они вышли почти всей семьей — в поместье остались только Эшли, Джессика и миссис Стэнли. На тот случай, если та вернётся раньше или окажется где-то в доме.
Лили плетётся в самом хвосте поисковой группы. Не прячется под зонтом и не прикрывает лица от порывов ветра, но от бьющей прямо в лицо воды щурится и морщится точно так же, как все остальные. Руки ноют.
— Смотри, пап, что это там? Справа от пирса, — говорит Джаред и указывает на темное пятно неподалеку от воды. Там, где заросли болиголова плавно переходят в песчаный берег.
— Элис! — на всякий случай зовёт Кроуфорд.
Отчего-то никто не спешит приблизиться к темнеющему в отблесках молний силуэту. Напоминает тот скорее камень, нежели человека, — огромный перекошенный валун, обточенный волнами и обросший кораллами.
Мистер Саммерс идёт первым, освещает дорогу фонариком. Тусклый свет выхватывает из ночной тьмы всё больше и больше деталей: вот они видят побитые ливнем светлые цветы, а вот в траве валяется несколько выброшенных на берег, но уже погибших рыб.
Лили шумно сглатывает и удивляется, что никто этого не слышит.
— Боже мой! — в ужасе кричит Стефан.
Лили выглядывает из-за спин своих старших братьев и сторожа поместья, и на несколько мгновений замирает. На берегу лежит в неестественной, изломанной позе, Элис — руки заведены за голову, а ноги согнуты в коленях. Её будто заставили покаяться. Бледное лицо испачкано в крови, а на месте глаз — на месте глаз зияющие тьмой пропасти.
Лили не хочется знать, где глаза Элис, но несколько долгих мгновений она смотрит на пустые, окровавленные глазницы. На торчащие куски плоти и размытую дождём кровь.
Жуткая картина, но она умеет с уважением относиться к смерти. К горлу, вопреки её желанию, подступает тошнота.
— Мама! — отчаянно кричит Джаред и бросается к трупу. Следом за ним спешит и Кроуфорд.
Придя в себя, Лили идёт за ними.
— Саммерс, на острове есть кто-то, кроме нас? — требовательно спрашивает Стефан. Только он и не поддаётся всеобщей панике.
Тот помалкивает.
— Саммерс!
— Простите, — отзывается сторож, тряхнув головой. — Откуда ж тут кому взяться? Кроме вас никто не приезжал, а в такой шторм и не разбежишься приезжать-то.
Лили слышит, как содрогается в рыданиях племянник и жалеет, что при брате не может толком того утешить. Она неловко гладит Джареда по плечу и старается не смотреть на изуродованное лицо его матери.
— Хочешь сказать, что убийца — кто-то из нас? Кто, по-твоему, способен сотворить такое? И зачем? — голос Кроуфорда дрожит, да и его самого тоже потряхивает то ли от ужаса, то ли от злости. — Кто на этом поганом острове мог прикончить мою жену?!
Крик эхом разносится по побережью, а они ничего не могут ответить. Помалкивает мрачный Стефан, неловко переступает с ноги на ногу позеленевший от увиденного мистер Саммерс, содрогается в рыданиях Джаред. А Лили хочется высказаться.
Она догадывается, что происходит. Элис позволила себе слишком много, коснулась святого для Спасителя и тот её наказал. Жестоко — так, как должно наказывать всех, кто не проявляет уважения.
Тех, кто позволяет себе смотреть на него свысока. Никто из них не стоит выше владыки.
— Да что-то я не думаю, сэр, что кто-то из нас на такое способен, — медленно, приглушенно говорит мистер Саммерс. За шумом дождя его почти не слышно. — Мы ж все вроде как дома были, никто особо не выходил. Ну разошлись по комнатам — но кто б в такой ураган сюда бы сунулся?
— И кто тогда это сделал? — Стефан сейчас мрачнее тучи — и тон у него соответствующий. Лили думает, что сейчас тот начнёт распускать руки, стоит только его спровоцировать. — Ещё и таким… тошнотворным способом! Как будто мало было…
Он не находит нужных слов и заламывает руки. Пинает ногой ближайший камень.
— Это был не человек, — наконец-то подаёт голос Лили. Смотрит мрачно и серьёзно. — Её покарал Спаситель.
На неё обращают сразу четыре пары глаз — смотрят с осуждением, с отвращением.
— Катись к черту со своей чепухой, Лили, — огрызается Кроуфорд. — Не до того сейчас.
На этот раз даже Джаред не на её стороне, и Лили молча делает шаг в сторону. Замечает, что у Элис изуродовано не только лицо — в темноте видно плохо, но платье под грудью разорвано. Под мокрой тканью темнеют линии порезов, и складываются они в пятиконечную звезду, внутри которой заключены вездесущие, всемогущие щупальца Спасителя.
Они могут ей не верить, но она знает. Ни один человек не способен сотворить с другим такое. Правда же?
О правде и доверии
Они не доверяют друг другу. Смотрят один на другого с подозрением и щурят свои — такие разные — глаза. Со своего места за ширмой, сжавшись в самом углу двухместного дивана, Лили видит, как они поглядывают на неё и не только.
Смерть Элис медленно, но верно превращает их из какой-никакой семьи в настоящих врагов. Насаждает страх, взращивает пока ещё маленькое и слабое семя раздора. Неужели они не понимают? Здесь, в гостиной поместья, собрались все — все, кто живёт на этом острове и кто сегодня сюда приехал.
И никто из них в случившемся не виноват. Элис оскорбила Спасителя, взглянула на него свысока, и за это он забрал её глаза. Он может быть невероятно щедр и осыпать своими дарами тех, кто восславил имя его; а может быть предельно жесток и отобрать всё у тех, кто не проявил к нему должного уважения. Отец оставил Хемлок Айленд Лили, но никогда ей не быть здесь хозяйкой.
У острова может быть лишь один владыка.
— Нужно забрать тело с берега, — тихо произносит Кроуфорд. Лили не видит, что он делает, но по голосу слышит — нервничает. — Нельзя просто оставить её там. Если…
— Тело нельзя трогать до приезда полиции, — возражает доктор Харт. — Это всё-таки место преступления.
— Да черта с два! — наконец-то у старшего брата не выдерживают нервы — он вскакивает на ноги и едва не опрокидывает стоящий на журнальном столике чайный поднос. — Если на острове нет никого, кроме нас, то убийца сейчас прямо здесь, в этой комнате.
Они говорят об этом снова и снова. Перебирают между собой версии одна другой глупее и спорят, спорят, спорят. Подозревают друг друга, надрывают глотки, словно их крики рано или поздно вернут Элис с того света.
Лили пытается сбежать от этих криков. Закрывает руками уши и утыкается носом в плечо сидящего рядом с ней Александра. От его отсыревшей мантии пахнет дождём
