Тот, что был справа, и померещился мне тогда, год назад на автобусной станции в Киришах, когда я уже был готов слепо шагнуть прямо под несшийся автобус. Сделай я этот шаг – и многотонная махина растерла бы меня по асфальту. Но благодаря тому, что я замешкался, под колеса угодил только выпущенный из рук рюкзак, а самого меня отбросило назад. Колено пришлось лечить не менее месяца, и лицо на некоторое время потеряло свой первоначальный вид…
– Скажи, Грета, а что это за картина? – спросил я у супруги Гринсона, кивнув головой в ее сторону.
– Китайские мудрецы, – ответила она. – Копия гравюры восемнадцатого века.
– А кто изображен на ней?
– Да кто их знает? – Грета недоуменно пожала плечами, и на том разговор прекратился. Вот и объяснение тому вопросу, занимавшему меня все это время: скорее всего, где-то я уже видел эту картинку, благодаря которой и остался жив…
Я еще продолжал смотреть на своего спасителя, как вдруг из соседней комнаты нежно пропела мелодия телефонного звонка. Гринсон молниеносно слетал туда и уже через минуту вернулся с неимоверно кислым выражением на своем и так вечно недовольном лице.
– Что случилось? – довольно оптимистичным тоном поинтересовалась Грета.
– Этот балбес Нильс изуродовал «Ямаху», – проворчал Гринсон. – Посадил на нее Игоря, да еще и в незнакомой местности. А они, естественно, и рады гонку устроить. Вот и результат: налетели на камни под снегом со всего хода, вилку погнули, лыжу сломали…
Добрых полчаса он еще бурчал, просвещая нас с Гретой в устройстве снегохода и предстоящих расходах на ремонт и запчасти. Грета, вероятно, уже привычная к вечному брюзжанию супруга, только равнодушно сочувствовала ему, я же вскоре просто почувствовал тошноту…
Мое удивительное спасение в Киришах, когда я каким-то чудом попал в больницу вместо морга, не могло не оказать влияния и на мое мировоззрение. С тех пор мой малоподвижный домашний образ жизни словно ветром сдуло. Я увлекся зимними видами спорта, а именно сноубордом, которым меня также заразил тот самый Игорь, что увлек в путешествие по Волхову. Всю последующую зиму каждые выходные ездили мы с ним то по Ленинградской области, то в Финляндию, где на крутых склонах оттачивали не только азы спуска с гор, но и акробатические элементы…
И именно Игорь уговорил меня поехать в отпуске на Аляску к одному своему давнему знакомому, некоему Нильсу Хольтону, с которым он познакомился во время поездки в Амстердам. Один из родственников вышеупомянутого Нильса, Бернард Гринсон (муж его сестры Греты), был профессиональным заводчиком хаски и жил на Аляске, содержа питомник прямо при своем загородном доме где-то недалеко от Нома. К нему-то Нильс и ездил с завидным постоянством, так как являлся каюром, и все свое свободное время проводил в поездках на собачьей упряжке по просторам Аляски.
Игорь рассказал, что Аляска с ее горными склонами – сущий рай для сноубордистов и лыжников, а питомник находится в таком месте, что лучшую базу трудно себе представить. Дело, конечно, было не из дешевых, но хотя бы разок съездить туда было нужно, и поэтому, наплевав на всяческие международные осложнения, мы, взяв отпуск в феврале, сразу же рванули в Анкоридж, куда были наиболее дешевые билеты…
Когда я имел честь познакомиться с Нильсом Хольтоном, то с первого же взгляда он напомнил мне Санта-Клауса. Ибо был довольно высокого роста, толст и несколько неуклюж, вдобавок разговаривал густым, низким басом. А красная толстовка, плотно облегающая его широченную грудную клетку, и вязаная шапочка на голове только усиливали это сходство. Однако громадная черная борода, в которой сверкала белоснежная улыбка, и густые брови придавали его облику несколько зловещий, но вместе с тем и комичный вид, проводя параллель со злодеем из детских мультиков. И совсем с трудом верилось, что этому солидному на первый взгляд мужчине лет пятидесяти на самом деле недавно стукнуло всего девятнадцать.
Однако уже недолгое общение с ним все расставило на свои места. При встрече в аэропорте Анкориджа он сдавил Игоря в своих медвежьих объятьях так, что у того хрустнули кости, а мою руку тряс с такой горячностью, что едва не оторвал. По дороге в питомник он успел высыпать на меня по крайней пару томов всяких тонкостей и названий, касающихся собак, упряжи и каюров. Причем он практически не задумывался, интересна эта тема собеседнику или нет, просто треща без умолку, словно испорченный патефон, успев поведать нам изменения в процессе езды от времен знаменитого Балто до наших дней.
Я был весьма далек от всех тонкостей этого дела и познания, соответственно, имел крайне скудные и туманные. Однако из всей массы обрушившейся на меня информации я сумел осознать, что через два месяца должны были состояться ежегодные гонки собачьих упряжек Iditarod Trail, от Уоллоу до Нома, на которых Нильс был постоянным участником и свято верил в свою будущую победу. Но в прошлом заезде, несмотря на все усилия, пришел он всего лишь четвертым, чем раздосадован был сверх меры. Судя по всему, победить в этот раз он настроен был железно, поэтому прилагал к этому все усилия, используя любую возможность для тренировки своих питомцев…
Однако, исходя из слов самого хозяина питомника Гринсона, оказавшегося порядочным пессимистом, с которым я имел честь познакомиться уже через пару часов, картина предстоящего триумфа Хольтона была весьма туманна…
Игорь оказался прав – лучшее место для сноубординга, чем Аляска, трудно было себе представить. Мне было искренне жаль, что я не имел возможности мотаться сюда каждый сезон, и я мог только зубами скрежетать, глядя на находящегося в вечном восторге Нильса. Поэтому каждый день мы с Игорем старались провести по полной, оттачивая свое мастерство.
И вот вчера, словно в насмешку над всеми моими усилиями, я получил травму, пытаясь освоить двойной разворот в воздухе. Фигура у меня получилась, но приземление было крайне неудачным: я не удержал равновесия и, пропахав полсклона своей физиономией, вдоволь наглотался снега, повредив при этом крестовую связку коленного сустава. Травма была легкой, но хромал я сейчас просто отвратительно, и о продолжениях прыжков речи не могло идти по крайней мере еще пару месяцев. Нильс катался на сноуборде как корова на коньках, Гринсон вообще ненавидел этот снаряд как таковой. Поэтому сегодня с утра Игорь, не любивший кататься в одиночку, решил воплотить свою давнюю мечту: взглянуть на Берингов пролив. До Уэльса отсюда было не особо далеко, и, погрузив два снегохода на пикап, Игорь в компании Нильса отбыл туда еще в то время, пока я мирно почивал, так как со своей ногой не рисковал высовываться дальше дома…
