Заметив ироничную улыбку, с какой я рассматривал компас, Лоренцо Ардисонио спросил:
— Знаешь, что это такое?
— Да, — ответил я. — В северных морях им давно пользуются. Могу даже сделать более точный, если изготовишь детали, которые я скажу.
— Обязательно закажу их в Кандии, — пообещал патрон. — А сколько ты за это возьмешь?
— Это будет дар барона, — сделал я широкий жест
С восходом солнца задул северо-восточный ветер. Мы подняли оба паруса, но быстрее не пошли. Когда ветер усилился баллов до пяти, я посоветовал патрону:
— Останови гребцов. Под парусами будем идти с такой же скоростью или даже быстрее.
— А они отдыхать будут?! — возмутился он. — За что я им тогда плачу такие большие деньги?!
— За то, что отдохнув, будут грести в нужный, критический момент с удвоенной силой, — сказал я.
Патрон Лоренцо повозмущался еще минут пятнадцать, а потом последовал моему совету. Скорость, вроде бы, не увеличилась, но и не упала.
— Откуда ты знаешь морское дело? — спросил патрон.
— В молодости плавал в северных морях, воевал с тевтонскими рыцарями, — ответил я.
— Не люблю тевтонов, — поделился патрон и объяснил, почему: — Неотесанные распутники!
Я вспомнил, что брабантец Бодуэн де Рине, который в молодости собирался стать тевтонским рыцарем, утверждал, что венецианцы — это хвастливые скупердяи. Мы приписываем тем, кто не нравится, достоинства, которые нам, к сожалению, не достались.
Благодаря попутному ветру мы шли до наступления темноты. По моим прикидкам, одолели миль семьдесят. К концу второго дня вышли к острову Эвбея. Я думал, мы обойдем остров с востока, потому что так было короче, но утром по приказу патрона повернули на запад, в узкий пролив, который отделял Эвбею от материка. Остров по размеру уступает Криту самую малость. Сейчас он поделен между несколькими баронами и венецианцами и называется сеньория Негропонт (Черный мост), часть маркграфства Негропонт и Бодоница, вассал герцога Афинского. Северная часть острова покрыта густыми лесами, а чем дальше на юг, тем их меньше. Южная часть совсем лысая. На западном берегу острова много деревень. Здесь их реже грабят пираты. Как догадываюсь, отважный патрон свернул сюда, потому что здесь безопаснее. Пираты в такую ловушку вряд ли сунутся.
Я всего один раз бывал в этом проливе. В двадцатом веке. Грузился в порту Халкида железной рудой. Город расположен в самом узком месте пролива. Поскольку в средней части остров высокие горы, между ним и материком, как в ущелье, дуют сильные ветры, которые нагоняют воду в пролив, поэтому в нем очень сильное течение, более шести узлов, которое меняет направление на противоположное каждые шесть часов после небольшого затишья. В самом узком месте — метров сорок — через пролив перекинут разводной, каменно-деревянный мост, построенный древними греками. Он доживет до двадцатого века, только будет перестроен, модернизирован. На берегу на краю города стоит каменный замок с тремя квадратными угловыми башнями и прямоугольным донжоном высотой метров восемнадцать в четвертом углу. Замок кажется образцово-показательным. Такие будут рисовать в детских книжках о приключениях рыцарей. Замок сохранится хуже и перестанет казаться красивым. В двадцатом веке будет еще одни мост, высокий, подвесной, в более широком — метров двести — месте.
Мы прошли разведенный мост с ходу, чтобы успеть по попутному течению, которое быстро слабело. Как ни странно, нынешний мост показался мне более надежным, чем будет перестроенный. За проход заплатили венецианскому чиновнику, который подплыл на лодке. Патрон обменялся с чиновником несколькими фразами, после чего стал хмурым и раздражительным. Следующий день шли, прижимаясь к материку. Наверное, чиновник предупредил, что в южную часть пролива заглядывали пираты. Только после того, как нас обогнала военная галера, Лоренцо Ардисонио повеселел. Я в очередной раз подумал, как иногда жизнь издевается над людьми, заставляя заниматься не своим делом. Помню, еще в начале своей карьеры работал с капитаном Филимоновым, который напивался перед каждой швартовкой, потому что боялся их, не смотря на помощь лоцмана. Поскольку работали в каботаже и швартовки-отшвартовки были часты, Ф. И. Лимонов, как его называл экипаж, стремительно превращался в алкаша.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Миновав Эвбею, пошли не коротким путем, через острова Киклады, которые контролировались венецианцами, а вдоль Пелопонесского полуострова. Лоренцо Ардисонио предупредил, что надо быть готовыми к бою. Предстояло преодолеть самый опасный участок нашего рейса. Именно для него нас и наняли. В этих местах я бывал всего каких-то лет шестьдесят с лишним назад. Тогда здесь тоже было весело.
— Почему ты не надеваешь доспехи? — спросил патрон.
— Потому что успею это сделать, пока турки будут гнаться за нами, — ответил я.
— Не поминай черта всуе! — , перекрестившись, эмоционально посоветовал Лоренцо Ардисонио.
Последнее время шли только на веслах. Рабочий день был разбит на два периода по пять часов. Гребли все пять часов без остановок. Гребцы были вольнонаемными. Многие — беженцы из Малой Азии. Вкалывали за гроши и скудное питание. Раза два-три за период вдоль банок проходил матрос. Он нес в левой руке медный кувшин с широким горлом, в котором было вино, а через плечо висела сумка с небольшими кусками хлеба. Матрос замачивал кусок хлеба в вине, погружая в него и пальцы, затем совал в рот гребцу. Тот проглатывал с радостью. После чего матрос переходил к следующему. Если кому-нибудь из гребцов хотелось отлить, подзывал мальчика с другим кувшином. Процесс происходил без отрыва от работы. Этот мальчик был младше Тито и по национальности, вроде бы, турок. Он не общался с другими мальчишками, в свободное время сидел на палубе в углу перед носовой банкой левого борта, поставив рядом с собой кувшин и обхватив руками ноги. Мальчик настолько глубоко уходил в себя, что звать его приходилось по несколько раз. В промежутке между периодами был обед, который, как и завтрак и ужин, состоял из хлеба, куска овечьего сыра, или копченого окорока, или вяленой рыбы, или вареных яиц и большой кружки вина, сильно разбавленного водой, и пара часов отдыха. Точно также кормили и матросов с охранниками. Я ел вместе с патроном и более калорийно. В это время галера шла под парусом или дрейфовала. На ночь заходили в порт или становились на якорь в тихой бухте, в которую впадала речушка. Там мы пополняли запас пресной воды. Как догадываюсь, маршрут этот был таким же древним, как и сухопутные караванные пути.
На подходе к порту Монемвасия мы вышли из-за мыса и заметили прямо по курсу целый флот, десятка четыре галер и нефов, которые Лоренцо Ардисонио называл галеями и навами. Для торгового каравана судов было слишком много. Скорее всего, везли армию. Хотел бы я знать, кто это и с кем собираются воевать?
Патрон сразу опознал их и истерично завопил:
— Сицилийцы! Поворачиваем влево! Гребцам самый быстрый темп!
— Разве вы воюете с ними? — удивился я.
— Кто его знает! Даже если не воюем, они грабят всех, кто попадется! — сообщил он. — Приготовь свой отряд к бою!
Когда я вышел на полуют в полном доспехе, сицилийский флот был далеко по корме. Он заходил в Монемвасию. Или собирается осаждать ее, или переночевать на рейде и пойти дальше. О чем я и сказал патрону.
— От сицилийцев всего можно ждать! — воскликнул Лоренцо Ардисонио. — Что же делать, а?! Что же делать?!
Он был в замешательстве. Мы собирались переночевать в Монемвасии. На следующий день доплыть до самой юго-восточной точки Пелопонесса — мыса Малея, от него повернуть на юг до острова Китира, который венецианцы называли Чериго, а потом — на юго-восток, на остров Крит, сделав небольшую петлю, чтобы надолго не отрываться от берега. Компас компасом, а привычка плыть, держась рукой за берег, дороже. Теперь в Монемвасию ход закрыт, а до следующей безопасной бухты, как понимаю, далековато, до темноты не успеем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Давай пойдем сразу на Кандию, — предложил я. — До нее хода полтора суток. Ветер западный, можно будет и ночью идти под парусом.
