Как реагировал на назначение командующим римскими войсками в Испании очень молодого и весьма амбициозного Публия Корнелия Сципиона-Младшего Ганнибал, доподлинно неизвестно. В ту пору – в 210 г. до н. э. – он уже давно не был тем Ганнибалом, который бесстрашно развязал многолетнюю войну, названную его противниками его именем – «Ганнибаловой»! Новое имя ничем пока себя не проявившего полководца на далеком от него испанском театре войны мало его интересовало.
Всеми своими мыслями он, скорее всего, был где-то в прошлом – Славном Прошлом – времен Тразимена и Канн.
Взяв на борт флотилии в 30 кораблей 10 тысяч пехоты и тысячу всадников («Взять больше было нельзя, ибо Ганнибал терзал Италию»), Публий Корнелий Сципион-Младший вместе с назначенным ему в помощники пропретором Марком Силаном (с задачей «Держать и не пущать юнца в драку!») отправился со своим младшим братом Луцием сменить неудачника Гая Нерона. В назначенный день конвой вышел из устья Тибра, прошел Генуэзский залив, миновал Лионский залив и высадился у самой границы Испании – в Эмпории, союзной Риму греческой колонии. Его путь лежал в Тарракон – старый греческий город, бывший неизменным союзником его отца и дяди. Там ему предстояло провести всю зиму, и одной из первостепенных его задач было как можно быстрее наладить отношения с союзниками и своими подчиненными. Для испанских легионеров он, безусловно, был зеленым юнцом (мало кого в Испании интересовало его боевое прошлое в боях с самим Ганнибалом) без заслуг и опыта руководства большим войском. Ему предстояло всем доказать, что свой высокий пост он получил отнюдь не за заслуги его высокородных предков.
Рассчитывать на помощь из Рима ему нечего: он должен был вести войну собственными силами.
Глава 3. Один против троих, или В начале славных дел
Три карфагенские армии (численность каждой из них не уступала римской!) стояли в разных концах Иберийского полуострова. По данным римского историка Ливия, Гасдрубал Гискон расположился на зиму на самом юге в Гадесе (современная Португалия), его тезка из рода Баркидов – на восточном побережье – в Сагунте, а младший Баркид – Магон – держал лагерь на западе, у Кастулонского горного хребта.
По сведениям другого знатока античной истории Полибия, их месторасположение было несколько иным, но тоже разрозненным.
Дело в том, что, разбив Сципионов, карфагеняне не без оснований полагали, что римляне не смогут вести наступление, и потому не нашли нужным сосредоточить свои большие армии в одном месте. Тем более, что прокормить их было не так-то просто. Не обошлось и без ссор между пунийскими полководцами. К тому же Карфаген перестал опасаться, что их иберийские союзники могут перейти на сторону Рима, его правление сделалось весьма жестким, а поборы – грабительскими. Хотя аборигены Испании и склонялись перед военной мощью пунов, но относились к ним без особой любви. Очень скоро, когда Рим приступит к активной, наступательной деятельности, немало испанских племен предпочтут союз с ним, а не с Карфагеном.
Но это будет потом, а пока…
А пока, прибыв в Тарракон, Сципион тут же жестко навел порядок в остатках римских войск. Из военного лагеря были изгнаны торговцы-менялы и проститутки всех мастей и возрастов, офицерам запретили иметь слуг и париться в банях. По его приказу из лагеря были удалены все кровати, столы и красивые бокалы. Лишенные всех видов «сладкого», римские воины быстро поняли, что они на… войне, а не на отдыхе. Обедали они стоя, обходясь самой простой пищей, спали на жестких лежанках, усиленно занимались боевой подготовкой. Сципион сам задавал тон, выполняя все упражнения наравне со всеми. Муштра оказалась столь тяжелой, что даже видавшие виды ветераны к концу дня валились с ног и намертво засыпали. Люди маршировали строем до тех пор, пока не падали под тяжестью снаряжения, и отставших оставляли без еды или наказывали вымоченной в соли плетью у позорного столба. Кавалеристы, выстроенные клином либо в каре, галопом скакали друг на друга, отрабатывали повороты и развороты в движении, смену фронтального марша на фланговый или на диагональный. Главным теперь стало умение выполнять все маневры на полном ходу с сохранением равнения в строю и соответствующих интервалов. Очень скоро вся эта муштра римской конницы полностью себя оправдает и даст свои плоды в борьбе с превосходной кавалерией пунов и Ганнибала в частности. Пехотинцы, надрываясь, тащили осадную технику вверх по склонам или на канатах спускали ее с гор вниз. Прикрывшись щитами, они встречали град копий, метаемых с близкого расстояния; рубились деревянными мечами.
А потом снова маршировали, маршировали, маршировали.
Так повторялось изо дня в день, и со временем военная подготовка легионеров Сципиона оказалась лучшей во всей римской армии. Познакомившись с более длинными обоюдоострыми испанским мечами – «гладиусами», он быстро вооружил ими своих легионеров. И это вскоре принесет им успех в ближнем бою с врагами – фехтовальной подготовке солдат римляне всегда уделяли очень большое внимание. Прекрасно понимая, что в скорости маневрирования его пехотинцы не могут соревноваться с быстроногой карфагенской либо нумидийской конницей, он отказался от прямолинейного фронтального перемещения массированной тройной линии легионов.
Начальником своего штаба он назначил хорошо знакомого с Иберией, примерно одного с ним возраста римлянина из сословия всадников Луция Марция Септима. Того самого Луция Марция, столь любимого войсками и заслуженно пользовавшегося большим авторитетом. После трагической смерти братьев Сципионов именно энергичный и смелый Марций, а не ближайший помощник погибших полководцев, тоже очень достойный военачальник легат Тиберий Фонтей, был избран легионерами своим командиром. Напомним, что, действуя очень решительно, а порой и отчаянно смело, этот харизматический вожак смог превратить беспорядочную массу чудом ускользнувших от гибели солдат в боеспособную силу и удержать римскую линию обороны по долине реки Эбро до приезда нового главнокомандующего из Рима. Дерзкие нападения Марция на карфагенян и серьезный урон, наносимый им врагу, как известно, вызвали в римском сенате переполох: там не привыкли, чтобы солдаты сами выбирали себе полководцев – этим правом обладало только Народное Собрание Рима. Но ситуация в Испании была такова, что Луцию Марцию сочли нужным до поры до времени простить его «дерзости». Знакомясь с обстановкой, Сципион ни на шаг не отпускал от себя Марция – человека, который сумел хоть как-то отомстить карфагенянам за гибель его отца и дяди – поскольку присутствие этого героя и любимца солдат рядом с ним и уважительное отношение к его боевым заслугам не только не вредило его репутации, а наоборот, даже поднимало его престиж в глазах легионеров. Но своей правой рукой Публий Корнелий все же оставил хорошо знакомого ему по битвам с Ганнибалом легата Гая Лелия, которому еще предстоит сыграть существенную роль в войнах с пунами и самим Одноглазым Пунийцем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
