— У тебя есть время, чтобы перекусить перед работой? — спросила Кейт.
— Боюсь, что нет, — ответил он. — Я только успеваю забросить тебя домой, и сразу же поеду в больницу. Поем потом, когда приду с работы.
— По-моему, Чарли никогда не возражает, если ты опаздываешь на полчасика.
— Обычно да, — согласился Сэнди. — Но сегодня у одного из его ребятишек день рождения. Я обещал приехать вовремя.
Высадив жену у подножия холма, на котором стоял их дом, Сэнди помчался в районную больницу. Он опоздал всего на пять минут.
ЧЕТЫРЕ
Был воскресный вечер. Из аэропорта Глазго Стивен доехал до центра города на автобусе. Уже стемнело, лил дождь. Это в сочетании с общей мрачностью темных зданий викторианской эпохи, — еще больше потемневших от дождевой воды, — отнюдь не способствовало хорошему настроению. Работу в больнице «Медик Экосс» Стивен планировал начать завтра утром.
Вопреки его ожиданиям, Министерство по делам Шотландии отказалось хоть немного изменить свое решение урезать бюджет, выделяемый Джеймсу Россу на исследовательскую деятельность. Их бескомпромиссность была полной неожиданностью для всех участников совещания. Особенно смущало то, что Министерство даже не удосужилось сделать вид, что готово пойти навстречу, — его совершенно не волновали чувства и работа выдающегося хирурга.
Данбар был совершенно уверен, что Росс официально подаст в отставку и этим шагом положит начало цепи событий, которые приведут к закрытию больницы и краху всей авантюры, но этого не произошло. Вместо этого, к всеобщему удивлению, Росс согласился выполнить требования Министерства, философски заявив, что понимает трудное положение и стесненные финансовые обстоятельства, в которых оказалась больница.
Тогда Стивен предположил, что между Россом и Медик Интернэшнл имели место какие-то закулисные переговоры, которые помогли удержать Джеймса Росса и избежать закрытия больницы, хотя официально ни о чем таком не сообщалось, равно как и об альтернативном источнике денежных средств на продолжение научных работ. Росс просто заявил, что как доктор он обязан продолжить работу в «Медик Экосс», поскольку несет ответственность перед пациентами, проходящими у него лечение, и не может бросить их на произвол судьбы. Отделение трансплантологии, заявил он, будет продолжать работать как обычно.
На повторных переговорах в «Медик Экосс» представители Министерства праздновали победу. Данбар успел заметить промелькнувшее на лице Бэннона удивление, смешанное с облегчением, когда Росс поступился своей гордостью и принял требования, которые должен был посчитать невыполнимыми. К сожалению, уже нельзя было узнать, собирался ли Бэннон отступить в самый последний момент. Вливание дополнительных правительственных денег в экономику больницы теперь компенсировалось новыми условиями соглашения, в частности, доступностью лечения в больнице для большего количества населения. Даже лейбористская оппозиция, присутствовавшая на переговорах, вынуждена была признать, что это хорошая сделка.
Частью соглашения было, разумеется, направление самого Данбара в «Медик Экосс» в качестве представителя Министерства, который должен будет наблюдать за расходованием правительственных средств. Ухищрения его начальства не прошли даром, и Стивен был готов начать свое расследование.
Интерес «Сай-Мед» был вызван жалобой работавшей в больнице медсестры, которая впоследствии уволилась. Пять месяцев назад она заявила, что в лечении одной пациентки «Медик Экосс», которой провели пересадку органа, была допущена ошибка. Девочка Эми Тисдэйл умерла в результате отторжения почки. Медсестра, некая Лиза Фэйрфакс, настаивала, что пациентке пересадили несовместимый орган. Она не смогла предоставить конкретные доказательства своего заявления, основываясь только на том, что послеоперационное отторжение органа оказалось настолько сильным, что никакого другого объяснения быть не могло. В других обстоятельствах ее заявление наверняка рассмотрели бы на местном уровне и этим все закончилось бы, но внимание «Сай-Мед» привлек тот факт, что три года назад, через месяц после открытия «Медик Экосс», уже поступала подобная жалоба — и снова от одной из медсестер.
В тот раз сестра Шейла Барнс заявила практически то же самое после того, как у мальчика, перенесшего операцию по пересадке почки в отделении трансплантологии, началось отторжение органа. Впоследствии медсестра уволилась в знак протеста против того, что администрация проигнорировала ее слова, отказавшись серьезно отнестись к ее заявлению и провести внутреннее расследование. Медсестра заявила, что руководство больницы поступило так из страха, что публичная огласка повредит недавно открывшемуся заведению. Сестра Барнс так и не согласилась забрать свое заявление. Она намеревалась добиваться дальнейшего расследования, но вскоре после этих событий у нее обнаружился рак, и ей пришлось прекратить свою кампанию. Сейчас болезнь Шейлы достигла терминальной стадии, и женщина доживала последние дни в «Буках» — хосписе, расположенном под Хеленсбургом, на берегу Клайда. Сама медсестра и ее «голословные» утверждения были забыты до тех пор, пока сестра Фэйрфакс не подала свою жалобу и компьютер «Сай-Мед», сопоставив факты, обратил внимание на поразительную схожесть этих случаев.
В компьютерной базе данных «Сай-Мед» записывались, хранились и анализировались все заявления о правонарушениях в британских больницах, какими бы малозначащими они не казались. Разумеется, большинство из них действительно было несерьезными — в основном они представляли собой безосновательные жалобы, поступающие от недовольных пациентов или персонала, обиженного действиями руководства. Однако периодически компьютер обращал внимание на то, что иначе было бы пропущено. В этот раз он обратил внимание на удивительное сходство заявлений двух медсестер. Обе женщины настаивали, что реакция отторжения у их пациентов произошла потому, что им пересадили несовместимый орган. В настоящий момент одна из этих женщин умирала от рака, а другая, сестра Фэйрфакс, была уволена.
Войдя в гостиницу, расположенную почти в центре города, Данбар был приятно удивлен ее неприметностью. Кроме того, внутри было тепло, что оказалось для него дополнительным преимуществом — добираясь из аэропорта, он прилично продрог. В Шотландии всегда было на три-четыре градуса ниже, чем на юге Англии, где он жил. Стивен почувствовал это, как только сошел с трапа самолета. Промозглая сырость начала марта[2] только усугубляла этот контраст.
Войдя в номер, Стивен бросил свой чемодан на кровать и встал у окна, наблюдая за медленным движением автомобилей по мокрым улицам. Свет их фар отражался в потоках воды, с которой безуспешно пытались справиться водостоки.
Через несколько минут он опустил занавески и отвернулся. Позвонив по местному телефону в бар, Стивен заказал большую порцию джин-тоника, пару сэндвичей с курицей и кружку крепкого черного кофе. После этого он собирался принять горячую ванну, а затем приступить к чтению своих записей и составлению плана действий.
Погрузившись в ванну так, что вода доходила до подбородка, Данбар закрыл глаза, размышляя о решении Джеймса Росса остаться в «Медик Экосс». Росс был очень известным человеком, блестящим хирургом и исследователем, завоевавшим искреннее уважение в научной среде. Но несмотря на то что он был предан своим пациентам и любим коллегами, Росс оставался человеком, а следовательно, объектом действия законов человеческой природы. Данбар придавал большое значение этим законам и считал их движущей силой, которая стоит почти за каждым событием, происходящем в обществе. Очень часто ему приходилось разбираться со множеством масок, надеваемых умными, своекорыстными людьми, занимающими высокие посты, но всегда за этим скрывались одни и те же законы, будь то на фабрике, в зале заседаний директоров, в операционной или в бухгалтерском отделе.
Росс был гордым человеком — на это у него были все основания. Кроме того, он был хирургом с экстроверсивными чертами характера, типичными для его профессии. Скромность и хирургия никогда не идут рука об руку — в операционной нет места неуверенности в себе. В соответствии с законами, выявленными Стивеном, такому персонажу не годилось терять лицо на людях, но именно это и произошло с Россом. Оскорбление, нанесенное столь резким снижением финансирования его научной деятельности — без даже малейшего намека на возможность компромисса — должно было вызвать негодование Росса и последующее его увольнение… но почему-то не вызвало.
Разумеется, на нем лежал груз ответственности за коллег, которые в случае закрытия больницы потеряют работу. Любому человеку было бы тяжело нести на себе единоличную ответственность за закрытие больницы. Такой человек должен был оказаться святым, и, следовательно, исключением из законов человеческой природы.
