Увар ей что-то сказал, она ответила и направилась к Врени.
— Увар сказал… ты — лекарь, — медленно, тщательно выговаривая слова произнесла женщина.
— Да, я лекарь, — кивнула Врени. — Меня зовут Большеногая Врени.
— Я - матушка Абистея. Что ты умеешь?
— Побрить-постричь, кровь пустить, зуб вырвать, нарыв вскрыть, рану зашить, кости сложить… лихорадку могу вылечить. Много чего могу.
— Женщин лечила?
— Случалось.
— Детей?
— Тоже.
Матушка Абистея кивнула и подошла к тому же шатру, к которому до того подходил Увар. Несколько резких слов и оттуда выскочили две девушки. Врени заморгала глазами. А ей-то казалось, что она уже всё увидела. На девушках были такие же штаны и туфли, как на матушке Абистее, но поверх них — ворохи разноцветных шёлковых юбок. Грудь у одной была прикрыта расшитой бисером короткой жилеткой, у второй — замотана узорной шалью. Косы со сна растрёпаны, головы наспех обмотаны шёлковыми шарфами, у одной красным, у другой синим. Ворча и посмеиваясь, они разбежались в разные стороны, одна к реке, вторая к котлу на краю лагеря.
— Твой шатёр будет, — кивнула матушка Абистея. — Они другое место спать найдут.
Увар сказал ей что-то на незнакомом языке, судя по интонации — поблагодарил, — и ушёл.
— Что нужно — у меня спроси, — так же тщательно выговаривая слова, приказала матушка Абистея. — Сейчас спи. Разбудим.
Врени пожала плечами.
Вокруг неё было слишком много тайн. Оборотень втянул её в какие-то новые интриги, но… болело всё тело, гудела голова, слипались глаза. Она плюнула и пошла спать.
* * *
Нора проснулась вскоре после рассвета и, едва одевшись, бросилась в спальню мужа. Клос тоже проснулся и был он отнюдь не весел. Рыцарь ворочался, безуспешно пытаясь пристроить больную руку поудобней, и тихо сквозь зубы шипел ругательства. Когда дверь открылась, он поднял голову, но, завидев жену, раздражённо скривился.
— А, это ты, — бросил он.
— Ты… как ты себя чувствуешь? — выдавила из себя растерявшаяся Нора.
— А как я могу себя чувствовать? — проворчал рыцарь. — Я позвал сюда Вира. Придёт, оставишь нас.
— Это почему это? — подобралась баронесса.
— Почему, почему. Разговор не для женских ушей, вот почему.
— Но Вир мой слуга, — рассердилась Нора.
Клос махнул рукой.
— Как хочешь. Пеняй на себя тогда.
— Почему? — не поняла Нора, но рыцарь отвернулся.
Вошёл Вир, похоже, с дороги, запылённый и пахнущий конским потом.
— А, наконец-то! — обрадовался ему Клос. — Заходи, поговорим.
— К вашим услугам, — поклонился Вир, не слишком стараясь спрятать усмешку.
— Брось. Послушай, вчера…
— Вчера ты убил графа цур Дитлина, — напомнил оборотень.
— Я помню! — раздражённо отозвался рыцарь. — Не делай из меня дурака! Ты сказал, чтобы я захватил его графство.
— Было дело, — кивнул Вир.
Клос поёрзал, пытаясь устроиться поудобней, и сжал зубы от боли.
— Ладно. Тогда скажи — почему я?
Он покосился на жену.
— Потому что меня ещё мальчишкой женили вот на ней? Как старшего из тех сыновей моего папаши, которым графство точно не достанется?
Вир хмыкнул.
— Ты соображаешь. Конечно, не будь ты мужем её милости, я бы с тобой сейчас не разговаривал.
— Тогда ответь. Ты учил меня и братьев сражаться, ещё когда я без штанов бегал, и не помню, чтобы ты был мной доволен.
— Ты в себе сомневаешься? — спросил в ответ оборотень. — Думаешь, не справишься?
— Думаю, не велика честь, когда тебя выбирают из-за жены, которую ты не сам себе нашёл, — проворчал Клос.
Вир пожал плечами.
— Тебя никто не заставляет.
Клос ударил здоровой рукой по постели.
— Я тебя не о том спрашиваю!
— А что ты хочешь услышать? Что ты полон скрытыми талантами? Это не так, и ты это знаешь. Ты хороший боец, ты неглуп и да, ты муж моей госпожи. У тебя ещё нет людей, ты не водил никого в бой, но ты убил на поединке опытного воина. Люди есть, есть замок, который нужно разрушить. Пробуй. Если ты победишь, я пойму, что мы не ошиблись в выборе.
Он кивнул на красную от обиды Нору.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Она вышла за тебя замуж, чтобы ей не привели жениха похуже. Ни ты её не выбрал, ни она тебя. Ну и что? Она — твоя жена и она любит тебя. Если б ей сказали сейчас, иди, выбирай по сердцу, ты остался бы её мужем.
Клос поднял здоровую руку.
— Я понял. Хватит. Тогда позовите моего слугу, пусть принесёт походную одежду.
— Походную?! — ахнула Нора. Клос недовольно на неё покосился.
— Я же сказал, не для женских ушей разговор, — проворчал он. — Пока я тут лежу, Адалрик едет в Дитлин. Только и хорошо, что через Вилтин они не пойдут, южнее возьмут, а мы через отцовское графство их опередим. Выехал Адалрик?
— Ещё нет. Сегодня собирался, — отозвался Вир.
— Вот и славно.
— Ты никуда не можешь ехать! — запротестовала Нора. — Ты ранен, твоя рука! Вир, скажи ему!
Оборотень покачал головой.
— Рану растрясёшь, — сказал он. — А так — хорошо рассудил.
— Плевать! — стукнул кулаком по постели Клос. — Время, Вир, время!
— Ваша милость, пошлите за Клеменсом, — посоветовал Вир.
— Но…
— Прошу вас, ваша милость.
Нора послушно вышла, притворила за собой дверь.
— Ты поедешь со мной? — услышала она азартный голос мужа.
— А то. Всё готово, отряд только приказа ждёт.
* * *
Врени проснулась, когда солнце было уже высоко, хоть и не перевалило ещё за полдень. Лагерь наполнился шумом, смехом, руганью, суматохой. Она выглянула наружу. Жизнь вокруг кипела, туда-сюда сновали люди, одетые примерно так же, как и Увар давеча. Сам главарь как раз проходил мимо её шатра.
— А, — поприветствовал её Увар. — Проснулась. Завтракай и собирайся. Сегодня едем.
— Сегодня?!
— А ты как думала? Давай-давай, Нифан — это брат Иргая — поймал посланца. Серый велел передать, мол, приедет и с ним какой-то хмырь будет из благородных. Наниматель, небось.
— Клос, — сказала Врени.
— Кто?
— Клос, один из сыновей графа цур Вилтина, — пояснила цирюльница. — Муж дочери барона цур Фирмина.
Увар хохотнул.
— Вот так новость! Лет семь назад мы в Вилтине погуляли на славу.
Врени вопросительно посмотрела на наёмника. Тот кивнул.
— Да, нас там не добром должны помнить. Иди вон туда, тебе Дака поесть даст.
Врени послушно поднялась и пошла к котлу, возле которого давешняя девица в шали соскребала с котла остатки каши. Увидев Врени, она заулыбалась и пихнула цирюльнице в руки плошку.
— Ешь, — с чужим жёстким акцентом произнесла она. — Ты лекарь?
— Лекарь, лекарь, — со вздохом согласилась цирюльница, беря протянутую вслед за плошкой ложку и ломоть хлеба. Каша оказалась вкусная, со странным привкусом незнакомых трав.
— Добро, — кивнула девица.
— Добро, — согласилась Врени.
— Лошадь знаешь? — спросила Дака.
— Лечить или ехать? — осторожно уточнила цирюльница. Дака расхохоталась, открывая крепкие белые зубы.
— Лечить не умеешь? — спросила она. — Верхом сможешь?
— Плохо смогу, — призналась Врени.
— Плохо, — заявила девица. — Ехать долго. Устанешь.
Врени пожала плечами.
— Я с вами не напрашивалась.
— Следить буду, — посулила девица.
— Чтобы не сбежала? — хмуро спросила цирюльница.
Дака снова расхохоталась.
— Чтобы не свалилась! — объяснила она.
К ним подошёл Увар, задумчиво почёсывая свои волдыри.
— Наелась? — спросил он. Врени кивнула. Дака отобрала у неё пустую плошку.
— Иди, — сказала она. — Сама помою.
Врени доела хлеб и поднялась на ноги. Потом покосилась на Увара.
— Давно у тебя рожа-то такая? — спросила она.
— Чего?
От удивления наёмник захлопал белёсыми ресницами, как-то даже помолодев.
— Рожа, говорю, давно такая?
— А, не обращай внимания. К зиме заживёт.
— Оно и видно.
Врени покопалась в сумке. Тот спятивший знахарь в Латгавальде проиграл брату Полди много чего полезного.
