— Так, значит, ты пришел в чувство? — усмехнулся он.
На его лице было написано презрение ко всякому, оказавшемуся достаточно слабым, чтобы воспользоваться болеутоляющим для облегчения физических страданий.
— Достаточно, чтобы кое-что сказать тебе, — выдавил я.
Горло мое пересохло, и нога снова стала болеть, но сержант оказался хорошим лекарством, и вновь возникшая боль лишь усиливала поднимавшуюся во мне ярость.
— Послушай меня. Я — журналист. Ты уже достаточно давно служишь и отлично знаешь, что никто не имеет права носить ни этот берет, ни эту куртку, если они ему не положены. Но чтобы ты все же удостоверился, — я полез в карман, — вот мои документы. Посмотри.
Он молча взял их.
— Убедился? — спросил я, едва он дочитал последнюю бумагу, — Я — журналист, а ты — сержант. И я не прошу тебя — я приказываю тебе! Необходимо немедленно вызвать транспорт и доставить меня в госпиталь, кроме того, я требую, чтобы мне вернули моего помощника. — Я указал на Дэйва. Не через десять минут или две минуты, а сейчас же! Солдаты, что охраняют пленных, не имеют права покидать пост, чтобы вывезти нас отсюда, но зато я уверен, что у тебя есть такое право. Так вот, я требую, чтобы ты им воспользовался!
Он перевел взгляд с документов на меня, и на его лице появилось выражение мрачной решимости.
— Да, журналист, — со вздохом произнес он. — Да, ты из племени безбожного, которое ложью и сплетнями распространяет ненависть к нашему народу и нашей вере по всем мирам. Я отлично знаю вас, журналистов, — он уставился на меня своими черными запавшими глазами, — и твои документы для меня — всего лишь мусор. Но я покажу тебе, как мало ты значишь со всеми твоими грязными репортажами. Я дам тебе возможность написать рассказ, и ты напишешь его, и сам увидишь, как мало он значит — меньше, чем сухая листва, шелестящая под ногами марширующих избранников Господа.
— Доставь меня в госпиталь, — сказал я.
— Обождешь, — произнес он. — Кроме того, — он помахал документами перед моим лицом, — я вижу здесь только твой пропуск, но пропуска, подписанного кем-либо из нашего командования, предоставляющего право свободного передвижения тому, кого ты называешь своим помощником, — нет. И поэтому он останется с остальными пленниками, чтобы встретить то, что пошлет им Господь.
Он швырнул документы мне на колени, повернулся и побрел назад, к пленникам. Я заорал ему вслед, приказывая вернуться. Он не обратил на мои крики никакого внимания.
Тут Гретен подбежал к нему и, схватив его за руку, что-то прошептал на ухо, одновременно указывая на группу пленных. Сержант рукой оттолкнул его так, что Гретен пошатнулся.
— Разве они из избранных? — заорал сержант. — Разве они из избранных Господа?
Он в ярости развернулся, и на этот раз его карабин был нацелен не только на Гретена, но и на остальных солдат.
— А ну, стройся! — заорал он.
Одни медленно, другие быстрее оставили свой пост и выстроились в шеренгу перед сержантом.
— Вы все направитесь к вашему пункту связи — немедленно! — отрывисто приказал сержант. — Направо! — Они повернулись. — Шагом марш!
И, выполняя приказ, они нас покинули, вскоре исчезнув за деревьями. Секунду или две сержант наблюдал за ними, а затем снова обратил внимание и оружие на кассидан. Те попятились. Я увидел, как побледневший Дэйв на мгновение повернулся в мою сторону.
— Вот ваши стражи и ушли, — медленно и угрюмо начал сержант, — Ибо начинается наступление, которое уничтожит остатки ваших сил. И там будет необходим каждый солдат Господа, ибо таков клич, брошенный нам старейшинами Совета. Я тоже должен идти, но я не могу оставить врагов вроде вас без охраны в нашем тылу. Поэтому мне ничего не остается, как отправить вас туда, откуда вы уже никому не сможете повредить.
И в этот момент, именно в этот момент я в первый раз понял, что он имеет в виду. Я открыл было рот, чтобы закричать, но не смог издать ни звука. Я попытался встать, но одеревеневшая нога не слушалась. И я застыл на месте с раскрытым ртом, успев лишь чуть приподняться.
Он дал очередь по беззащитным людям, стоявшим перед ним. Они попадали, и среди них Дэйв. Попадали мертвыми.
Глава 13
Я не совсем уверен в точности своих воспоминаний. Я только помню, что после того, как упавшие люди перестали подавать признаки жизни, сержант повернулся и направился ко мне.
Он спешил, мне же казалось, что он приближается ужасно медленно. Медленно, но неумолимо, с черным карабином в руке, а небо над его головой кроваво-красное. Пока наконец он не остановился надо мной.
Я попытался отодвинуться от него, но не смог, потому что спиной упирался в огромный ствол дерева, к тому же моя нога, мало чем отличаясь от бревна, приковывала меня к месту. Однако он так и не поднял свой карабин.
— Вон там, — сказал он, пристально глядя на меня. Его голос был глубок и холоден, глаза горели странным светом, — Есть тема для рассказа, журналист. И ты останешься жить, чтобы рассказать об этом. Возможно, тебе позволят прийти посмотреть, как меня будут расстреливать, если только Господь не распорядится иначе и я не погибну в начинающемся сейчас наступлении. Но пусть меня расстреляют хоть миллион раз, твоя писанина ничего не даст тебе. Ибо я, который есть перст Господень, написал кровью этих людей Его волю, которую тебе не стереть никогда. Только так ты сможешь понять, насколько ничтожна вся твоя писанина пред ликом того, кого называют Господом Воинствующим.
Он отступил от меня на шаг.
— А теперь — прощай, журналист, — произнес он, и жестокая усмешка тронула его губы. — Не бойся, тебя обязательно найдут. И спасут твою жизнь.
Потом повернулся и ушел. А я остался один.
Я был один под темнеющим красным небом, проглядывающим сквозь черные кроны. Один рядом с мертвыми.
Не знаю, как мне это удалось, но спустя некоторое время я дополз, с трудом подтягивая свою бесполезную ногу, по мокрой лесной почве до груды неподвижных тел. Быстро темнело, и я с трудом нашел Дэйва. Очередь игл прошила нижнюю часть его груди, и вся куртка в этом месте была пропитана кровью. Но веки его затрепетали, когда моя рука попыталась приподнять и положить его голову на здоровое колено. Его лицо своим выражением напоминало лицо спящего ребенка.
— Эйлин? — проговорил он едва слышно, но достаточно внятно. Однако глаза по-прежнему были закрыты.
Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но сперва не мог издать ни звука. Когда же наконец я смог заставить работать свои голосовые связки, то произнес:
— Она будет здесь через минуту.
Ответ, казалось, успокоил его. Он лежал неподвижно, чуть дыша. Лицо его оставалось спокойным, словно он не испытывал никакой боли. Я только слышал стук падающих капель, которые поначалу принял за капли дождя, Но, опустив руку, я почувствовал влагу на ладони. Это капала его кровь с набухшей куртки.
Я попытался отыскать перевязочные пакеты на разбросанных вокруг неподвижных телах, стараясь не беспокоить Дэйва, лежавшего головой на моем колене. Удалось найти три пакета. С их помощью остановить кровотечение не удалось. Во время перевязки я все же потревожил его.
— Эйлин! — позвал он.
— Она будет здесь через минуту, — снова сказал я ему.
И уже позже, когда я сдался и просто сидел, держа его на руках, он снова прошептал:
— Эйлин?
— Она будет здесь через минуту.
К тому времени, когда окончательно стемнело и луна взошла достаточно высоко, чтобы послать свой серебряный свет на землю сквозь кроны деревьев, так что я наконец смог увидеть его лицо, он был уже мертв.
Глава 14
Меня нашли сразу же после восхода солнца, причем не войска квакеров, а кассидане. Кенси Грэйм успел отступить на южном фланге, прежде чем начал реализовываться четко продуманный план Брайта — атаковать и сокрушить кассиданскую оборону, а затем окончательно покончить с противником на улицах Молона. Но Кенси, предвидя это, снял с южного фланга обороны основные силы и отправил бронетехнику и пехоту по широкой дуге на усиление своего северного фланга, где находились мы с Дэйвом.
На следующее утро северная группировка, перерезав линии коммуникаций, ударила в тыл квакерским войскам, считавшим, что большая часть кассиданских рекрутов зажата и разбита в городе.
Воины в черных мундирах сражались со своей обычной яростью и беззаветной храбростью людей, попавших в ловушку. Но они оказались между заградительным огнем акустических орудий Кенси и свежими силами, постоянно накапливавшимися у них в тылу. Наконец командование квакерских войск, предпочитая не терять больше боеспособных подразделений, сдалось — и гражданская война между Северным и Южным разделами Новой Земли закончилась.
Но меня это совершенно не волновало. В полубессознательном состоянии меня доставили в Дорес, в госпиталь. Появились осложнения оттого, что лечение не было начато своевременно, и, несмотря на все старания врачей, колено работало плохо. Единственным выходом, как мне объяснили медики, могло бы стать хирургическое вмешательство и новое искусственное колено. Правда, врачи не советовали мне этого делать. Настоящая плоть и кровь, пояснили они, все же лучше, чем любая созданная человеком замена.
