в тех странах.
— И как вы представите себе процветание Кореи?
— Корея сейчас нечто вроде Японии до революции Мэйдзи. Заговор восемьдесят четвертого года ставил целью покончить с владычеством здесь феодального Китая и устройства власти и всей хозяйственной жизни по японскому образцу.
— Значит, вы нечто вроде филиала прояпонской партии?
— Нет, годы прошли, и мы накопили опыт, широко познакомились с миром, и сейчас считаем предпочтительнее развивать страну по американскому пути.
— Насколько я знаю, Соединенные Штаты Америки — республика, — поставил вопрос ребром Минаев.
Мистер Джэссон отвел глаза и, чуточку помедлив, ответил:
— Будем считать образцом Англию…
— Всем известно, что английская конституционная монархия опирается на владельцев земельной собственности и всякого рода предприятий, выпускающих промышленные изделия, банкиров и купцов. У вас ничего этого нет, и пока не предвидится, — напомнил прапорщик Ивашников.
— Тридцать лет назад и Япония была в подобном положении, — откликнулся один из молодых людей.
— У них не было такой жесткой централизации, как у вас, — хмуро возразил Минаев. — Для развития страны нужны первоначальные накопления, которых у вас тоже нет, насколько нам известно. Да плюс долги Японии и Китаю…
— Финансовое положение страны дня нас не является секретом. Но есть очень интересные предложения американцев, англичан, французов и германцев. Япония тоже стремится скорее вложить деньги в нашу экономику, — ответил мистер Джэссон.
— И русские начали вкладывать деньги в развитие Кореи. Бринер и Нищанский, граф Кейзерлинг и Шевелев… — дополнил тот же молодой человек.
— Информируя вас о взглядах значительного количества молодых людей, группирующихся вокруг газеты «Тоннип», мы хотели бы, чтобы вы поняли, что время летит, в стране пробуждается национальное самосознание и, главное, мы боимся опять оказаться яблоком раздора между соседними империями. Мы хотим стать подлинно независимым государством, добрым соседом и торговым партнером для Китая, России и Японии. От засилья китайцев мы уже избавились, российские экономические интересы здесь ничтожны, а преодолеть экономическое влияние Японии мы надеемся с помощью Америки.
— А каким образом вы надеетесь избежать военного захвата страны Японией? — по-прежнему бесстрастно поинтересовался Минаев.
— Пока мы полагаемся на существующий между Японией и Россией договор, но в будущем полагаем создать боеспособную корейскую армию.
— А что думают о вашей программе японцы?
— Они хорошо осведомлены о деятельности нашей партии и уверили в своей благожелательности, — твердо ответил мистер Джэссон.
— Неприятно говорить неприятное, но вы, на мой взгляд, весьма наивны, — с извиняющейся улыбкой произнес поручик Минаев. — О нашем разговоре я поставлю в известность господина посланника, а он в свою очередь Министерство иностранных дел. Лично же я считаю, что вы ввергните Корею в пучину бед.
Тут по едва заметному жесту хозяина дома опять заиграл оркестр, и кисаньки продолжили танцы.
Вскоре русские офицеры откланяюсь и, сопровождаемые прежним чичероне, ушли в русскую миссию.
***
Выслушав пожелание полковника Путяты внимательней присмотреться к деятельности партии «Тоннип Хёпхве» и вспомнив свое первое знакомство в такой необычной и таинственной обстановке если и не с руководством партии, то с лицами, занимающими в ней видное положение, прапорщик Ивашников тем же вечером попросил возвращавшегося из города поручика Минаева зайти к нему.
— Полковник Путята старый и опытный разведчик — дальневосточный волк, он нюхом чувствует главную опасность и уделяет ей основное внимание, — согласился поручик. — На днях приезжает представитель нашего министерства финансов господин Алексеев, который имеет поручение укрепить позиции русского капитала в Корее. А финансы всегда теснейше связаны с политикой. Полковник Путята досконально ознакомился с нашими докладами господину посланнику и рапортами в округ и сейчас его интересует каждая мелочь, деталь, любой штришок, чтобы сделать заключение и подсказать господину Алексееву шаги в нужном направлении. В нашем деле нюансы имеют огромное значение. Встретьтесь на днях со своей пассией, прапорщик, поговорите с ней на подсказанную вам тему.
***
Ким Джин-Хо уже несколько месяцев жила в Сеуле у своего дядюшки и целиком погрузилась в благотворительную деятельность. От Ен Пан-са прапорщик Ивашников слышал, что она активно работает в женском просветительском обществе, создавала школы для ребятишек и вела в них уроки. Как-то он увидел ее на улице в компании молодых людей, среди которых узнал и одного из писак газеты «Тоннип», в своих заметках нападавшего на русских, но она или не заметила его, или сделала вид, что не знает. И встречались то они всего дважды. Встречи эти были натянуто холодными. Ким Джин-Хо отводила глаза и бормотала что-то о независимой и процветающей Корее и решительно отклоняла его приглашения зайти выпить чаю к нему в миссию. Ивашников огорчался, но хорошо понимал её. Быть в стороне от потрясавших страну событий она не могла. Понимая, что встретиться на улице с русским офицером Ким Джин-Хо не пожелает, Ивашников несколько дней подряд в послеобеденные часы ходил в корейской одежде у дома ее дядюшки и все-таки дождался, когда она вышла на улицу. Пройдя немного следом, он догнал девушку и, стараясь придать себе беспечный вид, весело поздоровался. Ким Джин-Хо радостно улыбнулась в ответ, но тут же смешалась и стала надменно-официальной. От совместной прогулки она отказалась и нерешительно попросила не искать с ней больше встреч. Ивашников обиделся и сказал, что не столь уж часто он ее видит, не более одного раза в месяц. Ким Джин-Хо согласно кивнула, но уже более твердо велела оставить ее.
Осенью, в начале сентября, в Сеул прибыл коммерческий агент министерства финансов Алексеев. И начались официальные и неофициальные визиты во дворец короля.
Незадолго до этого корейский король Кочжон принял титул Хоан-чже — императора, и ему было весьма лестно получить из рук господина Алексеева депешу от русского царя, в которой его именовали новым титулом.
Насколько слаб человек! Свежеиспеченный император растаял настолько от того, что император громадной Российской империи обращался к нему как равный к равному, что уступил уговорам поверенного в делах России господина Шпейера и господина Алексеева, распустил кабинет министров, в котором опять набирали силу сторонники сближения с Японией, и назначил новый кабинет, целиком из приверженцев России.
Однажды в середине октября, возвращаясь с прогулки за городом на своем Аметисте, прапорщик Ивашников увидел Ким Джин-Хо, идущую в сторону русской миссии, до которой было уже рукой подать. Он остановил коня. Обгонять девушку ему показалось неудобным, а догнать и пойти рядом — невозможным. Он сдерживал нетерпеливого Аметиста и наблюдал, как девушка подошла к воротам миссии и заговорила с вышедшим навстречу караульным начальником. Тот выслушал ее и махнул рукой Ивашникову, давая понять, что гостья к нему. Ивашников, обрадовавшись, мигом домчал к воротам, спрыгнул с коня, бережно взял руку девушки и поцеловал
