Таким образом, основные направления действий были определены. Эйзенхауэр был исполнен решимости заставить европейцев тратить больше средств на оборону и добиться политического и военного единства. Даллес, который был у всех на виду и на слуху, летал по всему миру и действовал, как казалось, по своей собственной инициативе. На самом же деле он имел соответствующие инструкции Президента. Эйзенхауэр так строго контролировал Даллеса, что последний, находясь в поездке, был обязан каждый вечер посылать Эйзенхауэру подробную телеграмму с изложением, что было достигнуто за день, с кем он намеревается встречаться и о чем будет говорить на следующий день. Даллес отсылал телеграммы — он не делал политики. Очень часто Даллеса приходилось спасать от его собственных ошибок, и это Эйзенхауэр делал с большой готовностью даже ценой своей репутации.
Положение дел в НАТО вызывало у Эйзенхауэра серьезную озабоченность, но война в Корее входила в разряд первоочередных проблем. 11 февраля Эйзенхауэр встретился с членами Совета национальной безопасности для обсуждения сложившегося положения. Брэдли в своем докладе рассказал о содержании последних донесений и о просьбе генерала Кларка. Донесения касались наращивания китайцами своих вооруженных сил в районе Кейсонга — особой зоне площадью в двадцать восемь квадратных миль, о создании которой была достигнута договоренность на переговорах о перемирии и которая "теперь была битком набита войсками и снаряжением". Кларк считал, что китайцы готовятся к наступлению; он просил разрешения атаковать Кейсонг, "как только он будет уверен, что нападение коммунистов неизбежно". Даллес согласился с Кларком; он сказал, что настал момент отказаться от договоренности об иммунитете зоны Кейсонга, созданной с целью облегчить проведение переговоров о перемирии, поскольку таких переговоров больше нет. Эйзенхауэр спросил о возможностях применения атомного оружия в Кейсонге, так как "зона является хорошей целью для такого рода оружия". Он отметил, что ему не по душе этот выбор, но в то же время "мы не можем бесконечно действовать так, как действуем сейчас".
Брэдли считал неразумным рассматривать вопрос о применении ядерного оружия. Даллес упомянул моральную сторону проблемы — "запреты на использование атомных бомб, а также успешные действия Советов, выделивших атомное оружие из других видов вооружений в особую категорию". По его мнению, нужно было "постараться сломать это фальшивое различие". Эйзенхауэр знал, что ООН, и особенно Англия и Франция, будут решительно возражать против применения атомного оружия; в этом случае, добавил он, "мы могли бы с достаточным основанием попросить их прислать дополнительно три или более дивизий, с помощью которых необходимо отбросить коммунистов".
Но после некоторого размышления он заключил, что не должно быть никаких обсуждений с союзниками "военных планов и видов вооружений, используемых при наступлении". Что касается просьбы Кларка разрешить ему атаковать Кейсонг, Эйзенхауэр отметил, что он "сомневается в обоснованности" возможности Кларка заблаговременно получить информацию о намерениях китайцев. Он сказал, что, хотя "никогда не был в состоянии понять, почему командование ООН всегда отказывалось от своего права преследовать по горячим следам самолеты противника до их баз" в Маньчжурии, тем не менее не разрешит Кларку атаковать Кейсонг. Он также дал указание Даллесу не начинать с союзниками по НАТО обсуждение вопроса об окончании иммунитета Кейсонга*4.
Вместо этого, считал Эйзенхауэр, надо увеличить психологическое давление на китайцев. Он намеревался "косвенным образом" дать им знать: если переговоры о перемирии не возобновятся и на них не будет достигнут прогресс, Соединенные Штаты будут "действовать решительно, без ограничений в вопросах использования оружия... Мы не будем считать себя связанными никаким мировым джентльменским соглашением"*5. Отпуск с поводка Чан Кайши был шагом, рассчитанным на увеличение давления; эту же цель преследовали заявление Эйзенхауэра о том, что он решил увеличить военную помощь армии Республики Корея, а также его частые высказывания о том, что ситуация в Корее "невыносима". Но самое большое влияние на китайцев оказывала, несомненно, его собственная репутация. Китайцы отлично знали, что в войне с Германией Эйзенхауэр использовал любое оружие, которое было в его распоряжении. Они знали, что на Дальнем Востоке ему подвластно атомное оружие, что он никогда не согласится с тупиковой ситуацией и потребует от них не безоговорочной капитуляции, а только согласия на перемирие. Реальностью, которая стояла за угрозой Эйзенхауэра, была его репутация, подкрепленная арсеналом американского ядерного оружия.
Во вторник 17 февраля Эйзенхауэр провел свою первую президентскую пресс-конференцию. Он заранее объявил, что намерен встречаться с журналистами регулярно, и, если позволят обстоятельства, еженедельно. За восемь лет у него состоялись 193 встречи с прессой, а начиная с 1955 года на них присутствовало и телевидение. Так что репортеры задавали ему вопросы гораздо чаще, чем любому другому президенту за всю историю США. Он сам поставил себя в такое положение, несмотря на насмешки критиков, иронизирующих над его манерой говорить отрывистыми фразами, над его признаниями, будто он "не знает" тот или иной вопрос, над его часто неадекватными или совершенно путаными ответами.
Эйзенхауэр гордился своим хорошим знанием английского языка, и он имел на это право. Но, демонстрируя на пресс-конференциях свое умение согласовывать глаголы с существительными, не ставить предлог на последнее место в предложении или перевертывать всю фразу, он даже в малой степени не считал это главной целью. Вернее сказать, он использовал репортеров, а позднее и тележурналистов для расширения контакта с нацией. Один из его основных принципов руководства состоял именно в том, что нельзя руководить, не имея связи с народом. Через пресс-конференции он мог и воспитывать, и информировать, и вызывать беспокойство, если это отвечало его намерениям. Пресс-конференции помогали ему сохранить управление; своими ответами он мог влиять на заголовки публикаций новостей и на характер обсуждения проблем в стране. Встречи, проводимые утром по вторникам, давали ему возможность установить повестку дня для всей нации до конца недели. Показывая небольшую заинтересованность в определенной проблеме, он мог убрать соответствующие заголовки с первых страниц газет; придавая повышенное внимание другой проблеме, мог превратить ее в вопрос, представляющий общенациональный интерес. Короче говоря, он мог сам решать, существует кризис или его нет. Он мог также напустить туману, когда не был до конца уверен, каким образом ему следует решать тот или иной вопрос.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
