— Как ночью?! — удивился он. — А вдруг на остров какой-нибудь налетим?!
— На нашем пути нет островов до самого Крита, — сообщил я.
— Откуда ты знаешь? — поинтересовался патрон.
— У моей бабушки был портолан этих берегов, — ответил я. — Когда был мальчишкой, много раз перечитывал его и выучил наизусть.
Портолан — это дедушка лоции. В нем описывается побережье моря: опасности, удобные бухты, места, где можно набрать пресную воду, портовые правила, тарифы и даже какие товары там выгоднее продавать и покупать.
— Если пойдем, как я предлагаю, на нас никто не нападет, потому что в открытом море ни сицилийцы, ни турки не плавают, и доберемся на день раньше, сэкономишь немного, — привел я самые сильные для патрона аргументы.
— Даже не знаю, что делать, — произнес он трагично.
— Ложиться на новый курс, поднимать паруса и ужинать, — предложил я.
— На какой курс? — сдавшись, спросил Лоренцо Ардисонио
— Сейчас покажу рулевому, — сказал я.
Наверное, впервые за годы своего существования галера шла ночью. Дул частый в этих местах западный ветер силой балла три, неспешно гнал нас на юго-восток, насколько было возможно держать такой курс по тому компасу, который у нас имелся. До нактоуза еще не додумались. Компас лежал на табуретке, которая стояла перед рулевым. На ночь ее переставили ближе к фальшборту, чтобы ветер не задувал пламя масляного светильника. Впрочем, на компас рулевой почти не смотрел. Я посоветовал ему держать на звезду и время от времени сверяться с компасом. Первую треть ночи, до восхода луны, патрон Лоренцо не мог заснуть. Он метался с кормы на бак, тревожно всматривался в темноту, охал, ахал и, наверное, мысленно материл меня на венецианском диалекте. После восхода луны немного успокоился и ушел в каюту, назначив на бак впередсмотрящего, опытного матроса.
Я тоже не ложился, но потому, что ждал, когда в каюте будет не душно. Дождавшись пересменки рулевых, объяснил новому, какой курс держать и как. Уходя спать, предупредил:
— Если что-то будет не так, разбуди сначала меня, а потом патрона, а еще лучше не будить его вообще.
Меня разбудили на завтрак. Значит, все было, как надо. Лоренцо Ардисонио к тому времени уже не спал. Насупившись, он расхаживал по полуюту. Обычно патрона трудно было согнать с дивана. Наверное, решил похудеть
— Почему завтрак не подают? — зевая, спросил я.
— Потому что берега не видно! — чуть не плача воскликнул Лоренцо.
— Во второй половине дня увидим, — пообещал я. — На Крите горы высокие, видны издалека.
— Откуда ты знаешь?! — удивился патрон. — Разве ты был там раньше?!
Поскольку он относился к той категории людей, у которых аллергия на правду, я с чистым сердцем соврал:
— Из бабушкиного портолана.
Гору Ида мы увидели после полудня. Это самая высокая точка Крита, около двух с половиной километров, если не ошибаюсь. Лоренцо Ардисонио опознал ее и чуть не заплакал от радости.
— По приходу в порт закажу молебен! — пообещал он.
— Лучше отблагодари меня, — предложил я. — Помощь тебе обойдемся мне в две трети дуката.
— Ты получишь на целый дукат больше! — торжественно пообещал Лоренцо.
Его щедрость восхитила меня.
8
В Кандии я не бывал в будущем. Видел издалека в бинокль, когда проплывал мимо. Город довольно сильно укреплен. Он окружен рвом шириной метров двенадцать и каменными стенами высотой метров восемь с множеством башен разной высоту и формы, в том числе и многоугольных. Как рассказал Лоренцо, в некоторых башнях до семи ярусов. Стены и башни пострадали во время недавнего землетрясения. Если бы не знал о нем, то подумал бы, что город недавно штурмовали. Сейчас стены и башни ремонтировали. Рабочих было много. Только на «портовой» стене трудилось сотни две каменщиков и их помощников.
— На ремонт выделили целых тридцать тысяч золотых дукатов! — со странной смесью гордости и горечи сообщил мне патрон.
Наверное, жалел, что ему ничего не обломилось от такого жирного пирога.
В восточной части порта располагался арсенал, который служил не для хранения оружия, а для изготовления и ремонта судов. Рядом с ним находился дворец советников, сделанный из светлого мрамора. От Морских ворот, над которыми стоял каменный крылатый лев, в центр города вела широкая по меркам данной эпохи — метра четыре — прямая улица, по обе стороны которой находились двух- и трехэтажные каменные дома с плоскими крышами и большими дворами. Вела она на площадь, на которой находились дворец критского дожа и церковь святого Марка. Все почти, как в Венеции, только скромнее. С запада к городу примыкали слободы, которые назывались бургами. По площади и, наверное, по численности населения, бурги намного превосходили город.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Пока разгружали галеру, я походил по городу, узнал, что и почем здесь продается и покупается. Поинтересовался, во сколько влетит строительство судна. Здесь оно обошлось бы примерно на четверть дороже, чем в Фессалонике, а там в свою очередь на ту же четверть дороже, чем на западном берегу Малой Азии, например, в Фокее или Смирне. Я начинал подумывать, а не заняться ли мирной торговлей? Ну, почти мирной. Тогда и требования к отбору экипажа будут не такие жесткие. Оставалось подобрать базовый порт. Кандия показалась мне не худшим вариантом.
На Фессалонику загрузились вином и оливковым маслом в больших глиняных амфорах, которые все еще в деле, только стали скромнее, без красивой росписи. Изготовление бочек стоит намного дороже. Служат бочки, конечно, намного дольше, но амфоры из-за дешевизны пока не сдают позиции. Поскольку мне можно было перевозить килограмм двадцать груза, я купил бочонок белого вина литров на тридцать. Лоренцо Ардисонио не стал придираться к перевесу. Слишком много эмоций потратил, когда расплачивался с нами за переход до Кандии. В порту сошли пять охранников, которых он нанял раньше. Патрон их тоже кинул — отыгрался за нас, поэтому больше никого не смог нанять. То есть, предлагали свои услуги несколько крестьян, вооруженных копьями, причем просили мало, но Лоренцо мудро решил, что лучше меньше, чем всякую шваль набирать.
Я предлагал пойти напрямую, сразу на остров Эвбея. У нас теперь был новый компас, который я собрал из купленных Лоренцо деталей. Картушка была с шестнадцатью румбами, которые я обозначил буквами, но на всякий случай рядом с четырьмя главными направлениями поместил и солнце, окрашенное, как на старом компасе. Патрон на всякий случай сохранил и старый компас. Лоренцо Ардисонио всех людей считает обманщиками, особенно тех, кого не сумел надуть, поэтому идти напрямую отказался. Он не понимал, в чем моя выгода, из-за чего моя помощь казалась подозрительной.
— Дойдем до Монемвасии, а дальше вдоль берега, — решил патрон.
Я не стал спорить. Так мы на пару дней больше прослужим. Хотя путешествовать на галере мне уже надоело. Нет на ней того куража, какой дают наполненные ветром паруса. У меня постоянно возникало впечатление, что плаваю на лодке по пруду.
Монемвасия была небольшим портовым городом, окруженным каменной стеной с пятью прямоугольными башнями на морской стороне и четырьмя на остальных трех, поднимающихся вверх по склону скалистого острова, соединенного с берегом узеньким искусственным перешейком. Такой город захватить не просто. Даже норманнам это не удалось. Город добровольно сдался латинянам, а потом Вильгельм де Виллардуэн, попав в плен к ромеям, отдал его за свое освобождение. Так что я не удивился, увидев, что город цел и невредим. У длинного мола грузилось несколько сицилийских парусных торговых судов из того флота, который мы видели. Оказывается, на них перевезли с Сицилии каталонских наемников, которые нанялись служить Ромейскому императору. Отсюда до Константинополя наемникам придется топать по суше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
На берег мы не сходили, потому что встали на якорь на рейде уже в сумерках. Новости узнали от местных торговцев. Галеру сразу окружили лодки, с которых предлагали всевозможные товары, начиная от хлеба и рыбы и заканчивая шелковыми тканями, которые здесь изготавливают. Я купил отрез голубого шелка на рубаху и трусы и большую миску черной шелковицы. Она здесь намного крупнее и слаще, чем та, что будет расти в Донбассе. Вскоре у меня, Тегака и Тито, которых я угостил, пальцы, губы и языки стали фиолетовыми от впитавшегося в них сока. Лоренцо тоже отведал пару ягод, но как-то с опаской, будто боялся, что потребую заплатить за всю миску.
