После неудачной субботней драчки Рейк старался погонять игроков как следует. Он назначал тренировку и на воскресное утро — чего почти не бывало раньше, потому что это не нравилось тем, кто ходил в церковь. Тренировку начинали с восьми утра в воскресенье, чтобы у ребят хватило времени на выяснение отношений, — конечно, если будут силы. Рейка особенно удручала «детренированность» — что казалось шуткой знающим людям, поскольку любая команда Мессины сотни раз отрабатывала спринг.
Спортивные трусы, наплечная защита, спортивная обувь и шлемы. Никакого силового контакта, только тренировка. В восемь утра температура воздуха была 86 градусов по Фаренгейту — и это при высокой влажности и безоблачном небе. Сделав растяжку, они для начала бежали милю вокруг стадиона, чтобы разогреться. К тому времени когда Рейк объявлял вторую милю, игроки давно обливались потом.
В списке суровых испытаний Рейка штурм трибун значился под вторым номером, сразу после «Спартанского марафона». Каждый хорошо представлял, что это такое, и когда Рейк орал: «Трибуны!» — половине команды хотелось бросить спорт прямо сейчас.
Вслед за капитаном Рэнди Эйгером игроки выстраивались в длинную ленивую цепочку и медленной трусцой начинали движение по беговой дорожке. Когда колонна оказывалась у гостевой трибуны, Эйгер сворачивал к ближайшим воротцам, поднимался на двадцать рядов, бежал поверху и опять спускался, чтобы двадцатью рядами ниже оказаться у следующего сектора. Восемь секторов до конца гостевой трибуны, потом назад на беговую дорожку — и бегом по кругу мимо конечной зоны к стоящей у другой стороны поля домашней трибуне. Снова вверх, уже на пятьдесят рядов, пробежка вдоль ограждения и спуск на пятьдесят рядов вниз. Вверх и вниз, вверх и вниз, вверх и вниз — пока не одолеешь новые восемь секторов и не вернешься обратно на беговую дорожку для очередного убийственного круга.
После первого круга начинали отставать лайнмены, а Эйгер, легкий на ногу и способный бегать до бесконечности, обычно уходил далеко вперед. Зло ворча, Рейк с висящим на шее свистком разгуливал по беговой дорожке, время от времени крича на подопечных, на последнем издыхании сражавшихся с дистанцией. Он очень любил звук, с которым пятьдесят игроков носятся по трибунам вверх и вниз.
— Парни, вы не в форме, — заявлял Рейк достаточно громко, чтобы его слышали. — Дальше он бубнил вроде бы себе под нос: — Самый медленный сброд, какой я видел.
Рейк славился умением бубнить под нос так, что его слышали везде, где нужно. После второго круга падал и начинал блевать кто-нибудь из блокирующих. К этому времени даже самые выносливые двигались все медленнее и медленнее.
В том августе игравший в команде выпускник Скотти Риордан весил 141 фунт, а к моменту вскрытия вес его тела составлял всего 129 фунтов. На третьем круге паренек упал между третьим и четвертым рядами домашней трибуны и больше не пришел в сознание.
Было воскресное утро. Из-за того, что занятия проводились без силового контакта, Рейк отпустил двух других тренеров. Нигде поблизости не нашлось машины «скорой помощи». Позже ребята расскажут, что в ожидании сирен, в эти бесконечные минуты Рейк держал голову Скотти у себя на коленях. Но мальчишка погиб еще на трибуне. Когда Скотти привезли в больницу, он точно был мертв. Тепловой удар.
Пол описал этот случай, пока они медленно шли продуваемыми ветром тенистыми аллеями мессинского кладбища. В новой части кладбища, примостившейся на пологом склоне горы, надгробные камни были мельче, а могилы располагались чаще. Пол кивнул на одно из надгробий, и Нили присел, чтобы разглядеть надпись. Рэндал Скотт Риордан. Родился 20 июня 1977-го. Умер 21 августа 1992-го.
— И они надеются похоронить его тут? — спросил Нили, показав на пустое место рядом с могилой Скотти.
— Это слухи, — ответил Пол.
— Обычно здесь верят слухам.
Пол и Нили сделали еще несколько шагов в направлении маленького вязового деревца. Присев на скамью из витиевато откованного железа, они принялись рассматривать надгробие на могиле Скотти.
— У кого хватило пороху его выгнать? — спросил Нили.
— Умер не совсем обычный мальчик. Риорданы торговали лесом, так что у родителей Скотти имелись средства. Его дядю, Джона Риордана, в восемьдесят девятом году выбрали суперинтендантом школьного образования. У него хорошая репутация. Ум, тонкое политическое чутье. И только у него одного хватало прав уволить Рейка. Что он и сделал. Сам понимаешь, как потрясло город известие о смерти мальчика. Наружу вышли подробности. Насчет Рейка и его методов заговорили открыто.
— Хорошо, что он всех нас не замучил до смерти.
— Вскрытие делали в понедельник. Очевидный случай теплового удара. Никакой предрасположенности. Никаких врожденных пороков. В семь тридцать утра воскресенья совершенно здоровый пятнадцатилетний парень ушел на двухчасовую тренировку и больше не вернулся домой. В первый раз за всю историю города у его жителей возник вопрос: стоило ли в этой парилке гонять мальчишек бегом?
— Что им ответили?
— Рейк не дал ответа. Он вообще ничего не сказал, видно, хотел пересидеть бурю дома. Многие, в том числе его бывшие игроки, говорили: это Рейк убил мальчишку. Но были и другие, этакие «крепкие орешки», которые думали: «Черт, парню не хватало спартанской стойкости». Город разделился. Выглядело все это мерзко.
— Мне симпатичен этот Джон Риордан, — сказал Нили.
— У него есть характер. В понедельник поздно вечером Риордан позвонил Рейку и сказал, что тот уволен. Во вторник новость взорвалась как бомба. Рейк, обычно не выносивший и мысли о каком-то проигрыше, засел за телефон, поднимая на ноги сторонников.
— И никакого раскаяния?
— Кто знает, что творилось у него в душе? Нетрудно представить, что похороны обернулись кошмаром. Играла скорбная музыка. Ребята что-то кричали, некоторые падали без чувств. Футболисты пришли в зеленой форме. И все смотрели на Рейка. Но у него был вполне скорбящий вид.
— Рейк — хороший актер.
— А это все знали. С момента увольнения прошло меньше суток — и вместе с похоронами разыграли драму его ухода. Получилось достойное шоу, не оставшееся без внимания.
— Я хотел бы оказаться здесь.
— А где ты был?
— Летом девяносто второго? Скорее всего в Ванкувере.
— В среду вечером заступники Рейка решили устроить митинг в школьном спортзале. Риордан запретил: «Только не в этой школе». Добиваясь восстановления Рейка, они пошли в организацию ветеранов иностранных войн. Нашлись даже горячие головы, попытавшиеся лишить школу финансирования. Они бойкотировали игры, ходили с плакатами возле офиса Риордана и хотели основать новую школу. Туда, как можно догадаться, выбрали бы Рейка.
— Рейк был с ними?
— О нет. Он подсылал Кролика, а сам сидел дома на телефоне. Похоже, Рейк считал, что можно вернуть эту работу, если надавить достаточно сильно. Но Риордан не отступал. Он встретился с помощниками Рейка и объявил Снейка Томаса новым главным тренером. Снейк отказался, и Риордан его уволил. Донни Малоун тоже сказал «нет» — и Риордан его уволил. Куик Апчерч сказал «нет». Риордан уволил и его.
— Этот парень мне все больше и больше нравится.
— В конце концов братья Гриффины согласились занять место Рейка, пока не найдется кто-нибудь еще. В семидесятых они играли у Рейка и…
— Я их помню. У них был ореховый сад.
— Точно. Великолепные игроки, отличные ребята. Поскольку Рейк никогда ничего не менял, они знали его систему игры и всю команду. Неумолимо надвигалась пятница — и первая игра в новом сезоне. Мы играли с Портервиллем. Вступил в силу бойкот, но проблема была в том, что никто не хотел пропустить этот матч. Сторонники Рейка, оказавшиеся в большинстве, не могли остаться в сторонке, потому что желали команде сокрушительного поражения. Истинные болельщики явились на игру по другим, правильным соображениям. Как и всегда, стадион был переполнен, и во все стороны выкрикивались самые противоречивые заявления о преданности. Игроки чувствовали всеобщий подъем. Они посвятили матч Скотти и выиграли, сделав четыре тачдауна. Прекрасный вечер. Хотя грустный — из-за Скотти и потому, что эпоха Рейка очевидно закончилась. Но победа — всегда победа.
— Скамья очень жесткая, — сказал Нили. — Давай-ка пройдемся.
— Тем временем Рейк нанял адвоката. Он подал иск, дело не выгорело, Риордан отстоял позиции, и расколотый по принципиальным соображениям город нашел силы, чтобы собираться вместе каждую пятницу. Команда играла как никогда мужественно. Несколько лет спустя знакомый игрок рассказал, каким сильным было это ощущение — играть в футбол ради удовольствия, а вовсе не из страха.
— И насколько это прекрасно?
— Нам этого не узнать.
— Никогда.
