Скоро начало смеркаться, и еле видимые на горизонте берега Гренландии исчезли в наступающих сумерках. Скотт приказал убрать брамселя, и мы продолжали двигаться вперед под марселями. Льдов вокруг становилось все меньше и меньше – мы выбрались из ледяного скопления в Баффиновом море и осторожно продвигались обратно в море Девиса…
Поздно ночью я тихонько вышел из кубрика. В темноте уже не было желающих болтаться по палубе, и наконец-то я мог достать шкатулку, дабы хорошенько рассмотреть свою драгоценность без боязни быть замеченным кем-либо.
Ночью с востока поднялся не сильный, но пронизывающий насквозь ветер, и на палубе не было видно никого, кроме вахтенных. Невидимый для них, я расположился в тени бизань-мачты на шканцах, у самого борта, и, присев, развернул свою находку, засверкавшую в свете кормовых фонарей. Несколько минут я как очарованный смотрел на диадему. Да, к сожалению, веса в ней было мало, но сама работа, а также бриллиант, украшавший ее (судя по всему, он не был подделкой), стоили очень немалых денег. Аккуратненько завернув сокровище в тряпку, я вновь убрал его в шкатулку – ту самую, на крышку которой я давеча наступил и которую также прихватил с собой с погибшего корабля. Но только я успел закрыть ее крышку, кое-как вновь прилаженную на место, как почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд – и резко обернулся…
В нескольких метрах от меня, в свете палубного фонаря, возле грот-мачты замерла неподвижная, легкая, словно сотканная из воздушного тумана фигура. Я никогда раньше не видел этого дряхлого старика-китайца, облаченного в древний, во многих местах залатанный халат, и мог присягнуть, что его никогда раньше не было у нас на борту. Он же стоял, глядя на меня со сладкой улыбкой на морщинистом, похожем на печеное яблоко лице. Но прежде чем я успел не только удивиться, но даже испугаться, он исчез, промелькнув словно мимолетное видение. Однако даже за этот миг я хорошо рассмотрел его. Озадаченный, я начал торопливо убирать за пазуху шкатулку – и в ту же секунду увидел стремительно летящий из темноты конец оборванного троса, на котором болтался вывороченный откуда-то блок. Я не успел увернуться и смог только поднять руки перед собой, закрывая лицо от удара. Толстая куртка спасла меня – удара я практически не почувствовал, но сила его бросила меня в воздух, как котенка. Перед глазами у меня мелькнул край фальшборта, и я почувствовал, как лечу вниз в темноту. Ударом меня выбросило за борт, и, прежде чем успел испугаться, я с головой ушел в черную воду. Миллиарды пузырей с шипением пошли от меня во все стороны, черная бездна была вокруг. Изо всех сил я толкнулся ногами, вынырнул на поверхность – и сначала видел перед собой какие-то мутные блики, но когда тряхнул головой и зрение прояснилось, то четко рассмотрел невдалеке огни удаляющегося «Герольда». Холод тысячами пальцев вцепился в меня, разбухшая куртка неимоверным грузом потащила вниз…
– Стойте! – крикнул я, протягивая к уходящему судну руку, но горло мое забило ледяным ветром. Я попытался скинуть проклятую куртку, промокшую и весившую целую тонну, но она словно прилипла ко мне, а корабль уходил все дальше и дальше, и догнать его уже не было никакой возможности. В панике я огляделся вокруг – и, о радость, увидел недалеко от себя край небольшой плавучей льдины. Барахтаясь изо всех сил, я сумел кое-как подплыть к ней. Пальцы уже онемели, и я едва ощущал их, но все же сумел раскрыть нож – и с размаху воткнул его в край льдины. Другой рукой я продолжал стискивать драгоценную шкатулку, которую так и не успел спрятать. Я подтянулся вверх, навалившись на нож всем телом, и сорвался – сапоги и одежда камнем тянули меня на дно. Проклятая шкатулка с предательским щелчком растворилась, и диадема, мягко сверкнув, с плеском исчезла в черной воде…
Завыв от досады, я бросил бесполезную теперь деревяшку, снова воткнул нож и из последних сил сумел наполовину вылезти из воды. Задыхаясь, рухнул грудью на лед. Сейчас переведу дух и подтянусь повыше. Я все еще видел огни уходящего «Герольда» – он уже отошел на тройку кабельтовых. Через несколько минут они хватятся меня и повернут назад, будут искать. Надо подать им какой-нибудь знак…
Михель Боззе
Снежная буря, бушевавшая всю ночь, стихла часа три назад, однако сердитые пенные волны с шумом и чавканьем перекатывались через черные скалы, набегали на обледеневшие берега.
Стало необычайно холодно – мороз нестерпимо кусал за щеки и борода с усами обледенели вмиг. Над морем повисла густая морозная дымка, и видимость катастрофически упала. Я искоса посмотрел на Отто Арвица, который осторожно шел чуть выше меня по обрывистому, покрытому снегом откосу и ежесекундно мог сорваться и покатиться в ледяную воду, бушевавшую внизу. В надвинутом на голову капюшоне, с заледеневшим на груди орлом, сжимавшим свастику, он выглядел не подводником, а неуклюжей и глупой курицей. Честно говоря, в ловкости хождения по скалам я мало в чем уступал ему – от длительного нахождения в узких, зловонных отсеках субмарины наша проворность сильно уменьшилась…
Прыгая через расщелины, то и дело поскальзываясь на наледях, мы продолжали идти вперед. Черт его знает зачем нас с ним понесло обследовать этот безжизненный клочок земли, по всей видимости, не имеющий даже названия на картах или просто относящийся к группе Фарерских островов. Вероятно, виной всему было обычное природное любопытство – и я и Отто впервые находились в северных широтах и давно уже мечтали ознакомиться с ними вплотную хоть чуть-чуть. Лишь пару месяцев назад, во время всплытия на проветривание, мне удалось в первый раз в жизни наблюдать невиданное раньше зрелище – полярное сияние. Тогда вокруг были только глухая ночь, немые льды и мертвая тишина. Над недалеким горизонтом мерцала зеленая, словно бы фосфоресцирующая дымка, в которой время от времени, словно языки пламени, вспыхивали красные сполохи. Все это почему-то напомнило мне громадный пожар, виденный мной в детстве в Бремене. Вся команда, в том числе и сам Цандер – уже опытный морской волк, выстроившись на верхней палубы, не обращая внимание на лютый, выедающий лицо, мороз, словно зачарованная смотрела на это воистину беззвучное и фантастическое зрелище…
Вчерашний шторм, сперва ставший для нас спасителем, через несколько часов едва не превратился в палача. С самого начала этого похода нашу U-311 преследовали одни неудачи: первый же конвой, обнаруженный нами, был благополучно упущен из-за ледовой обстановки. Во второй раз мы промахнулись прямо с двух шагов, и пришлось срочно ретироваться от немедленно атаковавших нас кораблей сопровождения. Два дня назад возле Гренландии нас атаковал неожиданно появившийся из-за облаков английский самолет-торпедоносец В-17, и только чудом нам удалось избежать гибели. Однако он в свою очередь не ушел от нас – и буквально через минуту, подняв громадный столб воды, рухнул в море, сопровождаемый всеобщим ликованием, громом прокатившимся по всем отсекам. Это был уже второй самолет на нашем счету, однако более крупная удача до сих пор не улыбнулась нам с самого момента выхода из Киля. Мелкие неисправности на лодке возникали постоянно, и капитан-лейтенант Цандер не скупился на проклятья и брань. И вот вчера мы неожиданно прямо в открытом море натолкнулись на вынырнувший из проклятого тумана, висевшего над водой, британский эсминец. Лодка в это время стояла в надводном положении, так как мы только что весьма неосмотрительно всплыли на проветривание. По всей вероятности, они также не ожидали этой встречи, так как открыли огонь несколько минут спустя – после того как мы обнаружили их. Цандер скомандовал срочное погружение, и мы успели уйти с линии огня, однако они уже засекли нас и атаковали глубинными бомбами. Благодаря начавшемуся шторму нам удалось уйти, но мы получили ряд повреждений – не особо сильных, чтобы прервать поход, но среди них было повреждение перископа, который заклинило и мы никак не могли его поднять. Через некоторое время мы всплыли вновь, Шнайдер осмотрел поломку и объявил, что неисправность вполне реально устранить, так как от сотрясения порвало одну из трубок гидравлики, но для этого потребуется срочно найти укрытие, где можно было бы спокойно встать и отремонтироваться.
