Голубой Дракон забыл о времени. Внезапно он вздрогнул; внутреннее чутье подсказывало ему, что рядом появился кто-то чужой.
— Тсс… тс… господин Голубой Дракон, прошу вас, оставайтесь там, где сидите, не двигайтесь и не поднимайте шума, — произнес таинственный незнакомец, чудом проникший в сад. Усевшись напротив генерала, он направил на него два пистолета. Розовые пятнышки света, отбрасываемые бумажными фонариками, плясали по лицу неизвестного. Голубой Дракон прищурился, пытаясь разглядеть черты лица дерзкого возмутителя спокойствия, но тот упорно уклонялся от света. Благодаря удачно выбранной позиции, нападающий, оставаясь в тени, мог сколько угодно изучать лицо Голубого Дракона, сидевшего под самым фонарем.
— Кто ты, безумец? Разве ты не знаешь, что осмелился поднять руку на генерала, которому покровительствует сам Сын Неба? К тому же ты без разрешения проник в Запретный город. За такое святотатство ты погибнешь в страшных муках.
В ответ раздался саркастический смех.
— В ожидании страшных пыток, от которых у меня заранее леденеет кровь, я попрошу вас, генерал, сидеть смирно и не пытаться звать на помощь, иначе мне придется исполнить свою печальную обязанность и послать вам пулю в лоб.
— Шум выстрела разбудит гарнизон, и тебя схватят.
— Возможно, но вы умрете раньше. Так что, господин Голубой Дракон, полагаю, что для нас обоих будет лучше, если мы попытаемся договориться как цивилизованные люди.
По холодному насмешливому тону говорившего Голубой Дракон понял, что противник его не шутит и в случае необходимости без колебаний выстрелит.
Генерал принялся лихорадочно размышлять. Если он имеет дело с безумцем, то слуги, которые скоро должны были привести сюда юную мусульманку, сумеют схватить его и обезоружить. С другой стороны, ничто ни в костюме, ни в речах его противника не указывало на безумие; хотя он свободно говорил по-китайски, его выговор подсказал Голубому Дракону, что он имеет дело с европейцем. Впрочем, разве слуга не доложил ему, что в паланкине, где ехала восточная красавица, сидели варвары? Ослепленный красотой юной принцессы Голубой Дракон тогда их просто не заметил.
— О! К чему столь долгие переговоры, если вы пришли, чтобы что-нибудь украсть… прошу вас, сударь, приступайте, только предупреждаю, вам не удастся далеко уйти, — продолжил Голубой Дракон, неожиданно для себя переходя на французский.
— Вы правы, генерал, — на том же языке ответил ему незнакомец, — мы действительно пришли, чтобы забрать то, что вы столь низменным образом похитили. К сожалению, мне приходится называть вещи своими именами, хотя не скрою, мне приятно встретить соотечественника…
Голубой Дракон вздрогнул: перед ним был не вор и не безумец.
— Тогда чего же вы ждете? Вы же пришли убить меня, — надменно произнес Голубой Дракон.
— Нет… генерал, мы не убийцы. Мой брат с несколькими друзьями сейчас освобождает свою невесту. Вам остается только пожелать, чтобы его похищение удалось, ибо тогда он придет за мной сюда… Да-да, нам известны ваши привычки и вкусы. Затем мы крепко свяжем вас, а когда вас найдут, мы будем уже далеко. Так что сами видите, все не так уж страшно. Разумеется, вы понимаете, что если дело пойдет не столь гладко, то я убью вас без всякого сожаления и, признаюсь, генерал, даже не без некоторого удовольствия.
Голубой Дракон облегченно вздохнул, поняв, что речь идет всего лишь о любовной интрижке. Он даже решил задобрить противника:
— Вам следовало бы сразу все мне рассказать, сударь, я бы приказал и вашему брату вернули бы его невесту, похищенную у него по неведению.
— Ах, генерал, вот воистину похвальное и достойное намерение, даже если оно и не идет от чистого сердца… — рассмеялся человек с пистолетами.
Казалось, он тоже начал находить, что время тянется слишком долго. Не переставая целиться в Голубого Дракона из обоих пистолетов, он встал и, вытянувшись во весь свой высокий рост, принялся вглядываться в лабиринт темных аллей. На несколько мгновений лицо его оказалось в круге света.
Голубой Дракон содрогнулся и жадно впился в него глазами, затем дрожащей рукой отер пот с внезапно побледневшего лица, словно отгоняя нахлынувшие на него страшные воспоминания.
— Нет… нет, это невозможно… он… умер… — прошептал он.
В лабиринте раздались торопливые шаги.
— Пушки и пороховницы, они наступают нам на пятки, — послышался за кустами звучный голос.
Человек с пистолетами улыбнулся, обнажив ряд ослепительных зубов, и шагнул к маленькому мостику, отделявшему лабиринт от беседки.
— Скорей, сюда, друзья, у нас есть превосходный заложник, с его помощью мы уйдем от погони.
— Слишком поздно, барчук… слишком поздно… страшное несчастье… — бормотал казак, выбегая на аллею в сопровождении Ли Кана и Жоржа-Альбера.
Все трое были в полной растерянности; расступившись, они пропустили вперед Адриана. Лицо и грудь молодого человека были запятнаны кровью, а на руках он держал безжизненное тело принцессы. В сердце ее торчала маньчжурская стрела. Очаровательная головка была запрокинута назад, и длинные густые волосы волочились по гравию дорожки. Неземная улыбка застыла у нее на губах.
— Боже мой… мертва, — в растерянности проговорил Флорис, роняя пистолеты.
Жорж-Альбер прыгнул на руки к хозяину. Он отчаянно рыдал. Адриан ступил на мостик, прижимая к себе бесценный груз. Флорис, решивший, что брат ранен, теперь увидел, что это кровь Ясмины. Грозный и сосредоточенный Адриан напоминал статую возмездия.
— Смотри, Голубой Дракон, что сделали твои солдаты.
Генерал поднял голову: лицо его было белым, как у мертвеца.
— Я не отдавал им такого приказа… — неуверенно начал он оправдываться. Он явно пытался рассмотреть Адриана, скрытого густой тенью кустарника.
— Мне все равно… ты заплатишь за все… — обезумев от горя, выкрикнул Адриан, — ты ответишь за ее погубленную жизнь, за ее молодость, красоту и невинность…
Со всех сторон к беседке двигались факелы. Отовсюду доносились крики.
— Это твои шакалы, Голубой Дракон, они почуяли кровь, — обернувшись к генералу, яростно выкрикнул Флорис.
Генерал зловеще усмехнулся. Воспользовавшись моментом, когда на него никто не обращал внимания, он схватил висевшую на затянутой ковром стене саблю.
— Кто бы ты ни был, призрак… умри… — воскликнул Голубой Дракон, занося саблю над головой Флориса.
Раздался выстрел. Голубой Дракон зашатался и схватился за грудь, лицо его выражало крайнее удивление.
— Ты сумел убить женщину, которую я любил, но жизнь своего брата я тебе не отдам… — произнес Адриан, сжимая в руке еще дымящийся пистолет, до сей минуты скрытый длинными волосами юной принцессы. Запечатлев на еще не остывшем челе девушки прощальный поцелуй, он нежно опустил ее на цветочный газон, выпрямился и вошел в полосу света, чтобы вновь зарядить свой пистолет; он был бесстрастен, словно изваяние правосудия. Голубой Дракон по-прежнему держался на ногах. Вцепившись в хрупкую колонну, он голубыми глазами вглядывался в лицо своего убийцы.
