устрашающим числом шрамов южанка. Она чем-то напомнила мне Ингебургу Галлу, только выглядела еще внушительнее.
– Ты желаешь присоединиться к нам, сестра? – спросила она по-саксански с сильным акцентом.
Я оглянулась на сэра Радомира, но его отряд уже уехал и встал в ряды кавалерии на юге.
– Да, – ответила я, хотя одной Неме известно, почему я попросту не солгала. Ведь я могла сказать что угодно.
Южанка сочувственно кивнула. Она была облачена в хауберк и черный сюрко, однако многие из ее сестер шли в бой вообще без доспехов. Одна женщина и вовсе оделась только в хламиду из мешковины и вымазала бритую голову пеплом; казалось, что в предстоящей битве она видит лишь оригинальный способ покончить с собой.
– Я – мать Дженовета. – Она поманила Генриха, и тот подошел, виляя хвостом. Дженовета почесала его за ушами. – Ну же, слезай поскорее с лошади и помолись со мной. Нас уже ждут в авангарде.
Она произнесла эти слова так буднично, но меня словно огрели мечом по макушке шлема. Я спешилась, взяла свой меч и щит, оставила лошадь, которую больше никогда не видела, и затем меня, послушную, как ягненка, отвели к остальным женщинам. Никто не обращал на нас внимания, но вовсе не из грубости – почти все монахини, прикрыв глаза, бормотали под нос молитвы.
– Нема, благословенная и возлюбленная Богиня-Мать, наполни тела наши не кровью смертной, но чистым и праведным огнем твоим. Узри нас, преданных дочерей твоих, ибо мы идем в бой во имя твое. В сей праведной битве мы искупаем грехи наши. Не устрашит нас ни смерть, ни боль. Да защитит нас любовь твоя; да обрушит оружие наше страшное воздаяние на безбожный люд, что стоит пред нами. Наполни души наши праведностью, а коли волею твоей нам суждено покинуть смертный мир, смилуйся над нами и прими в зеленые райские кущи. Да будет так.
Оцепенев, я застыла на месте, а все остальные Дочери тем временем двинулись вперед и встали перед войском. Дженовета, решив, что я погрузилась в молитвенные раздумья, положила руку мне на плечо.
– Как тебя зовут, дочь?
Ее мягкий тон сбил меня с толку, и я ответила:
– Хелена.
Она улыбнулась, и я с удивлением увидела в этой улыбке тень печали.
– Теперь ты – Дочь Немы, Хелена. Идем, – сказала она и посмотрела на черную грозовую тучу и угасающий вечерний свет. – Нам стоит поторопиться. Бой вот-вот начнется.
XXXII
Битва у Агилмарских врат
«Тем, кто считает сованских дворян превыше обычных смертных, я рекомендую посетить поле брани – там вы найдете горы их трупов… разрубленные на уйму частей».
ХРАМОВНИК, СЕРЖАНТ АДАЛВИН ФОН САКСАНФЕЛЬД
Я дивилась тому, как спокойно и организованно две армии выстраиваются друг напротив друга. Мне казалось, что мы теряем огромное преимущество, упуская возможность ворваться в ряды противника, пока он еще не готов к бою. Мне до мельчайших подробностей запомнились обрывки разговоров, которые я слышала вокруг себя. Лучник жаловался на надвигавшийся дождь; рыцарь – на сломанную шпору; мечник – на порванный кожаный ремень на обратной стороне щита.
Карешцы вовсе не были похожи на недисциплинированных дикарей, какими их часто выставляли в Сове. Я видела две большие пехотные фаланги, которые с правого фланга были защищены мелкой рекой, а с левого – земляными валами, которые тянулись до дна пересохшего озера. Перед основными силами пехоты выстроились два ряда копейщиков, а в тылу хаотично разъезжал отряд конных лучников. Два войска разделяло несколько сотен ярдов, и я не могла разглядеть лиц наших врагов, но зато видела их доспехи и одеяния. Поверх свободных рубах на карешцах были надеты хауберки, составленные не из кольчужных звеньев, а из металлических дисков, отчего солдаты больше походили на больших рыб в панцирях. Их шлемы сужались к макушке, и на многих развевались плюмажи. На знаменах были начертаны незнакомые мне письмена, не похожие на угловатые саксанские буквы, а выведенные округлой извилистой вязью.
Храмовники выстроили впереди спешившихся рыцарей и вспомогательные отряды пехоты, видимо рассчитывая, что те сразятся с вражескими копейщиками, уничтожат их, а уже после этого кавалерия сможет ударить карешцам во фланги. К несчастью для меня, новоиспеченной Дочери Немы, мы тоже оказались в этом авангарде, в ударных войсках, которые, ослепленные религиозным рвением, готовились с минуты на минуту ворваться во вражеские ряды.
Я непрестанно крутила головой, пытаясь понять, в чем же наше преимущество, а заключалось оно явно не в численности… и наконец увидела его.
Бартоломью Клавера.
Выехал он вовсе не на той тщедушной лошадке, которая совсем недавно привезла его к стенам Долины Гейл. Нет, на этот раз он восседал на огромном белом дестриэ, облаченном в доспехи и пурпурную накидку. На самом Клавере тоже сверкали роскошные церемониальные латы. Он был без шлема, и я заметила, что его прежде худое лицо раздобрело на сытной снеди из замковых кладовых. Он начисто выбрил подбородок и голову, но на них осталась тень от прорастающих волос, которая придавала ему строгий, суровый вид. Клавер окончательно отбросил всю притворную скромность и сам уверовал в созданную им же легенду. Он больше походил на маркграфа – или даже на короля, – чем на священника. Передо мной словно оказался совершенно другой человек. Но высокомерную усмешку, игравшую на его лице, я бы не спутала ни с чем.
Позади Клавера собрался конный отряд священников-воителей и рыцарей Храма, которые вздевали высоко к небу знамена и иконы. Среди священных символов я разглядела оленьи черепа и копии Учения Немы, раскрытые, прибитые к доскам и поднятые на шесты. Мужчины толкались и подобострастно старались подобраться ближе к своему обенпатре. Рядом с Клавером восседал рыцарь в небесно-голубом сюрко, и благодаря имперскому герольду я сразу же признала в нем Владимира фон Гайера. Суровый, с оливковой кожей – именно таким я его себе и представляла.
Когда появился Клавер со своим небольшим отрядом, настроения в наших рядах заметно переменились. Солдаты оглядывались – а многие, ничего не ведавшие о приличиях, разевали рты и тыкали в него пальцами. Тем временем воздух наполнился шепотом, который напомнил мне жуткие, сводящие с ума щелчки, что сопровождали Муфрааба. Люди смотрели на Клавера с благоговением… и со страхом. С очевидным, неприкрытым страхом – а ведь то были его люди. Они собирались сражаться на его стороне.
Вдруг Клавер посмотрел на меня.
С тех пор я неоднократно размышляла о том миге. Мог ли он узнать меня, если мое лицо было наполовину скрыто полями шлема и кольчужным капюшоном? Не так давно мы вместе
