женщины – и Генрих, в крови которого бушевала звериная ярость, – бросились вперед, стремясь сделать нашу победу еще более сокрушительной и лишить будущие карешские армии – и заодно мир смертных – как можно большего числа людей.
Я опустилась на одно колено и оперлась на рукоять своего меча. Рыцари-госпитальеры уже помогали раненым солдатам, явно отдавая предпочтение храмовникам и обходя стороной вспомогательную пехоту.
– Ты ранена, сестра? – спросил подошедший госпитальер, тощий и маленький, облаченный в рясу саварского ордена.
Вдруг я увидела в его вопросе возможность выйти из боя. Я посмотрела туда, где храмовники добивали наших врагов, – они были уже далеко, на другом конце поля, усеянного трупами. Им потребовалось бы несколько дней, чтобы вновь собрать силы, перегруппироваться и вернуться в Керак. Было лучше попасть в лазарет сейчас, а не тратить время на то, чтобы найти сэра Радомира и отточить нашу легенду.
Я подняла глаза на грозовую тучу, словно ждала увидеть там Плута, глядящего на меня сверху вниз.
– Не могу… – выдавила я и схватилась за ребра.
Госпитальер подозвал двоих товарищей, и меня уложили на носилки. Когда они понесли меня прочь, я еще раз тщетно поискала взглядом сэра Радомира, после чего безмолвно помолилась богам о том, чтобы он выжил.
Затем меня погрузили на телегу, и я, дрожа от усталости и обезвоживания, провалилась в глубокую бессознательность.
XXXIII
Керак
«Цивилизованность того или иного народа можно определить по тому, насколько хорошо он относится к своим преступникам. Тяжкая обязанность содержать их в тепле и сытости, даже несмотря на предположительно совершенные ими преступления, всегда лежит на государстве, ибо доверить это простому люду решительно невозможно».
СЭР РЭНДАЛЛ КОРМОНДОЛТ
Меня разбудили крики.
Не соображая, где нахожусь, я села на кровати. Низкое помещение, в которое меня принесли, когда-то, похоже, служило зернохранилищем. Длинное и широкое, с циркульным сводом, оно тянулось на десятки ярдов. Судя по всему, это был лазарет – по обе стороны от меня стояло множество занятых кроватей, а вокруг суетились санитары и врачи Ордена рыцарей-госпитальеров. Кроме того, в воздухе висели стоны страдающих и умирающих людей, а также запахи крови, рвоты, мочи и дерьма.
Рядом с моей кроватью кто-то оставил кувшин с элем, и я жадно осушила его, утоляя мучительную жажду. Затем я повернулась. Справа на соседней кровати сидел мужчина, явно храмовник, судя по его одежде и рыцарской осанке. Он смотрел на меня. Его голова была перевязана, и повязка, уже пропитавшаяся кровью, закрывала даже правый глаз. По ее краям были заметны следы мази и гноя, смешанного с кровью, и я с трудом сдержалась, чтобы не отшатнуться от одного вида моего соседа и от запаха, который от него исходил.
– Наша благословенная Богиня-Мать решила забрать меня из этого смертного мира, – тихо произнес храмовник. Меня охватила печаль, ведь я знала, что впереди его ждет лишь бескрайняя, унылая пустота.
– Быть может, вы еще выживете, – пробормотала я, все пытаясь осмыслить, где я и как долго пробыла без сознания. В памяти моей, как обломки после шторма, всплывали обрывки битвы у Агилмарских врат. Я вздрогнула, осознав, что даже не представляю, куда запропастился Генрих.
Храмовник чуть заметно покачал головой.
– Нет. Врач сказал, что мне отрубили добрый кусок головы. Я все еще здесь лишь по прихоти богов. Возможно, мне предстоит еще что-то сделать для них, прежде чем я отправлюсь на вечный покой. – Он одарил меня слабой, дрожащей улыбкой, словно смутился своих благочестивых слов.
– Что с вами произошло? – спросила я, не зная, что еще сказать.
Храмовник пожал плечами.
– Увы, воспоминания ускользают от меня. Последнее, что я помню, это как увидел обенпатре Клавера. Думаю, можно уже называть его святым Клавером. Живой святой. Ты ведь видела, какие дары ниспослали ему Богиня-Мать и Бог-Отец?
– Да уж, – ответила я. Мне не хотелось, чтобы сомнения так сильно окрасили мой голос, но ведь храмовник наверняка знал о старой саксанской магии, которую по сей день применяли в нашем мире. Видели ее нечасто, но знания-то не были утрачены, а все еще хранились в Ордене магистратов. Да, со временем люди забыли о природе и мощи этих старых драэдических чар, ибо Орден использовал лишь те, что помогали расследовать преступления. Но большинство людей понимали, что силы эти не были каким-то божественным даром; они представляли собой знания и навыки, которые можно было изучить и освоить, как и любые другие. Просто из-за природы этих знаний библиотеку с ними приходилось держать под замком и охраной.
Спорить с умирающим было явно неуместно, однако храмовник все же почувствовал в моем голосе нотки сомнений.
– Ты не веришь? – спросил он.
Я пожала плечами и ответила:
– Я не уверена, что подобное могущество можно доверить хоть кому-то из смертных. Как бы чисты ни были намерения такого человека, власть наверняка рано или поздно ослабит его самоконтроль.
Храмовник фыркнул. Явно не такие слова ему хотелось услышать за несколько минут или часов до смерти.
– Ты говоришь так, будто он желает занять имперский трон. Нет, он хочет лишь сдвинуть границы Империи в глубь Южных равнин. Присоединить святые земли, занятые казарами. Все во имя Богини-Матери и Бога-Отца. Тебе стоит радоваться. Видать, Казивар дурманит твою голову сомнениями.
К тому моменту я полностью пришла в себя, и мне совсем не хотелось тратить время на его банальности – а все религиозные разговоры казались мне банальными, вне зависимости от того, с кем они велись. Я подумывала ответить, что Клавер и его подхалим фон Гайер были обыкновенными тиранами и что они совершенно точно желали занять имперский трон. Но вместо этого сказала:
– Силы эти применял не он один. Похоже, обенпатре наделяет своими дарами других.
Я видела, что храмовнику не понравились мои слова, ведь они мало ладились с его верой в то, что Клавер был вторым пришествием Святого Креуса.
– И почему бы ему не поделиться своими дарами с избранными учениками? Ведь мы все – воины Бога-Отца, разве нет? Ты и сама носишь на груди его белую звезду.
– Да. Я здесь для того, чтобы исполнить мой долг, как и все мы.
Храмовник медленно перевернулся на спину и уставился единственным целым глазом в потолок.
– Быть может, однажды Клавер поделится с тобой своими дарами. Мы как раз недалеко от внутреннего святилища; оно здесь, в недрах кафедрального собора.
Я открыла рот и снова закрыла его.
– Хотелось бы мне взглянуть на него. Наверное, туда пускают лишь самых благочестивых.
Храмовник издал булькающий, задыхающийся звук, и через миг я поняла, что он смеется.
– Я
