Это была одна из женщин в чёрном! Не дав ни секунды на обдумывание ситуации и не сказав ни слова, она напала.
Чжан Чэнлин не шибко-то был уверен в своих умениях, но все же он много месяцев обучался у двух великих мастеров кунг-фу. Дни тренировок, помноженные на усердие, сильно его изменили: и не сравнить с бесполезным тюфяком, каким он был раньше! Вместо того, чтобы пойти в лобовое столкновение, мальчик скользким угрём кружил вокруг противницы, успевая при этом атаковать.
Несколько секунд спустя женщина в чёрном, казалось, что-то заметила, издала лёгкое удивлённое хмыканье и исчезла — сгинула прямо перед глазами Чжан Чэнлина!
Даже с достигнутым прогрессом в кунг-фу Чжан Чэнлину недоставало боевого опыта. Он испуганно застыл, озираясь по сторонам в попытке уловить признаки движения. Женщина внезапно материализовалась за его спиной, и Чжан Чэнлин почувствовал, как от шеи по телу расходится онемение.
Чужая рука зажала ему рот: мальчишку похитили.
Примечание к части
∾ Бумаги сюань — бумага высочайшего класса для каллиграфии и живописи. Технология её изготовления внесена в список нематериального культурного наследия Китая.
∾ Вышел за петуха — следуй за петухом, вышел за собаку — следуй за собакой — одна из многочисленных китайских поговорок о том, что женщина должна безропотно принять свою судьбу и всегда слушаться мужа, кем бы он ни был: 嫁鸡随鸡嫁狗随狗. Поговорка интересна тем, что у образов животных в ней есть ещё и второй смысл. Китайские слова «курица» (ji) и «собака» (gou) близки по звучанию словам «нищий» (qi) и «старик» (sou). Истоки поговорки, впрочем, с тем же смыслом, отходят к словам «выйдешь за нищего — следуй за ним, выйдешь за старика — следуй за ним».
∾ Нэйгун (内功, дословно «внутренняя работа») — искусство совершенствования способностей человека. Использует медитации, физические и дыхательные упражнения.
Том 3. Глава 59. Дороги снова пересекаются
Примечание к части
Дорогие друзья! В связи с небольшим, но очень важным и радостным событием для нас - а это первая тысяча лайков! Мы решили опубликовать главу раньше положенного времени, чтобы порадовать вас, а также в знак нашей признательности, за ваши отзывы и за то, что выбираете наш перевод! Спасибо вам большое!
У Чжан Чэнлина осталась всего одна мысль: «Вот и всё, мне конец!»
Пока его опекал Чжоу Цзышу, их дела могли идти хорошо, плохо или как попало — при любой погоде шифу знал, как поступить. Этот человек был рождён для неусыпного бдения и стремительного реагирования. Глупо было состязаться с ним или Вэнь Кэсином в гибкости и быстроте ума, поэтому Чжан Чэнлин с удовольствием оставался несмышлёнышем и не засорял понапрасну голову. Но как только уповать стало не на кого, его котелок начал варить на полную.
Почему кучка одетых в чёрное женщин таскала за собой Гао Сяолянь, хотя она их откровенно бесила? Такая обуза непременно задержит в дороге. Ещё и корми её! Видимо, Гао Сяолянь представляла какую-то ценность, иначе её давно бы отправили на тот свет. В цзянху всегда хватало мерзавцев, готовых убить за здорово живёшь. Но тогда… Тогда и его, Чжан Чэнлина, должны были прихлопнуть на месте! А если взяли живым, то только для получения ценных сведений.
Станут ли его пытать — вот что интересно! Чжан Чэнлин принял твёрдое решение: как бы над ним ни издевались, нельзя называть свое настоящее имя. Это только прибавит проблем при его печальной известности… Но что, если Гао Сяолянь его выдаст?
Обрывки идей хаотично роились в мозгу Чжан Чэнлина, пока незнакомка тащила его из гостевого дома, будто мешок с картошкой. Лишь найдя темный угол за конюшней, женщина перевела дух и поставила пленника на землю. Юный герой вовсю таращил глаза, разрываясь между изумлением и паникой, пока похитительница одну за другой распечатывала его акупунктурные точки. После этого она сдёрнула с лица маску и сердито осведомилась:
— Это ведь ты, Чжан Чэнлин? Маленький недоумок!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Чжан Чэнлин ошарашенно разинул рот и чуть не зарыдал от счастья.
— Гу Сян-цзецзе! — воскликнул он дрожащим голосом и уже готов был кинуться «сестрице» на шею, но Гу Сян непреклонно выставила перед собой ладонь.
— «Мужчины и женщины, толстые или худые, не должны прикасаться друг к другу»,[398] — процитировала она торжественно. — Я больше не свободна, так что оставь свои телячьи нежности.
Чжан Чэнлин часто заморгал и непонимающе оглядел её с головы до ног. Лишь через минуту он всё-таки сложил два плюс два.
— Несвободна… А! Хочешь сказать, ты стала женой Цао-дагэ? — спросил он радостно. — Теперь вы с ним спите под одним одеялом?
Гу Сян стремительно покраснела, и её брови поднялись почти вертикально.
— Что за бесстыдство? — осведомилась она свирепо. — От какого ублюдка ты набрался таких слов?
Молодые дамы, даже самые решительные, всегда отличались от женщин постарше тем, что смело сплетничали о чужих любовных делах, но говорить про себя самих отчаянно стеснялись.
Вот только Чжан Чэнлин был чересчур невинен, чтобы это понять. Ни дома, ни в изгнании никто не обсуждал с ним игры в «тучку и дождик». Он лишь выхватывал обрывки слов из взаимных поддразниваний своих непутёвых наставников. Поэтому в детском воображении Чжан Чэнлина муж с женой непременно делили одеяло, и в этом не было чего-то тайного или постыдного. Такой вот ритуал, вроде обмена свадебными чашами.[399] С некоторых пор Чжан Чэнлин считал одеяло священным предметом и очень удивился, когда Гу Сян решила надавать ему по шее в воспитательных целях.
Тем не менее, мальчик не забыл пробормотать мантру, ускользая от удара. Это уже стало его стилем: не повторив мнемонические рифмы, Чжан Чэнлин не мог начать последовательность шагов. Гу Сян была повторно поражена. Во время короткой схватки на постоялом дворе она заметила, что мальчишка стал лучше владеть кунг-фу. Некоторые приемы даже показались Гу Сян знакомыми, по ним она и узнала в потёмках Чжан Чэнлина. Теперь она резко остановилась и окинула своего противника внимательным взглядом.
— Вижу, ты подтянул боевые умения, — сделала вывод Гу Сян. — Мы не виделись всего ничего, а ты так резко поумнел в разных вопросах! Твой учитель и мой хозяин явно должны быть неподалеку.
Чжан Чэнлин набрал воздуха в легкие и поведал ей, как два бессовестных негодяя кинули беззащитного ребенка в окружении врагов. Дослушав душераздирающий рассказ, Гу Сян сердито сплюнула и наградила его подзатыльником.
— Выходит, ты достаточно оперился, чтобы вылетать из гнезда? — возмутилась она. — Поэтому тебя сразу потянуло на подвиги? Даже я и… Цао-дагэ не решаемся действовать сгоряча. Ты хоть знаешь, за кем вздумал следить?
Пока она негодовала, со стены спрыгнул человек в маске и чёрной женской юбке. Только голос у него был мужской.
— А-Сян, куда ты запропастилась? — спросил он с тревогой. — Я уже начал волноваться…
Заметив Чжан Чэнлина, человек замер и молча снял маску. Это был не кто иной, как Цао Вэйнин. Он изумленно распахнул глаза, а потом протянул руку, указывая на старого знакомого.
— Да это же тот мальчонка, Чжан Чэнлин! Но почему ты вымазался, как ярмарочный шут, сяо Чжан?[400] И где твой учитель?
Чжан Чэнлин открыл рот, чтобы объяснить всё по второму кругу, но Гу Сян поспешно оборвала их обмен любезностями:
— Потом поболтаете о былом! Сейчас надо выручать Гао Сяолянь.
С самым серьезным видом она достала из-за пазухи какую-то бумажку. На мятом листе беспорядочно пересекались кривые линии с пометками в виде загадочных иероглифов. В каждом символе не хватало пары штрихов, и понять написанное было невозможно. Это мог быть магический шифр, иностранный язык и вообще что угодно. Гу Сян объяснила, сурово сдвинув брови:
— Глядите сюда: я составила подробный план гостиницы. Тут одна комната обведена кружком, в ней и держат нашу девицу. Чтобы им пусто было, этим чокнутым старухам! Я-то думала, они все дежурят по очереди, но их командирша доверяет только личным помощницам. Больше никого к Гао Сяолянь не подпускают.
