— Я имел в виду твою подругу. Индиану? Ту, которая плакала под Селин Дион в три часа ночи.
Большая рука незаметно касается моей поясницы, кончики пальцев впиваются в бедро, но я не напрягаюсь от этого прикосновения.
— Ты следишь за мной? — Зандерс наклоняется, губы касаются моего уха.
Парень становится ко мне лицом, взгляд его карих глаз пробегает по моей фигуре, вбирая каждый дюйм, прежде чем он зажимает нижнюю губу между зубами.
Я смотрю ему в глаза, желая прикоснуться к нему. Поцеловать его. Держать за руку. Да что угодно, но все, что могу сделать, это только смотреть. И я, блядь, смотрю.
Белая льняная рубашка имеет честь украшать его верхнюю половину, несколько верхних пуговиц расстегнуты, обнажая смуглую кожу и золотую цепочку. Его брюки оливкового оттенка, самые светлые из всех, что я когда-либо видела на нем, но, тем не менее, они выглядят чертовски дорого. Это совсем другое дело — видеть его в чем-то отличимом от его типичных черных структурированных нарядов.
— Ладно, только потому, что вы двое встречаетесь, — шепчет Райан, чтобы слышали только мы трое. — Это не значит, что мне нужно, чтобы вы трахались взглядами у меня на глазах.
— Ничего не могу с собой поделать, — говорит Зандерс без колебаний, его внимание приковано ко мне. — Она сногсшибательна, а прошлой ночью проделала ту штуку своим…
Я быстро закрываю ему рот ладонью и с сожалением отдергиваю руку. Мой взгляд мечется по комнате, но, похоже, никто не заметил, что я так непринужденно дотронулась до него.
Райан закрывает глаза, пытаясь не додумывать то, что начал говорить Зандерс.
— Она все еще моя гребаная сестра, чувак. И если вы двое так себя ведете, пытаясь сохранить отношения в тайне, я даже не хочу знать, каково это будет, когда вы наконец-то станете публичными.
Эта мысль уже давно не приходила мне в голову, в основном потому, что я не позволяла себе этого. Это заставляет меня надеяться, а в данный момент эта мечта слишком далека от реализации. Зандерсу нужно переподписать контракт. И единственный способ сделать это — сохранить свой имидж хоккейного плейбоя. По крайней мере, так считает его агент.
Могу лишь надеяться, что когда бумаги будут подписаны, Зандерс перестанет заботиться о поддержании видимости, и, надеюсь, к тому времени я уже буду думать о поиске другой работы.
Зандерс смотрит вниз на мои руки.
— Могу я предложить тебе выпить?
— Я сегодня не пью.
— Почему?
— Ну, потому что ты не пьешь, и я надеюсь, что ты воспользуешься мной позже, а я знаю, что этому не бывать, если ты трезв, а я нет.
Уголки его губ начинают приподниматься, грязные слова уже вертятся на кончике его языка, но Райан вклинивается прежде, чем Зандерс успевает высказаться.
— Все еще здесь и все еще твой брат.
— Я пойду и притворюсь, что не знаю, какова ты на вкус, пока буду общаться с Мэддисоном, пока он не решит вернуться в свой номер.
— Все еще здесь, — бурчит Райан.
В карих глазах Зандерса светится нежность.
— Ты прекрасна, Ви, — он поворачивается к моему брату, стукаясь с ним кулаками. — Рад тебя видеть, чувак.
Мой парень уходит общаться со своим другом, а я не могу не смотреть на его зад, пока он уходит от меня. Идеальная хоккейная задница.
— Потрясающе, блядь, — смеется Райан, закидывая руку мне на плечи.
— Тебе стоит как-нибудь попробовать.
— Неа. Я в порядке.
— И что за «рад тебя видеть, чувак»? Что это был за броманс?
— У нас одна арена и раздевалка. Мы видим друг друга повсюду. Не делай из этого ничего особенного.
— Вы ребята… друзья? — Мои глаза широко раскрыты, на лице расплывается улыбка.
— Не веди себя странно по этому поводу.
— Инди, пожалуйста, люби меня, — хнычет Рио, его рука свисает с ее плеча.
— Рио. Нет, — смеется она, выпив пять бокалов «Маргариты». — Ты совсем еще ребенок. Я бы разрушила твою жизнь. Я бы разрушила жизнь любого человека прямо сейчас.
— Можешь разрушить мою жизнь. Я совершенно не против.
— Твой мальчик сегодня немного в отчаянии, — шепчу я Зандерсу, когда мы стоим за столом напротив Инди, Рио и моего брата.
— Как и каждый вечер, — вздыхает Зандерс, прислонившись своим плечом к моему. — Я пытался научить его, но он ничему не научился.
— Я думаю, нетерпение — часть его очарования, — я прижимаюсь всей верхней частью руки к руке Зандерса — единственная форма прикосновения, которую мы можем себе позволить публично, когда вокруг нас слишком много глаз.
Он приподнимается на локте, полностью повернувшись лицом ко мне и загораживая трех человек напротив нас.
— А в чем мое очарование?
— Твое очарование?
— Угу.
— Ну, твоя скромность, очевидно.
— Очевидно.
— Твой огромный член, разумеется.
— Вижу, мы покончили с сарказмом.
— Но кроме очевидных вещей, ты заставляешь меня любить себя, а этого я не чувствовала уже очень давно.
Зандерс хмурит брови.
— Ви, ты не можешь говорить такие вещи, когда я не могу поцеловать тебя за это.
— Ну, это правда. Мне нравится быть такой, какая я есть с тобой.
— Ради всего святого, — Зандерс оглядывает переполненный бар, прежде чем его взгляд снова падает на меня, наклоняется и шепчет: — Позже вечером я собираюсь показать тебе, насколько мужчине, которым ты меня сделала, нравится женщина, которой ты являешься.
— Инди, ты теперь одинока. Я одинок с тех пор, как… всегда, — продолжает умолять Рио, возвращая наше внимание к столу. — Я не вижу проблемы.
— Проблема в том, что тебе нужен учитель, и это, я уверена, будет изюминкой какой-нибудь цыпочки. Но это не мое.
— Да ладно, Индиана, — вмешивается мой брат. — Ты можешь научить его петь «Мое сердце будет биться»14 в три часа ночи и не давать спать всем соседям в многоквартирном доме.
Карие глаза Инди сверкают.
— Во-первых, меня зовут не
