— Как это любезно с вашей стороны, что вы заглянули к нам.
Я вышла в холл. Одна из служанок как раз поднималась по лестнице. Я направилась к дверям. Поль последовал за мной.
— Вся округа полнится слухами, — прошептала я. — Полагаю, что слуги следят за каждым нашим шагом. И больше того: подслушивают у дверей. А слухи не признают чинов и званий и легко могут передаться от горничной к хозяйке.
Мы вышли во двор дома.
— Вы слишком горячи, Поль.
— Как ты можешь?..
— Надо же как-то жить дальше. Вам, кстати, тоже.
— Я не допущу этого.
— Мне надо идти, — сказала я ему. — Я обещала Ливии покатать ее по загону.
Он в отчаянии посмотрел на меня, но через мгновение в его лице появилось выражение твердой решимости.
У меня сладко защемило сердце. Я не могла не признаться себе в том, что получила большое удовольствие от его страстных признаний. Его ревность излилась бальзамом на мои раны, я упивалась его любовью ко мне.
В этом было что-то не то, конечно. От его слов и вида веяло какой-то опасностью, но я задумалась об этом только гораздо позже.
Наступил май. Джереми приезжал как никогда часто и каждый раз оставался дольше. Он проявлял небывалый интерес к делам поместья. Хорошо познакомился с ним. Мне было любопытно услышать его оценки возможной стоимости Трессидора.
— У тебя очень толковый управляющий, — сказал он как-то. — Я поболтал с ним сегодня о том о сем.
— В этой работе вся его жизнь. Он добросовестно относился к своим обязанностям при кузине Мэри и то же самое продолжает делать и сейчас.
— Еще я переговорил с одним человеком в Лондоне. Он явно заинтересовался.
На какую-то секунду страх холодом сковал мое тело.
— О чем ты с ним переговорил?..
— О продаже поместья, конечно.
— О продаже поместья?!
— Я же знаю, что ты не собираешься хоронить себя в этой деревне навечно. Поэтому и решил запустить, так сказать, пробный шар. Очень осторожно.
— А тебе не кажется, что ты поторопился с этим?
— Конечно, конечно, еще ничего не решено… Но подобные вещи всегда отнимают много времени, и я считаю, что нам с тобой уже пора определяться.
— Определяться! — переспросила я.
— Милая Кэролайн, я хочу снять с твоих плеч тяжкое бремя.
— Как ты снял его с плеч Оливии?
— Я сделал для нее все, что мог.
— У Оливии было большое состояние.
Он хмыкнул.
— Не такое большое на самом деле. К тому же дела не пошли…
— Как это?
— Мы не вовремя сунулись с ее деньгами на рынок. И все такое… Тебе не нужно забивать себе этим голову, Кэролайн.
— Я не хочу, чтобы здесь кто-нибудь узнал о том, что ты делал запросы о продаже поместья. Начнется паника. Здесь живет много людей… у них фермы, работа… вся жизнь.
— Конечно, конечно… Я же говорю: делаю все очень осторожно. Можешь мне поверить. Просто хочется все подготовить заранее. Я поговорил с леди Кэри. Она в восторге. Убеждена в том, что это блестящая мысль. И при всем том она очень рада за Ливию и больше не беспокоится за нее.
— Неужели она когда-нибудь вообще беспокоилась о ней?
— Во всяком случае ей понравилась моя идея. Но она считает, что все нужно устроить тихо, без лишнего шума.
И еще говорит, что тебе нужно переехать в Лондон. Она обо всем позаботится. Свадьба пройдет в очень узком кругу. И знаешь, я с ней согласен.
— Похоже, вы вдвоем уже все решили.
— Мы оба думали о тебе, Кэролайн.
Про себя я решила: «Он потерял чувство меры, стал слишком уверенным в себе. Кажется, пришло время».
Джереми сказал, что свадьбу следует сыграть первого июля.
— К тому времени пройдет уже год, — добавил он. — Так что к нам никто не сможет придраться. Почему бы тебе не приехать в июне… скажем, в середине месяца? У нас будет много дел.
— А Ливия?
— Она пока останется с няней Ломан и мисс Белл. Все будет нормально.
— Я в этом не сомневаюсь, — согласилась я.
На поезд он садился веселый, самодовольный…
Вернувшись домой, я села за письмо.
«Дорогой Джереми!
Как-то ты написал мне подобное же послание, в котором объяснил, почему мы не можем пожениться. И теперь я вижу свой долг, — извини, что не тяжкий, — в том, чтобы в свою очередь объяснить тебе, почему я не собираюсь (и никогда не собиралась) выходить за тебя замуж. Посуди сам, как я могу стать женой человека, который столь низкого мнения о моих умственных способностях, который всерьез полагал, что меня можно будет обмануть такой наивной лестью? Ты умеешь сильно любить, Джереми. Но только деньги. Поместье мое немалое, согласна. Оно принадлежит мне, я богата… возможно, даже богаче Оливии в те времена, когда ты еще не успел промотать большую часть ее состояния.
Ты нарушил данное мне обещание, как только узнал о том, что у меня тогда ничего не было за душой. Теперь же я, если можно так выразиться, плачу тебе той же монетой.
Теперь ты узнаешь, каково почувствовать себя отвергнутым и униженным.
Кэролайн Трессидор ».
Я тут же отправила письмо по адресу и со сладким замиранием сердца начала представлять себе, какое будет у него лицо, когда он его получит.
Прошло несколько дней. Джереми вновь приехал, что явилось для меня большим сюрпризом.
Он приехал рано вечером. Я уложила Ливию в постель, прочитала ей перед сном сказку и только вернулась к себе в комнату, как вдруг в дверь постучала одна из служанок.
— Мисс Трессидор! Мистер Брендон… — начала она.
Не дав ей договорить, он ворвался в комнату.
— Кэролайн! — вскричал он. Служанка закрыла дверь. Мне показалось, что она никуда не ушла и подслушивает.
— Так, — проговорила я. — Вот неожиданность. Ты не получал моего письма?
— Я не поверил своим глазам!
— Минутку, — проговорила я, подходя к двери и открывая ее. Служанка едва успела отскочить в сторону. — Ты мне больше не нужна, Джейн.
— Д-да, мисс Трессидор, — пролепетала та, вся покраснев, и тут же убежала.
Я закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
— Я не поверил своим глазам, — повторил он.
Я удивленно повела бровью.
— Мне казалось, что я выразилась в письме достаточно ясно.
—Ты хочешь сказать, что все это время притворялась? Играла со мной?
— Просто воплощала в жизнь один свой план.
— Но ты же давала понять…
— Нет, это ты давал понять. Это ты давал понять, что я полная идиотка и не вижу того, что было написано у тебя на лбу. Представляю, что ты обо мне думал! «Дура, какой еще свет не видел!» Но ты сам виноват, Джереми. Спектакль-то свой разыграл плохонько. Прежде у тебя гораздо лучше получалось. Прежде ты выглядел намного убедительнее. Конечно, тогда и ситуация была иная. Тогда тебе не требовалось ни в чем оправдываться.
