просто так отказаться от своих слов — упрямство брало верх, ярость и злость застилали сознание пеленой, мешая мыслить адекватно. В голове и в чувствах предводительницы была полная путаница. Мать Ар'тремон заставила её чувствовать себя виноватой за всё, через что по её непредусмотрительности прошёл весь её отряд: Ариен провёл два года в бездне измерений, Эмиэль рисковал жизнью, бросившись за ней в одиночку в тоннели, время на поверхности, которое её мужчины фактически просто потеряли, и это был далеко не полный список того, чего можно было бы избежать, если бы её эмоции не взяли верх, и она вовремя смогла бы понять ситуацию, в которой тогда оказалась. Ная ощущала себя слабой рядом с этой женщиной. Ей вспомнилось всё, что про неё говорил Ариен. «Она — Мать Дома, и она действительно заслуживает ей быть». Но в то же время перед глазами стояла сцена в храме. Боль от её плети едва ли могла когда-то стереться из её память. Ариен на коленях и занесенный над ним кинжал. «Начну, пожалуй, с него. Как ты там говорила: «Никто не смеет поднимать руку на тех, кто мне дорог»?»
В сознании бешеным вихрем проносились сцены и обрывки фраз, образы и пережитые эмоции, — всё смешалось, грозясь свести Наю с ума. Она никак не могла уцепиться хоть за одну внятную мысль в своей голове, чтобы остановить этот вихрь.
Неожиданно даже для самой себя предводительница зарычала и, вскинув руку, послала феникса в прямую атаку. Однако, в последний момент, когда до Матери Ар'тремон оставалось уже не больше полуметра, в её голове раздался голос Бога, разбив сумасшедший поток, проносящийся перед её внутренним взором: «Преданность или жизнь, какая интересная игра, да, Ная?»
Феникс резко сменил траекторию, а Ная, задрожав, упала на колени и обхватила себя руками. Изнутри поднялась паника, тело начало трясти.
Осознание накатило внезапной яркой вспышкой: за спиной Матери Ар'тремон был целый Дом, которому она была передана много лет. Этот Дом и был её жизнью. Какой бы она ни была, Дом процветал под её руководством. Наей же руководила жажда мести всего за одного Ариена, даже если он и был для неё целым миром. «Жизнь и есть преданность» — поняла она. Наверное так жили все, просто для каждого это значило что-то своё.
Сознание молодой предводительницы начало проясняться, эмоции улеглись. Если бы она сейчас убила Мать, а сама не встала на её место, она оставила бы без лидера сотни тёмных эльфов. Она не умела управлять Домом, тем более Домом Ар'тремон. Она не знала, как он устроен, какие в нём порядки и что делать, чтобы он не пришёл в упадок. Ная понятия не имела как быть Матерью Дома. Да она и не хотела.
Мать Ар'тремон смотрела на свою соперницу и хмурилась, пытаясь определить, что происходит. Она чувствовала опасность, но никак не могла понять, откуда она исходила. Ощущение было такое, будто она шла от Наи, но в то же время и нет. Это сбивало с толку. «Скорее через неё, а не от», — предположила про себя женщина.
— Мне не нужно твоё место Матери Дома, — наконец заговорила предводительница, — я была уверена, что ненавижу тебя всей душой, но в этом нет никакого смысла. Ты хороший лидер, и Дом под твоим руководством достигает таких результатов, каких у него не было никогда прежде, а у меня нет ни опыта ни желания быть Матерью. Я не смогу его поддерживать и не хочу.
— Даже если ты меня убьёшь, Матерью тебя не выберут — Совет не одобрит. Но допустим. И что же ты предлагаешь? — усмехнулась Мать Ар'тремон.
— Просто пообещай, что не тронешь мой отряд и Ариена, и я отзову феникса, — проигнорировала язвительность в голосе соперницы Ная.
— А ты? — саркастично поинтересовалась женщина.
— А я понесу ответственность за то, что вызвала тебя на бой, — признала свою ошибку предводительница.
— Идёт, — хмыкнула Мать Ар'тремон.
Феникс, подлетев к Нае, исчез. Младшая женщина склонила голову:
— Но не думай, что я просто позволю себя убить. Я ценю свою жизнь. Феникса я больше не призову, как и обещала, но я буду защищаться.
Мать Ар'тремон улыбнулась и разрушила огненный барьер.
— Ничья, — объявила она, — у нас больше нет претензий друг к другу.
Она развернулась и пошла прочь с поля боя, оставив шокированную и растерянную Наю смотреть ей в спину. Наверное, поэтому она и была уже столько лет непререкаемой главой Дома Ар'тремон…
* * *
— Слава Богам! — облегчённо выдохнул Кьяр, наблюдая, как убирают защитные барьеры арены, — с тех пор как женщин закрыло пламя, он и весь отряд, казалось, даже не дышал, ожидая, чем всё закончится.
На трибунах послышался недовольный гомон: все пришли посмотреть на грандиозное сражение, а в итоге увидели всего несколько ударов и непроницаемую огненную завесу, за которой, судя по всему, и произошло всё самое интересное, — это явно было совершенно не тем, на что рассчитывало большинство присутствующих магов. Единственное, что несколько смягчало общее разочарование — это новость о том, что в Таэмране впервые за очень долгое время снова появился феникс. Теперь это, вероятно, на какое-то время должно было стать самой обсуждаемой темой, хотя пока никто толком не понял, как к этому следовало относиться: с одной стороны, это был плюс — феникс очень весомое дополнение к общей силе города, но с другой стороны, птица была в руках молодой и неопытной предводительницы, которой ещё и тридцати лет не исполнилось, не говоря уже про первую сотню.
— Ты не справилась! — неожиданно злобно зашипела Мать Лияр, со своего места на трибунах.
Мать Ар'тремон резко развернулась на краю арены: она наконец-то поняла, откуда исходила настоящая опасность. Остальные могли этого не заметить, но её восприятие из-за сражения с Наей всё ещё было обостренным до максимума. С пальцев женщины сорвалась красная огненная игла и, быстрее чем это можно было себе даже вообразить, полетела в сторону Матери Лияр. Та взмахом руки отбила атаку, но за первой иглой оказалась вторая, которая вонзилась ей прямо в лоб. Раздался мощный взрыв, кожа Матери Лияр лопнула, как пустая оболочка. По трибуне под полные смятения и непонимания возгласы пополз густой чёрный дым, из которого вырвалось такое же чёрное,
