в дверь.
– Нет. – Зара покачала головой и направилась открывать. – Он не станет вас ограничивать, но сделает такое предложение, чтобы вы сами согласились вступить в его коллекцию. Певцы, ткачи, сказители – все они в конце концов остаются, – сказала она, открывая дверь.
Текарус не мог бы предложить мне ничего, но Ксейден, похоже, думал иначе.
– Выбрала черное? – воззрилась на меня из дверей Кэт.
– Я всадница.
– Ну разумеется. – Она склонила голову набок. – Просто я бы выбрала что-нибудь яркое. Ксейден всегда жалуется, какое в Басгиате все… монотонное. Еще есть время переодеться, если желаешь.
И ее улыбка представляла собой концентрированную любезность.
– Ксейден ни на что не жалуется. – У меня в животе вспыхнуло безобразное, зловещее пламя, и потребовалась вся выдержка до капли, чтобы не метнуть кинжал в ехидное лицо Кэт. Или хотя бы рядом с ней. – А ты можешь вести разговор на другие темы, кроме него?
– Конечно. Если тебе будет спокойней, мы можем обсудить, как твоя мать распространяла ложь, стоившую поромиэльцам тысячи жизней, причем некоторые забрала твоя сестра лично.
У меня поднялись брови. Она сейчас правда…
Мира поймала мой взгляд, подтверждая, что да, правда.
– Я хотела напомнить, что, наверное, прирезать хозяйку будет против этикета, но знаешь… – Сестра пожала плечами. – Да на хрен. Не так уж нам и нужен этот светоч.
Кэт моргнула, внимательно глядя на Миру.
– Хватит портить настроение, Кэт. – В комнату вошла Сирена, одетая в темно-синий парадный мундир, асимметричный спереди и расшитый золотыми перьями. – Необычно видеть тебя без дракона, Сорренгейл. Риорсон где-то прячется или и правда выпустил тебя прогуляться саму по себе?
– Рада тебя видеть, Сирена. – От ее лукаво-добродушного тона у меня на лице нарисовалась улыбка, а огонь внутри притух. – Он может перегнуть с желанием уберечь, верно?
– Ему бы не пришлось, если бы ты могла потягаться с ним силами, – возразила Кэт.
Блядь! Огонь полыхнул ярче прежнего – жаркий, тошнотворный и раздражающе сильный.
Сирена смерила Кэт таким взглядом, что я ее почти пожалела. Почти.
– Сирена, это моя сестра, Мира, – сменила я тему.
Летунья поджала губы, изучая Миру.
– Репутация тебя опережает. У меня были друзья в Страйтморе.
Вот дерьмо. Из огня да в полымя.
– Я не раскаиваюсь в своих победах. – Мира открыто сунула еще один кинжал в ножны на талии. – И если ты Сирена Корделла, тогда и твоя репутация гремит за границей.
– Ужин среди сотен летунов, которые мечтают о твоей гибели, а ты выбираешь платье? – Сирена выгнула бровь. – Где же та проницательность, о которой я так наслышана?
– Я могу убивать и в доспехах, и в платье. Хочешь посмотреть?
Только глупец назвал бы выражение на лице Миры улыбкой.
Сирена рассмеялась так, что ее плечи заходили ходуном.
– Ах, теперь вижу, почему малышка Сорренгейл так сурова – ей пришлось расти с тобой. Идемте. Мужчины уже ждут.
Как только летуньи отвернулись, я бросила на Миру уничтожающий взгляд, но она только беззастенчиво пожала плечами.
Мы вышли в коридор, и, когда я увидела Кэт на свету, меня пронзило глубокое сожаление из-за выбора платья. Ее волосы были уложены в сложную прическу, а носила она дерзкий красный шелк, обнажавший плечи и гармонирующий с губной помадой.
Внезапно я почувствовала себя какой-то блеклой.
Из-за этих сомнений я потеряла твердость шага. Может, и правда стоило выбрать другой цвет? Может, она говорила правду и Ксейдену черный поперек горла. Может, она знает его лучше меня.
– Ты в порядке? – спросила Мира, пока летуньи вели нас по коридору – вместе мы выглядели самой невероятной четверкой, когда-либо ступавшей по Континенту.
– Да. – Я размяла плечи, пытаясь стряхнуть это чувство. Какого вэйнителя со мной происходит? В плане внешности я никогда не судила о себе по другим женщинам. В плане боя? Да. Полета? Определенно. Но я никогда не падала так низко… до мыслей о внешности.
В Басгиате красота не спасет.
– Я слышала, у тебя есть старший брат, – сказала Мира Сирене на первой лестнице.
Спускаясь, я держалась за мраморные перила мертвой хваткой. Не хватало еще споткнуться и упасть на глазах у Кэт.
– Наверное, ты о Дрейке, но нет, – сказала через плечо Сирена. – Одна фамилия, но он наш кузен, и, если поразмыслить, кстати, ты как раз его тип. Он любит женщин, которые могут его убить.
– Как жаль, что меня не интересуют летуны на грифонах, – ответила Мира, когда мы повернули к следующему пролету.
– Да, он тоже, пожалуй, вывел драконьих всадников за черту людей вокруг себя, – рассмеялась Сирена, но смех оборвался быстро. – Он с ночным крылом на севере, у границы Брайевика.
Я не знала их боевой терминологии, но граница Брайевика значила, что он на фронте.
Мы вышли на среднюю террасу – ту, куда мы прибыли этим днем, – и летуньи повернули налево от длинного бассейна, мимо шеренги стражников.
– Зара не знала, что делать с твоими волосами? – спросила Кэт меня и посмотрела жалостливым взглядом, когда мы подошли к двойным дверям с охраной по обеим сторонам. – Могла же она придумать что-то поутонченней, чем оставить их распущенными. Мне казалось, ты всегда заплетаешь косу на случай боя?
Откуда она такое знает? С меня хватит!
«Было бы жалко убивать ее сейчас. Я на охоте в десяти минутах лету, пропущу представление», – сказал Тэйрн.
Внутри меня всколыхнулась энергия.
«Возьми себя в руки. Живо!» – потребовал Тэйрн уже безо всякого следа сарказма.
С трудом сглотнув, впившись ногтями в ладони, я поборола позыв спалить Кэт. Каким образом она вызывает во мне самое иррациональное?
– Очень мило, что ты беспокоишься обо мне, но сегодня я готовлюсь к бою не с тобой, – заверила я Кэт.
– С Ксейденом? – Она прищурилась, затем наполнила взгляд притворным сочувствием. – Если ты еще не знаешь, он не из тех, кто теряет контроль, поэтому тебе надеяться не на что. Побереги силы, ведь он просто решит, что ты ведешь себя по-детски.
Проклятье. И ведь она была права. Что я делаю? Ксейден никогда не теряет контроля – и уж точно не из-за меня.
Дерево со стоном расщепляется, ломается. Звон кинжалов на полу. Грохот сердца, дыхание сбивается, когда я до мозга костей проникаюсь блаженством. «Я никогда не терял контроль!»
Проблеск воспоминания потрясает меня до основания, прочищая голову достаточно, чтобы вздохнуть свободно от невыносимой ревности, которую я чувствовала к женщине, которую толком даже не знала.
Стражники кивнули летуньям и двинулись открыть двери.
– Успокойся! – бросила Сирена резко. – Ты на год старше Вайолет, и прошло много времени с тех пор, как вы были вместе. Он просто мужчина, а она – наше лучшее оружие против вэйнителей.
– Ты в порядке? – спросила Мира, обеспокоенно покосившись на меня.
– Нет, – шепнула я. – Но сейчас уже не знаю, чем порядок отличается от непорядка.
Двери распахнулись, и мы вошли в самую большую столовую, которую я видела в жизни. Стеклянные двери вдоль стены напротив открывались на террасу, несмотря на омрачающие небо грозные тучи. Влажный вечерний бриз всколыхнул свет свечей на столе, когда стражники закрыли створки за нами. За этим длинным резным столом, занимающим весь зал, сидело, должно быть, больше пятидесяти человек.
И все до одного повернулись к нам четверым.
Я нашла глазами Ксейдена меньше чем за секунду – и не потому, что он сидел в центре, или потому, что тут было всего двое людей, одетых в черное, и даже не потому, что он повернулся, словно почувствовал мое приближение – и ведь наверняка почувствовал. Я нашла его в один миг просто потому, что он – центр моего притяжения.
Как бы я ни злилась из-за его нотаций, отказа привозить меня сюда, из-за долгого прошлого, которое мы не обсуждали, из-за того, что мундир, в котором он двинулся ко мне, был не просто идеально скроен, но и, очевидно, сшит специально для него, все это не меняло простого факта: он хренов магнит для моего сердца.
«Это платье… – Он окинул меня обжигающим взглядом, от которого зарделись щеки, ускорился пульс. – Ты грязно играешь, Вайоленс».
Но почему он шел ко мне, если очевидным выбором была женщина в красном всего в паре шагов от меня?
«Я все еще дико на тебя злюсь».
Я подняла подбородок, не меньше злясь на себя саму за то, что загнала себя в такое положение, почувствовала эту ерунду.
«Это взаимно. – Он запустил одну руку мне в волосы, а потом резко вдохнул сквозь зубы, когда его пальцы скользнули чуть ниже, коснувшись шеи. – Но можно злиться и при этом безумно, бешено, неуправляемо любить меня».
