тут же остановился, переводя дух и сворачивая Зелёный покров обратно в свой плащ. Судя по словам Бьёрна, до переправы и брода вели прямые хоженые дороги, но он даже не знал, в какую сторону идти.
Ситрик осмотрелся. Неподалёку он увидел деревенскую старуху, пасущую коз на опушке леса, и направился к ней. Та, окинув путника внимательным взглядом, рассказала, как дойти до брода на реке Тёплой. По её словам выходило так, что надо было идти всё время прямо, не сворачивая с тропы.
– К вечеру уж точно доберёшься. А то и раньше, – проговорила она. – Ты молодой. Ходишь быстро.
Ситрик поблагодарил её и ступил на широкую тропу, о какой и сказала старуха. Дом Бирны и Бьёрна наконец скрылся за деревьями. Парню жгло сердце от обиды и ненависти. Ноги сами несли его вперёд, а он никак не мог оторваться от противных и тяжёлых мыслей. Будь он вполовину столь же яростным, как Ольгир, усадьба уж полыхала бы рыжим огнём.
– Лишь бы покров не оказался теперь бесполезным, – злостно прошептал он, пиная попавшую под ногу шишку. – Надеюсь, что ткань не успела напитаться её дурью, вытянув всю.
В лесу уж темнело, и Ситрик понял, что, погрузившись в мысли, верно, свернул не туда. По старухиному рассказу, он уже должен был оказаться на броде Тёплой реки.
– Проклятье! – негромко ругнулся он, осматриваясь, но то было без толку.
Теперь уж стоило идти дальше по тропе, надеясь, что она выведет дальше к переправе. Подумав хорошенько, Ситрик продолжил свой путь. Он попробовал окликнуть Асгида или кого-то из хульдр, чтобы узнать у них путь, но никто из дикого народца ему не явился. Стоило спросить у Лесного ярла, как обратиться за помощью, прежде чем уйти, раз тот пожелал назваться ему другом.
Ночь была необычайно светлой даже в лесу. До долгого дня, когда сумерки не наступали вовсе, была ещё целая луна, однако небо уже противилось тьме. Ночь стала короткой и пугливой.
Ситрик шёл дальше, надеясь, что не ошибся с решением не сворачивать с пути обратно. Он поглядывал по сторонам, надеясь увидеть реку, но вода точно таилась от него, смешавшись с призрачной тенью леса. Близко и шумно прошёл лось, заставив Ситрика испугаться. Однако животное не обратило никакого внимания на ночного путника и снова скрылось в лесу. В темноте все лоси выглядели страшнее каменных великанов.
Ситрику очень не хотелось снова ночевать в лесу. Ощущение близкого человеческого жилья не покидало его. Казалось, что он пройдёт ещё чуть-чуть – и выйдет к переправе.
Но путь не хотел сокращаться…
Несмотря на скоротечность ночи, дорога становилась всё темней, тревожней и беспокойнее. Живой лес шумел, пугая, будто ему было недостаточно всех тех страхов, что Ситрик успел натерпеться от него. Ему постоянно грезилось, что кто-то идёт по пятам, точно стая волков…
Надеясь, что это отпугнёт хищников, Ситрик разжёг огонь кресалом. Когда самая толстая из наскоро собранных им веток разгорелась, он обломил её и взял в руку, чтобы продолжить путь, а остатки погасил, растоптав и закидав сырым мхом. Огонь в его ладони вновь побелел, ярко засветившись меж пальцев.
Он поднял руку, чуть завёл её за плечо, чтобы не слепнуть от собственного пламени, и осмотрел тропу. Впереди никого не было, но страшные, преувеличенные ярким огнём тени принялись разбегаться в стороны. Ситрик посмотрел и назад, долго вглядываясь в тот путь, что он уже преодолел. Темнота, сочившаяся с той и другой стороны лесной дороги, кажется, засасывала его.
Ситрик нелестным словом припомнил Бьёрна и Бирну, заставивших его так сильно задержаться в их усадьбе. Ему стало боязно идти дальше. Он уже привык к зверям, что ходили в темноте и несли ночь на своих косматых спинах и рогах. Привык к пугающим крикам птиц и треску подвижных деревьев, не смолкавших ни на миг. Но что-то иное таилось в темноте кругом него. Что-то, чего он не видел прежде.
Ситрик вздрогнул всем телом, пошёл дальше по тропе, стараясь не оглядываться по сторонам. Белый огонь выхватывал меж деревьев непонятные образы, размазывая их и превращая в тени. Парень надеялся, что это были лишь деревья и кустарники, выворотни да высокие трухлявые пни, что в темноте превращались в стоящих и смотрящих людей. Животное так не пугало, как пугал встреченный посреди леса человек.
Именно люди всюду мерещились Ситрику. Они не походили на охотников иль женщин, пришедших в лес по ягоды да деловито посматривающих кругом и под ноги. Нет, они походили на застывшие тела, вытянувшиеся стрункой и замершие в ожидании жизни иль смерти.
Хорошо, что они лишь мерещились ему…
Воздух стал сырым, и Ситрик понял, что поблизости река. Однако вскоре запах воды сменился запахом трупнины. Кто-то или что-то умерло здесь. Оставаться в таком месте было небезопасно – на запах мёртвой плоти быстро приходят волки и медведи.
Ситрик шёл дальше, отгоняя от себя страшные мысли. С пустой головой идти было проще. Стоящие по обе стороны от тропы люди, молча взиравшие на него пустыми глазницами, всё ещё провожали его в пути.
Страх. Так выглядел его страх.
Тропа, обрамлённая сверкающими во тьме молодыми берёзами, свернула, и Ситрик снова увидел стоящего человека. Только на этот раз человек не таился меж деревьев, а стоял прямо на тропе, перегородив путь.
Запах мёртвой плоти усилился.
Ситрик остановился, продолжая сжимать в руке ещё бьющийся, но уже догорающий белый огонь. Человек не шелохнулся, лишь голова его медленно наклонилась, и парень догадался, что перед ним точно не трухлявое дерево. Ситрик неважно видел в темноте, однако понял, что перед ним стоял тощий мужчина в грязной одежде. В руках он держал топор.
Ситрик переложил пламя в левую руку и медленно достал из-за пояса свое оружие. За всё это время незнакомец не пошевелился.
Однако за спиной раздался резкий хруст, и Ситрик обернулся на звук. Позади него стоял ещё один человек. Он также склонил голову набок, точно в издёвке. В руках у второго человека не было топора иль меча, да и сам он был голый.
Ситрик снова обернулся, бросив взгляд на вооружённого воина, и тот оказался куда ближе, чем в первый раз. Запах мертвечины усилился.
Это был не человек. Вернее, это когда-то было человеком.
Перед ним стоял драуг.
Его плоть была изглодана червями, а кости пожелтели от крови и земли. Одежда казалась свежей по сравнению с плотью, но она вся почернела от трупных соков. Лицо было покрыто ошмётками рыжей бороды, а из-под высокой шапки торчали
