— лучший младшим наказ. Ты должен мастерски владеть всем тем, чему учишь солдат. Вообще же, различай воспитание и образование. Первое важнее! Скажем, увлекаясь смотровой стороной дела, часто упускают из вида состояние служебного духа. И потом появляются случаи пьянства, самовольные отлучки, нарушения караульной службы, провал на стрельбах… Научить строю и уставам можно в несколько месяцев, а на перевоспитание солдата уйдет несколько лет; заменить его некем. Впрочем, внимательный старший начальник, при проверке солдат на учениях в поле, всегда обнаружит дурное воспитание в многочисленных ошибках образования. Прощаясь, полковник Путята посоветовал прапорщику Ивашникову все же внимательней присмотреться к направлениям деятельности так называемых «независимых».
***
«Независимые» давно интересовали поручика Минаева. Еще год назад, примерно через месяц после приезда в Сеул, он предложил Ивашникову совершить с ним прогулку ночью в Та-бань-коль — сеульский квартал богачей. Поздно вечером, когда город погрузился во тьму, а тесные улочки освещались лишь узким серпиком луны, в сопровождении провожатого-корейца, немного объяснявшегося по-английски, они отправились на какое-то празднество европеизированной местной молодежи, проводившееся втайне от властей. Поручик Минаев не счел нужным разъяснить Ивашникову, чем они заслужили эту честь, но, видимо, хозяева знали, кого и зачем приглашали. Та-бань-коль был построен едва ли не в стиле форта: задние стены дворов, совершенно без окон или каких-либо отверстий, смыкаясь друг с другом, образовали внешнюю глухую стену. Проведя через чуть приоткрытые ворота, проводник торопливо вел их узкими, не более шага, улочками, петлявшими между домов. Было таинственно тихо, и шли они почти на ощупь, опасаясь расшибить себе лбы об углы и стены. Довольно долго проплутав, они остановились у деревянных ворот дома. Проводник тихонько поскреб в ворота и, немного погодя, постучал чуть громче, за воротами раздались шаги и по сопенью за ними Ивашников понял, что их пытаются рассмотреть в щель. Темень была египетская. Проводник сделал таинственный жест и ворота распахнулись. После недолгих переговоров с встречавшим, их провели через темные дворы в просторный домик под широкой, с загнутыми на китайский манер, кровлей. Окна домика были раскрыты, изнутри доносились звуки музыки и женского пения. У освещенных изнутри занавесок кружились ночные бабочки и мошкара. В просторной комнате на цветных циновках сидели молодые мужчины и женщины, частью в европейских костюмах и платьях, а между ними стояли чашки с чаем и бутылки с яркими французскими и итальянскими наклейками. В углу расположился маленький оркестрик — скрипка, флейта, арфа и барабан. Мужчины поднялись с циновок и подошли познакомиться. Дамы оставались на местах, и лишь блеск их глаз выдавал любопытство. Хозяин дома скороговоркой представил находившихся в зале, но сделано это было так быстро и невнятно, что Ивашников их и не запомнил. Им тоже предложили сесть на циновки и поставили рядом столик с бутылками, стаканами и тарелками с острой национальной едой.
Ударил барабан, запели флейта и скрипка, в комнату вошли девушки — ки-сань — корейские гейши, и поплыли в медленном танце. Высокий стройный молодой еще кореец в американском клетчатом костюме подсел к ним и, несколько повышая голос, чтобы быть хорошо услышанным на фоне музыки, заговорил на приличном английском:
— Как вам понравилась страна и ее столица, господа?
Ответил поручик Минаев:
— Страну мы почти не видели, а вот древний город Сеул произвел на нас большое впечатление.
— Деликатность, я слышал, присущее русским свойство. Какое впечатление — хорошее или не очень?
— Город своеобразный, необычный, богатый достопримечательностями…
— Хабаровск и Владивосток красивее и благоустроенней? — улыбнулся вопрошающе их собеседник.
— А вы там бывали? — так же доброжелательно поинтересовался Минаев.
— Нет, не доводилось. Но я прожил десять лет в СевероАмериканских Соединённых Штатах и, полагаю, это нечто вроде их маленьких западных городишек?
— И я так полагаю, — откликнулся Минаев. — Уезжали учиться или по делам?
— Я был вынужден, — кратко ответил кореец. Помолчав, добавил: — Зовите меня мистер Джэссон, так вам будет легче запомнить. Корейское мое имя Со Чжэ Пхиль.
Ивашников насторожился. В разговорах в миссии несколько раз упоминалось это имя.
— Да, — заметил его острый интерес мистер Джэссон. — Двенадцать лет назад я принимал участие в заговоре с целью устранения китайского влияния на короля, но заговор, как вы знаете, потерпел неудачу, и мне пришлось бежать из страны.
— Теперь, когда японцы прогнали китайцев, вы получили возможность вернуться? И даже назначен членом Государственного совета? — показал свою осведомленность поручик Минаев.
— Америка, безусловно, богатая страна, но бедная Корея — моя родина, — уклончиво ответил мистер Джэссон.
Музыка смолкла, кисаньки пошли отдыхать, а собравшиеся наполнили вином стаканы.
— Выпьем за присутствующих здесь русских офицеров, в чьем лице представлена наша северная великая соседка, — произнес тост мистер Джэссон.
Все выпили, и тотчас забросали вопросами поручика Минаева и прапорщика Ивашникова.
Как поняли русские офицеры, все гости этого дома в свое время учились в английских и американских миссионерских школах, неплохо владели английским языком и были настроены весьма воинственно.
— Зачем вы сюда приехали?
— Не собираетесь ли вы вводить в Корею свои войска?
— Правда ли, что уже существует договор о разделе Кореи между русскими и японцами?
— Россия такой же глиняный колосс, как и Китай, не правда ли?
— Будет ли Россия воевать с Японией, чтобы поработить Корею?
— Почему вы так долго держите короля у себя в плену в миссии? — Мистер Джэссон поднял, успокаивая друзей, руку и продолжил. — Не являясь лицами официальными, мы все же реальная, и, по моему мнению, довольно значительная сила. Поэтому мы вошли в контакт не с лицами, официально представляющими Россию — господином посланником или господином Покотиловым, а с вами — только что прибывшими офицерами. Мы считаем, что, прибыв в столь горячее время в Корею, вы имеете определенные поручения, например, оценить существующее положение своими глазами и сообщить вашему командованию. Вам, надеюсь, уже стало ясно, что сейчас в стране четыре примерно равные партии. Это сторонники сближения с Японией, весьма сильные экономически, но в настоящее время, после бегства короля в русскую миссию, утратившие свои политические позиции; сторонники искать защиту у России, сейчас стоящие у власти, но не имеющие никакой экономической базы и поддержки среди населения страны; далее — политическое движение «Ыйбён» — Армия справедливости, очень широко поддерживаемая в низах, но не связанная с окружением короля, олицетворяющим власть; и мы.
— Кто это — мы? — холодно спросил поручик Минаев. — Вот эта небольшая компания молодых людей?
— Мы — это значительное количество образованных людей, и не только молодых, искренне заботящихся о процветании Кореи.
— Образованных кем? — довольно грубо поинтересовался Минаев.
— Да, конечно, получивших образование в американских, английских и французских миссионерских школах, либо побывавших
