них одиннадцать научных сотрудников. Работают и живут за рубежом мои сотрудники и ученики: в Великобритании – Н. Жуковская и А. Локтионов, в США – И. Алимова, Д. Батурин, А. Михеев и С. Мусатов, в Канаде – М. Сигнаевский, в Швейцарии – М. Соловьев, в Швеции – Б. Лобов, в Италии – Л. Алиякпарова, ушли из науки Е. Муратов, Г. Осипова, Т. Пискунова, Н. Заварзина, Г. Веснушкин, О. Жукова, В. Войтенков.
В связи с этими рассуждениями вспоминается один довольно забавный эпизод. Как-то возвращался я вечером из бассейна, куда ходил плавать, и во дворе своего дома встретил соседа по подъезду О. И. Кутузова, в прошлом знаменитого баскетболиста, члена сборной СССР, а ныне профессора ЛЭТИ, который выгуливал свою старую таксу. Поздоровавшись, он обратился ко мне с такими словами: «Вот были мы с вами, Владимир Николаевич, профессорами при советской власти. Получали по 500 рублей в месяц и были зажиточными людьми. А теперь я совмещаю в ЛИТМО на полставки, веду репортажи по телевидению, и я нищий». Тут через двор пробежала бездомная дворняга. «А вот и ответ на ваши слова, Олег Иванович, – нашелся я. – При советской власти мы с вами были, как ваша такса – сытые, ленивые, но на коротком поводке. А у этой дворняги не каждый день сахарная косточка, зато она свободна!»
Конечно же, свобода у дворняг и учёных сегодня весьма и весьма относительная. Невостребованность науки и откровенное пренебрежение власти к её «двигателям» – учёным, нищенская зарплата дают нам «свободу» выбора – либо эмигрировать в страну, где наука ещё в почёте, либо уйти во внутреннюю эмиграцию – в фармацевтические фирмы, бизнес, в другие сферы деятельности. Уход, вернее, исход из науки наиболее активных и способных к адаптации молодых исследователей просто запрограммирован. Самое страшное, что теряется преемственность, разрушаются научные школы. «Жаль мне только то, что нить прервётся. Апоптоз в науке, апопто…».
Опубликованную в 2003 году издательством «Наука» монографию «Молекулярные и физиологические механизмы старения» я завершил следующим пассажем:
Весной 1907 г. в своем предисловии к первому изданию «Этюдов оптимизма» И. И. Мечников писал: «Наука в России переживает продолжительный и тяжелый кризис. На науку не только нет спроса, но она находится в полнейшем загоне». С сожалением приходится констатировать, что в сегодняшней России ситуация мало чем отличается от той, что была в начале XX века. Как заметил в 1999 г. на праздновании 275-летия Российской академии наук другой россиянин, нобелевский лауреат А. И. Солженицын: «Ещё никогда за три века своего существования на Руси наука не была покинута в таком пренебрежении и даже нищете». И всё же И. И. Мечников назвал свою книгу оптимистично. Бурное развитие геронтологии в нашей стране в последние годы позволяет и нам с оптимизмом смотреть в будущее.
При переиздании монографии в 2008 году оптимизма у меня было уже меньше, но я всё же оставил последнюю фразу в приведенной выше выдержке. Прошло еще пять лет, надежды на перелом ситуации практически не осталось. Символично, что на состоявшейся в Москве в конце мая 2013 года сессии Общего собрания РАН, посвященной отчету за предыдущее пятилетие и выборам нового президента РАН, руководство страны было представлено такой одиозной фигурой, как бывший министр Минобрнауки А. Фурсенко, который покинул заседание сразу после доклада Ю. С. Осипова. У президента страны, председателя правительства, многочисленных вице-премьеров, видимо, были более важные дела, чем встреча с научной элитой страны, крайне озабоченной состоянием науки в стране. Руководители страны неоднократно в своих выступлениях заявляли о необходимости поддержки науки, увеличении её финансирования, обновлении и укреплении приборной базы и так далее. Знаковым событием было выступление Президента Российской Федерации В. В. Путина на сессии Общего собрания РАН в мае 2012 года, вселившее надежды на изменение ситуации в науке. Но, как гласит один из законов Чизхолма: «Если вам кажется, что ситуация улучшается, значит, вы чего-то не заметили»… Какие же меры были предприняты для исправления критической ситуации в науке?
«Заграница нам поможет!» Как когда-то при создании в России Академии наук, решено было пригласить ведущих зарубежных ученых, а также соотечественников, успешно работающих в западных университетах, для возрождения российской науки. Для реализации такой идеи были учреждены мегагранты по 150 миллионов рублей на три года на каждый проект. 50 миллионов рублей в год – это очень даже приличные деньги, особенно если сравнить их с размерами грантов РФФИ (в среднем 350–500 тысяч рублей в год). Предполагалось, что западный учёный или даже бывший наш соотечественник создаст передовую высокотехнологичную лабораторию в российском университете, она поднимет, усилит и обеспечит процветание этого университета, который заморский гость облагодетельствует своим присутствием. Не берусь судить в целом об успешности этого грандиозного проекта, остановлюсь лишь на том, с чем пришлось иметь дело лично. Мне присылали неоднократно проекты мегагрантов на экспертизу. Некоторые были очень даже неплохи, некоторые – слабее. В общем, ситуация, типичная для любых грантов того же РФФИ, которые я рецензирую уже более пятнадцати лет.
Имея возможность сравнивать, не могу не выразить своего удивления, почему не менее сильные заявки в РФФИ финансируются в двадцать и более раз меньшими суммами? Почему бы не поддержать нормальным по сумме грантом учёных, постоянно работающих и живущих в России и вопреки всему имеющих публикации и результаты международного уровня? Как здесь не вспомнить остроумное высказывание известного ленинградского цитолога В. Я. Александрова, который заметил, что в нашей стране есть учёные условные и безусловные: условным нужно создавать условия, чтобы они работали, а безусловные работают в любых условиях.
Другим аспектом проблемы является законодательство, а точнее, пресловутый закон № 94 «О закупках» (Федеральный закон РФ от 21 июля 2005 г. № 94-ФЗ «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд»), буквально парализовавший нормальный процесс материально-технического снабжения научных исследований в России. Об этом столько уже писалось и говорилось, что остается совершенно непонятным, почему этот закон до сих пор не отменен. «Видимо, весьма влиятельные его апологеты имеют своей целью окончательно удушить ещё работающие группы учёных. Другого объяснения этой абсурдной ситуации я не вижу», – сказал мне мой старинный приятель, живущий и работающий уже много лет в Стокгольме, выигравший мегагрант для работы в МГУ.
Еще одной «новацией» современной научной жизни России является проект «Сколково», который, несмотря на массированную поддержку массмедиа и колоссальные финансовые вливания, не только не дал каких-либо реальных результатов, но уже заслужил насмешливое прозвище «Сколько вам» и репутацию «черной дыры», в которой эти вливания без следа исчезают. Неудивительно, что поисками ответа на этот вопрос занимаются следственные органы. До сих пор нет также вразумительного объяснения загадке: почему нужно создавать на пустом месте новый центр, в то время как такие наукограды, как Пущино, Черноголовка, Дубна, Зеленоград, новосибирский
