— Ну, а если бы я был Янкель — тогда можно?
— Только не надо жалеть Янкеля!
Вариант.
— А вам какое дело до Янкеля?
— Привет, Орнштейн!
— Я вовсе не Орнштейн.
— Господи Боже, как человек может измениться! Фигура другая, цвет волос другой, нос — тоже, так мало того — еще и фамилию сменил!
— Привет, Хаим! — дружелюбно кричит еврей и хлопает по плечу человека, идущего по улице перед ним.
— Ой, откуда вы меня знаете? Только меня зовут вовсе не Хаим.
Один еврей останавливает другого на улице:
— Когда я увидел вас издали, мне показалось, что я вас узнал. Потом, когда вы подошли ближе, мне почудилось, что это не вы, а ваш брат-близнец. Потом я понял, что это все же вы. Но теперь, когда мы стоим лицом к лицу, я вижу: это не вы и не ваш брат.
Рот жалуется судье, что Кан угрожает набить ему морду.
Судья:
— У вас есть свидетели?
— А зачем? Я ему и так поверил!
— Вчера у меня был Мендель. Он хотел меня побить.
— Откуда ты знаешь, что он этого хотел?
— Ну, если бы не хотел, то и не побил бы.
— Спорим, что я пну ногой в зад вон того господина, который завязывает шнурки на ботинке?
— А он влепит тебе пощечину.
— Не влепит. Потому что я ему скажу: "Пардон, я принял вас за Леви!"
Сказано — сделано. Тот господин оборачивается и с размаху бьет нахала по морде.
— Так почему же вы не сказали ему: "Я принял вас за Леви"?
— Потому что это и в самом деле был Леви!
Вокзал в Лемберге (ныне Львов). Еврейка спрашивает у еврея:
— Когда последний поезд на Перемышль?
— Последний поезд? До этого, мадам, вы не доживете!
Блау и Грюн, охваченные альпинистским азартом, поднимаются по горному склону. Внезапно они срываются вниз, страховочный трос зацепляется за выступ скалы, и они повисают в воздухе. Появляется вертолет спасательной службы, и пилот кричит
— Это Красный Крест, служба горноспасателей!
Оба одновременно кричат в ответ:
— Мы уже сделали пожертвования!
Какой-то еврей маленького роста каждый день приходит в сигарную лавку, чтобы там зажечь свою сигару от газовой горелки. Владельцу лавки это надоело, и однажды он спрашивает:
— Собственно говоря, кто вы такой?
Тот искренне изумлен:
— Разве вы меня не знаете? Ведь я тот самый низенький еврей, который приходит к вам каждый день, чтобы зажечь сигару!
Люди в вагоне томятся от скуки.
— Давайте разгадывать загадки, — предлагает один. — Вот, например: что такое — начинается на "о", черное и есть у каждого?
Никто не знает.
— Но это же одна пара сапог!
Все смеются.
— А это что такое — начинается на "д", тоже черное и есть не у каждого?
Опять никто не догадывается.
— Ну, это же две пары сапог… А что такое — красного цвета, висит на дереве и…
— Ха-ха-ха! — прерывает его кто-то. — Теперь-то мы уже знаем — это три пары сапог.
— Шлойме, отгадай, что это такое: висит на стене, зеленого цвета и пищит.
— Ну, скажи уже!
— Селедка.
— Бред какой-то! Селедка не висит на стене.
— Можно повесить.
— И не зеленая она.
— Можно покрасить.
— Но она и не пищит!
— Что правда, то правда: не пищит.
Пловец-рекордсмен переплыл Ла-Манш. Когда он выходит на сушу, его окружает толпа. Один любознательный еврей пробрался к пловцу поближе и спрашивает:
— Вы что, не знали, что здесь ходит пароход туда и обратно?
В купе вагона старый еврей издал неприличный звук. Дама, сидевшая напротив, возмущена:
— Это неслыханно! Со мной еще никогда такого не случалось!
— Вот оно что, так это с вами случилось? А я-то подумал, что со мной! Совсем уже ничего не соображаю.
Два еврея спорят на улице. Один кричит:
— Твоя сестра шлюха!
Второй молчит.
Случайный прохожий не выдерживает и вмешивается:
— Почему вы позволяете срамить вашу сестру?
— Да нет у меня никакой сестры!
Тогда прохожий поворачивается к первому:
— У него же нет сестры!
— Хорошо, — отвечает тот. — Я это знаю. И он это знает. А теперь и вы это знаете. Но сколько же людей это слышали и не знают!
На идише "лошадь" такое же ругательное слово, как "осел".
Старый еврей приезжает в гости к сыну, уже давно живущему в Вене. Старик никогда в жизни не видел трамвая. Он удивляется, как это вагон едет сам по себе, и спрашивает сына:
— Скажи мне, где же здесь лошади?
На это сын:
— Они сидят в вагоне.
Еврей покупает в магазине шарики против моли. Через час он приходит опять и требует два кило шариков. Через несколько часов он хочет купить еще два кило.
— Зачем вам так много шариков против моли? — удивляется продавец.
— А как вы думаете, сколько их нужно, чтобы попасть в эту тварь?
— Господин почтмейстер, нет ли для меня письма?
— Как ваше имя?
— А вам какое дело?
— Как же иначе я могу выдать вам ваше письмо?
— Ага! Моя фамилия Шабескугл (сладкое кушанье).
— Нет, для вас нет письма.
— Подумаешь! Ведь и моя фамилия вовсе не Шабескугл!
Кон отправляет телеграмму своему компаньону Грюну: "Прими их предложения. Письмо позже. С уважением Кон".
Почтовый служащий, принимая телеграмму, по-дружески советует:
— "С уважением" вы могли бы и опустить.
Кон, удивленно:
— Ну и ну, откуда вы знаете Грюна?
Госпожа Розенцвейг получает от своего супруга телеграмму: "Приеду 17.30 — Западный вокзал — гремучую змею привезу".
На перроне они встречаются, и жена оглядывает багаж.
— Где же тут гремучая змея?
— Какая еще змея? Просто оставалось место для трех слов, а я не хочу ничего дарить почте!
— Папа, на ярмарке я видел теленка в двумя головами и шестью ногами!
— Это еще пустяки! Вот у меня бухгалтер — совсем без головы, а ноги похожи на букву X.
Гость входит в ресторан, а за ухо у него заткнут черешок спаржи. Официант застыл с открытым ртом, но так и не решился ничего сказать. С того времени этот посетитель ежедневно является в ресторан со спаржей за ухом. Наконец официант решает про себя: если он и нынче придет — спрошу обязательно!
Гость приходит. Но сегодня за ухом у него торчит не спаржа, а петрушка.
— Извините, сударь, — робко спрашивает официант, — но зачем вы носите за ухом петрушку?
— Просто сегодня мне не удалось найти спаржу.
Эльзасские евреи часто испытывают неудобство в присутствии своих более сведущих в Талмуде единоверцев с Востока. Поэтому они говорят: "В чем разница между Богом и польским евреем? Бог знает все. Польский еврей тоже знает все, но лучше".
Эльзас. Исаак говорит Жаку:
— Спорим на десять франков, кто может дольше пробыть под водой.
— Согласен.
Оба ныряют — и полиция поныне ищет их тела.
Йосель кричит из воды:
— На помощь!
Шмуль с берега:
— Что ты так кричишь?
— Я не умею плавать!
— Я тоже не умею — и что? Разве я кричу из-за этого?
— Говорят, ты сказал про меня, что я осел. Это правда?
— Конечно, правда. Но я этого не говорил.
Беседуют три еврея.
Первый:
— Однажды загорелась гостиница, в которой я остановился. Мне пришлось выбежать в одной рубашке. Но я сказал себе: мой сын торгует готовым платьем…
Второй:
— Однажды я уронил свои часы. Но я сказал себе: мой сын часовой мастер…
Третий:
— Однажды я очень перепугался. Но я сказал себе: у моего сына фабрика нижнего белья…
Вариант.
Три парижских банкира-еврея.
Первый:
— В субботу днем я закрою банк, включу радио — и две минуты спустя я уже слушаю концерт из Лондона.
Второй:
— Я тоже закрою банк, сяду в мой самолет — и через десять минут я уже на Лазурном берегу.
Третий:
— Я тоже закрою днем, пойду к своей любовнице, жене дипломата, — и через десять минут у него в Индокитае вырастут рога.
Молодой еврейский папа держит на руках орущего младенца и приговаривает:
— Спокойно, Мориц! Спокойно, Мориц!
Прохожий наблюдает эту картину и говорит:
