Morgan Stanley приветствует генерального прокурора Куомо[642] за принятие решительных мер по искоренению неправильных продаж финансовых акций вкороткую. Инициируя широкое расследование этого манипулятивного и мошеннического поведения, генеральный прокурор Куомо демонстрирует решительное руководство в попытке помочь стабилизировать финансовые рынки. Мы также поддерживаем его призыв к Комиссии по ценным бумагам и биржам ввести временный мораторий на продажи вкороткую финансовых акций, учитывая экстремальные и беспрецедентные события на рынке, не обеспеченные основными принципами запаса акций.
Через полчаса после того, как Келлехера отправили для пересмотра балансов фирмы, он вернулся в офис Мака чуть менее потрясенным. После того, как он нашел дополнительные деньги, застрявшие в системной ловушке меж ду еще не закрытыми сделками, он пересмотрел прогноз: «Возможно, мы протянем до середины следующей недели».
* * *
Полсон сгорбился над телефоном, пытаясь услышать, что по громкой связи говорили Бернанке и Гайтнер. Был вечер среды, и сотрудники казначейства собирались с силами перед еще одними сутками непрекращающейся работы.
Бернанке ясно дал понять, что разочарован: он не верил, что кризис может быть решен путем отдельных сделок или какого-либо одноразового решения. «Мы не можем продолжать так поступать, – убеждал он Полсона, – потому что мы в Федрезерве не располагаем необходимыми ресурсами, и еще по причине демократической легитимности; очень важно, чтобы Конгресс вмешался и взял ситуацию под контроль».
Полсон теоретически был согласен, но его беспокоило, что Бернанке недооценивал политический расчет. «Я понимаю, что вы не хотите бороться в одиночку, но худшим исходом будет, если я попрошу, и они скажут – отвянь, – вздохнул Полсон. – Этим мы продемонстрируем собственную уязвимость и то, что у нас нет нужного оружия».
– В окопах не бывает ни атеистов[643], ни идеологов финансового кризиса, – выпалил Полсону Бернанке фразу, которую накануне обкатал на коллегах из Федрезерва.
Полсон согласился, но сказал, что, если они начнут действовать, он бы хотел продвинуть свой план, чтобы правительство выкупило проблемные активы. Такое решение он считал политически приемлемым, поскольку оно было сопоставимо с Resolution Trust Corporation[644] конца 1980-х. Конгресс создал RTC в 1989 году для обработки более чем 400 млрд долларов в виде займов и других активов, принадлежащих 747 обанкротившимся кооперативным банкам во время банковского кризиса. RTC была получателем широкого спектра кредитов, собственности и облигаций обанкротившихся компаний. Меньшая часть активов была хороша, а некоторые, в том числе кредиты на строительство и проектирование, оказались вне рынка – именно в таком затруднительном положении сейчас находился Полсон. Л. Уильям Сейдман[645], председатель RTC, первоначально предполагал, что, даже если агентство будет продавать активы на 1 млн долларов в день, потребуется 300 лет, чтобы избавиться от всего. К тому времени как RTC завершила работу в 1995 году, за год до выделенного ей срока, издержки налогоплательщиков составляли почти 200 млрд долларов (в ценах 2008 года) – значительно меньшая сумма, чем та, которую называли многие, когда агентство только создавалось.
Полсон думал, что идея заслуживает внимания, и его вдохновила обзорная статья в свежей Wall Street Journal, рекламировавшая подобный план бывшего председателя Федрезерва Пола А. Волкера, бывшего министра финансов США Николаса Ф. Брэди и бывшего контролера денежного обращения США Юджина А. Людвига.
«Этот новый государственный орган[646] сможет скупить проблемные бумаги по справедливой рыночной цене, по возможности сохраняя людям их дома и не закрывая предприятия. Как и RTC, этот механизм должен иметь ограниченный срок действия и управляться беспристрастно и профессионально, – писали они. – Патологией этого кризиса является то, что, если вы не опередите его или будете подавлять его силой, он сожрет самое слабое звено в цепи, а затем перейдет к следующему самому слабому звену».
* * *
В четверг утром Том Нидес, который жил в Вашингтоне и каждую неделю ездил в Нью-Йорк, проснулся рано в отеле Regency и отправился в тренажерный зал. Он читал New York Times и чуть не упал с тренажера, когда на первой полосе увидел статью под заголовком: «Страх растет, титаны Уолл-стрит[647] наблюдают за падением акций».
В середине статьи цитировались люди, которые были проинформированы о переговорах о слиянии Morgan Stanley и Citigroup, и в цитате говорилось, что Джон Мак сказал Викраму Пандиту: «Нам нужно слияние, иначе мы не выживем».[648]
Нидес не мог поверить, что Мак мог произнести такое. Он присутствовал во время одного из разговоров с Пандитом, и этот разговор точно был не о том. Нидес знал, что Morgan Stanley не мог позволить себе такого рода паблисити независимо от того, было это правдой или нет. Чем больше людей знали об этом, тем правдоподобнее это звучало.
– Вы видели этот невменяемый кусок дерьма в Times? – по телефону спросил Нидес Мака. Но Мак читал только Wall Street Journal, Financial Times и New York Post, отписавшись от Times в знак протеста после того, как семья Сульцбергеров вывела деньги из Morgan Stanley[649], поскольку один из ее управляющих активами решил запустить борьбу доверенностей на право собственности Times.
Теперь у Мака была причина, чтобы еще раз расстроиться из-за Times. И он, и его коллеги были в ярости по поводу Пандита, который, как они считали, и рассказал все прессе.
– Вы же не говорили этого? – спросил Нидес.
– Ни в коем случае, – отвтеил Мак. – Я никогда не говорил этого, совершенно точно.
Нидес знал, что оспаривать достоверность цитаты необходимо немедленно. Ему уже звонили другие новостники.
– Что вы за хренов репортер? – ругал он Эрика Дэша, одного из авторов статьи, по телефону. – Вы должны опровергнуть статью!
Тем временем Мак готовился к выступлению перед сотрудниками, чтобы вселить в них уверенность после статьи в Times, – второй раз за четыре дня. Он пригласил в качестве советника Ю. А. Людвига, председателя Promontory Financial Group и одного из авторов редакционной статьи во вчерашней Wall Street Journal, выступавшей за структуру, подобную RTC.
Борясь с холодом и очками, сползающими на нос, Мак стоял на главной торговой площадке Morgan Stanley, и его речь передавалась сотрудникам по всему миру. Он говорил просто, его севернокаролинский акцент, возможно, был сильнее обычного.
– Вы видели объемы наличности, вы видели наши доходы, кхм, и в отличие от того, что говорят о других фирмах, эти цифры – настоящие цифры, – говорил он. – Мы чисты, мы делаем деньги. Мы сделали много денег и за последние восемь дней тоже. Но это не имеет никакого значения. Сегодня мы работаем на рынке, где финансовое крючкотворство, слухи, инсинуации являются гораздо более значимыми, чем реальные результаты.
Он пересказал телефонный разговор с «хорошим другом», менеджером хедж-фондов, который поверил в опасения по поводу Morgan Stanley. Мак успокоил его, но через четыре часа последовал очередной звонок от того же человека по поводу еще одного рыночного слуха. «Я хочу сказать, что вне зависимости от того, что мы говорим, всегда появится новый слух», – добавил он.
Мак признался, что компания рассматривала все варианты, когда отрасль была перевернута с ног на голову.
– Мне кажется примечательным, что не так давно, два или четыре месяца назад, люди считали, что модель Citibank – кхм, сложная, большая, глобальная, неуправляемая – не работает. Теперь и наша модель не работает. Я имею в виду и Goldman Sachs тоже – наша модель не работает, потому что мы не входим в банк? Наша модель не работает, потому что последние три квартала мы последовательно хорошо зарабатывали? Наша модель не работает, потому что у нас не было регулирующих органов, которые вмешались и приняли решительные меры? Это может быть проблемой… Я думаю, главный вопрос таков: как нам пройти через хаос? Потому что это хаос. Мне больно проходить через площадку и видеть, как вы, ребята, выглядите.
Затем Мак обратился к наиболее болезненным проблемам сотрудников – продаже акций. По правилам SEC сотрудники могли продавать принадлежавшие им акции только в определенные периоды, например сразу после выхода доклада о доходах, то есть сейчас.
– Я знаю, что настало время, – сказал Мак, – и я знаю, что некоторые из вас напуганы… ну, мы все очень испугались. Если вы хотите продать акции, продайте. Я не собираюсь следить и париться. Я не продаю, но, О’кей, Джон, у вас их много, и не беспокойтесь… кхм, вы знаете, у меня на самом деле много акций, и я действительно волнуюсь, но душевное спокойствие важнее. Так что, если вы хотите продавать, продавайте. Вперед!
