— Вам, конечно, виднее, Николай Васильевич.
— Так в чем же дело?
— Как вам объяснить...
Собственно, объяснять ничего не требовалось. Дружинину и так все было ясно. До определенной поры у Ивана Тимофеевича была в руках ниточка, которая вела его в поиске: не генерал ли Мишутин возглавлял партизанский отряд «Мститель»? Весной этого года выяснилось, что командиром отряда был другой генерал. Об этом Воронец тогда же сообщил Дружинину. И тот ему в ответ написал, что уже начал новый этап поиска — за границей. Но Иван Тимофеевич, видимо, не особенно верил в это начинание и продолжал действовать по-своему. Он никак не мог примириться с предположением, что Мишутин попал в плен, изменил Родине, встал на путь сотрудничества с ее врагами. Это не укладывалось у него в голове, противоречило тому, что он знал о бывшем своем комдиве. Ему хотелось, чтобы все скверное, что услыхал он о Мишутине, обернулось недоразумением, дурным сном.
Дружинин не только понимал своего товарища по поиску, но и сочувствовал ему в душе. Оказавшись с некоторого времени в центре всей поисковой работы, став как бы ее движущей пружиной, он, подобно Воронцу, тоже был в затруднении, когда пытался представить себе человека с биографией, взглядами и характером Мишутина изменником Родины. Но в отличие от Воронца он не мог себе позволить произвольно обращаться с «нежелательными» фактами, которые так упорно игнорировал Иван Тимофеевич.
— А фляга, похоже, трофейная, — сказал Дружинин, продолжая внимательно рассматривать находку Воронца.
На одном боку баклажки была выцарапана полукругом надпись: «Смерть немецким оккупантам!» Ниже, под двумя перекрещенными автоматами: «Н. Сережин».
— Интересно, кому она принадлежала? Кто такой был этот Сережин?
— Не иначе как из штабных, — убежденно сказал Воронец.
— Почему вы так думаете?
— Эту флягу мы откопали на бывшем КП Мишутина.
— А вы уверены, что это был именно командный пункт и именно Мишутина?
— Само собой. Мы искали по плану, который прислал мне Гущин.
— С кем искали?
— С Матвеем Лыковым. Помните?
— Это тот тракторист с хутора?
— Он самый. Недавно из армии вернулся. Мы с ним весь район последнего боя мишутинской дивизии облазили.
— И что же вы намерены делать со своей находкой? — спросил Дружинин после небольшой паузы.
— Думаю Гущину послать.
— С какой целью?
— А чтобы выяснить, был ли у него штабной по фамилии Сережин.
— Вы полагаете, Гущин это помнит?
— Вполне возможно. Ведь он у Мишутина в то время весь штаб возглавлял, — горячо сказал Иван Тимофеевич. — Да и сама немецкая баклажка должна расшевелить его память: не каждый штабист такой трофей имел.
— Ну, допустим, Гущин припомнит этого Сережина. А дальше что?
— Что дальше? — переспросил Воронец, искренне огорченный, что обычно такой понятливый Николай Васильевич никак не может по достоинству оценить его затею. — А вдруг Гущину что-нибудь известно о судьбе Сережина? А этот Сережин, может быть, во время последнего боя находился вместе с Мишутиным. Вот, глядишь, и прояснится, что стало с комдивом — или погиб он, или...
В этом наивном замысле была своя логика. Хотя с таким же успехом можно искать иголку в стоге сена. Расчет на счастливую случайность. Но чтобы не обидеть Ивана Тимофеевича, Дружинин согласился:
— Ладно, давайте проверим это через Гущина.
Он все еще вертел в руках флягу. Один ее менее помятый бок был несколько темнее другого. Отчего бы? Вернее всего просто дефект металла. Остановившись на этой мысли, Дружинин негромко спросил:
— А что вы можете сказать о последнем командном пункте Мишутина?
Воронец тотчас перенесся в осенний лес в районе Кривого оврага, где они с Матвеем Лыковым две недели тому назад вели свой поиск. Лесная опушка неровными желто-зелеными зубцами выходила на луг. Один из зубцов переметнулся через малонаезженную проселочную дорогу. Там, на глинистом пригорке, между редкими деревьями, было несколько окопов и щелей — теперь уже не глубокие, около метра, — на дне их под ногами шуршали опавшие желтые листья. В верхней части оползавших окопных стенок, словно обнажившиеся жилы, проступали корявые корни берез, ниже все было обложено изумрудно-зеленым мхом — плотным и мягким, как плюш. Возле трухлявого пня, на изгибе одного из окопов, в лиственном перегное, из которого вымахал зеленый разлапистый папоротник, и нашли алюминиевую флягу. А возле нее — несколько потемневших от ржавчины патронных гильз... Воронец и Матвей Лыков молча постояли над памятным местом. Было тихо вокруг. Только слышалось, как печально шелестят рядом на кусте малины листья — зеленые сверху и серебристые внизу.
Много перечувствовал и передумал в тот раз Иван Тимофеевич, а вот рассказать об этом сейчас толком не мог. И на вопрос Дружинина ответил маловразумительно:
Да как вам сказать... Обыкновенный окоп, старый, почти весь зарос...
2 ноября 1955 г.
Уважаемый Николай Васильевич!
Ваше письмо и находку Воронца получил. Вы правильно сделали, прислав мне эту флягу. И хотя сего алюминиевого трофея я прежде никогда не видел, владельца его припоминаю. Если не ошибаюсь, Сережина звали Никита, по званию сержант или младший сержант, служил телефонистом на узле связи штадива. Но самое главное, что этот Сережин в числе небольшой группы командиров и бойцов штаба в злополучный момент интересующего всех нас боя действительно мог находиться вместе с генералом Мишутиным на КП у Кривого оврага, в полосе контратаки немецких танков, сопровождаемых пехотой. Так что навести справки об этом человеке, попытаться разыскать его, по-моему, просто необходимо. Собственно, я уже приступил к этому — вчера послал запрос в ГУК Министерства обороны. Там, как я недавно узнал, служит мой однокашник по военному училищу, полковник, думаю, он мне посодействуем в смысле оперативности сей проверки. Если вскроется что-нибудь новое, сразу же Вам напишу.
Примите наши семейные наилучшие пожелания в связи с наступающим Октябрьским праздником.
Ваш А. Гущин.
7 января 1956 г.
Дорогой Николай Васильевич!
Поздравляю Вас и Ваших домочадцев с Новым годом, всяческих Вам благ, а главное — отменного здоровья.
У меня интересные новости. Сегодня, буквально два часа тому назад, я разговаривал лично с самим Сережиным! Правда, пока только по междугороднему телефону, но тем не менее... Однако давайте по порядку.
Направляя в ноябре прошлого года запрос в Министерство обороны, я, признаться, не особенно надеялся, что из всей этой затеи с розыском Сережина что-нибудь получится. Помните, я так же пытался найти след бывшего начальника связи дивизии, посланного на поиски исчезнувшей штабной группы во главе с комдивом, — результат был нолевой. Слишком мало имелось фактического материала для розыска, слишком много времени минуло с тех пор, как все это произошло... Но, видимо, в жизни раз на раз не приходится. Бывает, рыбаки вытаскивают пустым широкий бредень, а рыболов-любитель на удочку берет немалый улов. Как кому повезет!
