— И насколько это прекрасно?
— Нам этого не узнать.
— Никогда.
— Они выиграли первые восемь встреч. Ни одного поражения. И ничего, кроме гордости и мужества. Уже говорили о кубке штата. Поговаривали о новой удачной полосе. Говорили, что можно хорошо заплатить Гриффинам и основать новую династию. Несли всякую чушь.
— Потом они продули?
— Естественно, это же футбол. Группа подростков решает, что чего-то стоит, — и им надирают задницу.
— Кто это сделал?
— «Германтаун».
— Нет, только не «Германтаун»! В той школе играют в баскетбол!
— Они разделали их прямо здесь, перед десятитысячными трибунами. Худшая игра из всех, что я видел. И ни гордости, ни мужества. Ничего — стоит лишь взглянуть на газетные вырезки. «Забыть про удачную полосу. Забыть про кубок штата. Прогнать Гриффинов. Вернуть Эдди Рейка». Пока мы выигрывали, все шло более-менее нормально. Но всего один проигрыш — и город на много лет оказался расколотым надвое. Через неделю мы продули еще раз, не пройдя квалификацию в плей-офф. Гриффины тут же ушли.
— Умные ребята.
— Те из нас, кто играл у Рейка, оказались в подвешенном состоянии. Каждый непременно интересовался: «На чьей ты стороне?» Никаких колебаний, приятель, нужно только сказать, ты за Рейка или против него.
— За кого был ты?
— Я вилял и получал пинки с двух сторон. Это форма противостояния классов. Всегда найдется группа людей, очень малочисленная, члены которой выступают против того, что на футбол тратится денег больше, чем на естественные науки и математику, вместе взятые. Нас возили на арендованных автобусах, а научные кружки ездили на машинах с родителями. Девочки-футболистки много лет вообще не имели своего поля, а у нас только тренировочных было целых два. Латинский клуб хотел выехать в Нью-Йорк, но так и не смог этого сделать, а футбольную команду в том же году отправили на поезде в Новый Орлеан смотреть суперкубок. Список бесконечен. После увольнения Рейка недовольные голоса зазвучали громче, и те, кто хотел бы принизить роль спорта, увидели новые возможности. Околофутбольная братия сопротивлялась, требуя возвращения Рейка и новой удачной полосы. На тех из нас, кто играл в футбол и потом уехал в колледж, смотрели несколько по-иному — и мы оказались меж двух огней.
— Что-то произошло?
— Ситуация несколько месяцев тлела и варилась сама в себе. Джон Риордан твердо стоял на своем. Он вытащил из Оклахомы какого-то парня, не нашедшего себя, и нанял его вместо Эдди Рейка. К несчастью, 93-й был годом переизбрания Риордана, и его решение обернулось большим политическим действом. Ходил упорный слух, будто Рейк выставит свою кандидатуру против Риордана, а если его изберут, Рейк объявит себя главным тренером и пошлет всех к черту. Еще говорили, что отец Скотти собирался вложить в избирательную кампанию Джона Риордана миллион баксов. И так далее. Еще до старта гонка выглядела отвратительной — настолько, что лагерь Рейка едва смог найти кандидата.
— Кого они выставили?
— Дадли Бампуса.
— Звучное имя.
— И не более того. Местный спекулянт недвижимостью, громче всех оравший на трибунах. Ни политического чутья, ни опыта преподавания, ни образования. Он с трудом окончил колледж. Зато не сидел, хотя обвинение предъявляли. В общем, этот лузер не вышел в победители.
— Риордан одержал верх?
— Победил с шестьюдесятью голосами «за». Почти девяносто процентов — лучший результат за всю историю округа. Когда огласили имя победителя, Рейк вернулся домой, запер дверь и не показывался два года.
Они остановились у долгого ряда надгробий. Пол прошелся вдоль могил.
— Здесь, — сказал он, показав на один из камней, — Дэвид Ли Кофф. Первый «Спартанец», погибший во Вьетнаме.
Заметив на камне фото, Ниши подошел к надгробию. Дэвид Ли, лет шестнадцати на вид, был снят не в военной форме и не для выпускного альбома. Его сфотографировали в зеленой футболке «Спартанцев» с номером 22 на груди. Родился в 1950-м, убит в 1968-м.
— Я знаю его брата, самого младшего, — сказал Пол. — Дэвид Ли окончил школу в мае. В июне попал на сборный пункт, в октябре оказался во Вьетнаме и погиб после Дня благодарения, на следующий же день. Восемнадцати лет и двух месяцев от роду.
— За два года до нашего рождения.
— Около того. Еще одного «Спартанца» не нашли до сих пор, черного парнишку Марвина Рудда. Марвин пропал без вести в боевой операции в 1970-м.
— Помню, Рейк говорил нам про Рудда, — сказал Нили.
— Рейк любил этого парня. Его родители до сих пор ходят на каждую игру — и можешь представить, о чем они думают.
— Уйдем отсюда, я устал от смерти, — сказал Нили.
Нили не помнил в Мессине ни книжного магазина, ни такого места, где можно было бы выпить чашку кофе или купить кофе в зернах из Кении. Заведение Ната предлагало все три удовольствия, а заодно — журналы, сигары, компакт-диски, черно-белые поздравительные открытки, цветочный чай сомнительного происхождения, вегетарианские бутерброды и супы. Место также служило для встреч с бродячими поэтами, фолк-певцами и редкими чудаками, мнившими себя городской богемой. Магазин выходил на площадь всего в четырех дверях от банка, которым владел Пол, и находился в доме, где когда-то, во времена их детства, продавали корм и удобрения.
Пол захотел оформить какие-то ссуды, так что Нили изучал местность в одиночку.
Нат Сойер вошел в футбольную историю «Спартанцев» как худший из всех. Именно Сойер поставил рекорд минимального среднего числа ярдов на один удар. Он всегда терял много снэпов, так что обычно Рейк начинал «плющить» Ната только на восьмой минуте четвертой четверти — и не имело значения, у кого мяч. Впрочем, пока Нили играл на месте квотербека, хороший пантер не был необходимостью.
В год выпуска Нат умудрился дважды за сезон промазать ногой но мячу, породив самый популярный видеоклип в истории программы футбольных новостей. После второго промаха случился комичный тачдаун с забегом на 94 ярда, по точному хронометражу на видеопленке длившийся 17,3 секунды. Нат, стоявший в конечной зоне на своей стороне, а потому сильно нервничавший, захватил снэп и подбросил мяч в воздух. Пробив ногой и смазав по мячу, он тут же попал в разделку к двум защитникам из «Гроув-Сити». Поскольку мяч вертелся на земле рядом с ним, Нат, как-то извернувшись, собрался, схватил мяч и побежал. Два защитника, по-видимому, впав в ступор, начали преследование, и Нат довольно неловко пробил ногой с лёта. Снова промазав, он опять подобрал мяч, и невиданный забег начался. Вид этакой неловкой газели, в совершенном ужасе ковыляющей через поле, привел в оцепенение большинство игроков двух команд. Позже Силос утверждал, будто смеялся так сильно, что не мог никого блокировать ради прохода пантера. Он клялся, что слышал смех даже из-под шлемов ребят из «Гроув-Сити».
На видеозаписи тренеры насчитали десять упущенных блокировок. В итоге, оказавшись в конечной зоне, Нат влепил мяч в землю, как положено, сделав спайк, а потом, не боясь штрафа, сбросил шлем — и рванул к домашней трибуне, чтобы болельщики могли полюбоваться им с близкого расстояния.
Рейк выдал Нату награду за «Самый ужасный тачдаун года».
В десятом классе Нат попытался играть в защите, но он не умел бегать и не любил драться. В одиннадцатом попробовал сыграть ресивера, и, когда они стояли нагнувшись, Нат получил от Нили удар в живот, после которого не мог дышать целых пять минут. Никого из игроков Рейка так не поносили за бездарность. Ни один из питомцев Рейка не выглядел в форме так нелепо.
Окно было заставлено книгами, рекламируемым кофе и завтраками. Скрипнула дверь, брякнул звонок, и на секунду время шагнуло вспять. Потом Нили ощутил запах ладана и понял, что здесь точно заправляет Нат. Из-за стеллажей вышел хозяин собственной персоной, держа в руках стопку книг, и с улыбкой произнес:
— Доброе утро. Что-нибудь ищете? — И тут же, остолбенев от неожиданности, уронил книги на пол. — Нили Крэншоу!
Нат ринулся вперед с той же неуклюжестью, с какой обычно бил по футбольному мячу. Они неловко обнялись, и Нили получил острым локтем по бицепсу.
— Как я рад тебя видеть! — с чувством сказал Нат. На секунду их взгляды встретились.
— Приятная встреча, Нат, — немного смущенно ответил Нили. Хорошо еще, что, кроме них, в магазине был всего один посетитель.
Отступив на шаг, Нат спросил:
— Ты что, смотришь на мои серьги?
— Ну да, изрядная у тебя коллекция.
На каждом ухе Ната висело по меньшей мере пять серебряных колец.
— Как тебе: первый мужчина с серьгами в Мессине! И первый с прической «конский хвост». Мне есть чем гордиться?
Поправив длинные черные волосы, Нат показал свой конский хвост.
— Хорошо смотришься.
Нат смерил Нили сверкающим взглядом — так, словно он уже несколько часов дожидался чашки горячего кофе.
