— Сегодня после полудня.
— И почему ты вернулась? — сухо спросил Далинар. — Мне казалось, что ты должна помогать королеве управлять Алеткаром.
— О, Далинар, — ласково сказала Навани. — Так сухо, как всегда. Адолин, дорогой, как твои дела на личном фронте?
Далинар фыркнул.
— Он меняет девушек с такой же скоростью, как партнерш в быстром танце.
— Папа, — запротестовал Адолин.
— Я рада за тебя, Адолин, — сказала Навани. — Ты слишком молод, чтобы связать себя узами. Цель юности — разнообразие, пока не надоест. — Она посмотрела на Далинара. — Или пока не станешь настолько старым, что поневоле наскучит.
— Спасибо, тетя, — усмехнулся Адолин. — Прости меня, но я должен известить Ринарина о том, что ты вернулась.
И он поторопился прочь, оставив Далинара, неловко стоящего по другую сторону стола от Навани.
— Неужели я такая страшная, Далинар? — спросила Навани, поднимая бровь.
Далинар поглядел вниз, только сейчас сообразив, что до сих пор сжимает нож для еды с широким зазубренным лезвием, который можно использовать как оружие, в самом крайнем случае. Он бросил его на стол; нож звякнул, и Далинар вздрогнул от звука. Уверенность, с которой он говорил с Адолином, исчезла, растаяла в один миг.
Соберись! приказал он себе. Она — твоя родственница.
Каждый раз, когда он говорил с Навани, он чувствовал себя так, как если бы стоял перед самым опасным хищником.
— Матхана, — сказал Далинар, сообразив, что они все еще по разные стороны стола, возможно, мы можем пойти…
Он замолчал, увидев, что Навани махнула рукой своей служанке, юной девушке, которая наверняка в первый раз надела рукав женщины. Ребенок бросился вперед, с низким стулом в руках. Навани указала на место рядом с ней, всего в нескольких футах от стола. Девочка заколебалась, но Навани указала еще раз, и та поставила стул.
Навани грациозно уселась, не за королевский стол, предназначенный только для мужчин, но достаточно близко, чтобы бросить вызов протоколу. Служанка исчезла. Элокар, сидевший на конце стола, заметил действие матери, но не сказал ничего. Никто не осмеливался упрекнуть Навани Холин, даже король.
— Садись, Далинар, — сказала она слегка раздраженным голосом. — Надо кое-что обсудить.
Далинар вздохнул, но сел. Места вокруг них были свободны, а музыка и шум разговоров гарантировали, что их никто не подслушает. Некоторые женщины играли на флейтах, в воздухе вокруг них носились спрены музыки.
— Ты спросил, почему я вернулась, — тихо сказала Навани. — По трем причинам. Во-первых, я принесла весть о том, что ведены усовершенствовали свои «полуосколки», так они их называют. Они утверждают, что теперь их щиты смогут выдержать удар Клинка Осколков.
Далинар сложил перед собой руки. Он слышал слухи, но не верил им. Люди всегда утверждали, что близки к созданию новых Клинков Осколков, но никогда не выполняли своих обещаний.
— Ты видела хоть один?
— Нет. Но так сказала та, которой я доверяю. Она добавила, что они не обладают никакими дополнительными особенностями Доспехов. Но они действительно могут остановить Клинок.
Это был шаг — хотя и очень маленький — к Доспехам Осколков. Очень неприятная новость. Но он не поверит никому, пока не увидит эти «полуосколки» своими глазами.
— Ты могла послать эту новость самопером, Навани.
— Могла, но, оказавшись в Холинаре, быстро поняла, что оставаться там — политическая ошибка. Эти военлагеря превратились в настоящий центр государства.
— Да, — спокойно сказал Далинар. — Уже шесть лет нас нет в Алеткаре — и это очень опасно.
Не этот ли аргумент убедил Навани вернуться?
Величественная женщина махнула рукой.
— Я решила, что королева достаточно хорошо подготовлена и сумеет управлять Алеткаром. Есть интриги и заговоры — а где их нет? — но по-настоящему важные игроки неизбежно оказываются здесь.
— Твой сын продолжает видеть убийц на каждом углу, — мягко сказал Далинар.
— Ничего удивительного. После того, что случилось с его отцом…
— Да, но, боюсь, он перешел все пределы. Он подозревает даже союзников.
Навани сложила руки на коленях, положив свободную руку поверх безопасной.
— Он не слишком хорош, а?
Изумленный Далинар моргнул.
— Что? Элокар хороший человек. В нем больше целостности, чем в любом светлоглазом нашей армии.
— Но как правитель он слаб, — сказала Навани. — Сам знаешь.
— Он король, — твердо сказал Далинар. — И мой племянник. Ему принадлежат мой меч и мое сердце, Навани, и я не хочу слышать плохие слова о нем от кого бы то ни было, даже от его матери.
Она посмотрела на него. Неужели проверяет его преданность? Как и ее дочь, Навани жила политикой. Процесс плетения интриг заставлял ее расцвести, как камнепочку в спокойную влажную погоду. Однако, в отличие от Джаснах, Навани было трудно доверять. По меньшей мере с Джаснах твердо знаешь, где стоишь, — Далинар опять поймал себя на том, что хотел бы, чтобы она отложила в сторону свои проекты и вернулась на Разрушенные Равнины.
— Я не говорю плохо о моем сыне, Далинар, — сказала Навани. — Мы оба знаем, что я верна ему, как и ты. Но я хотела бы понимать, с кем я работаю, а это требует взвешенной оценки ситуации. Он выглядит слабым, и я хочу видеть его защищенным. Вопреки его воле, если потребуется.
— Тогда мы стремимся к одной цели. Но если его защита — вторая причина, какая же третья?
Ее бездонные фиолетовые глаза улыбнулись ему. Многозначительная улыбка.
Кровь предков, подумал Далинар. Ветра Штормов, она прекрасна. Прекрасна и опасна. По иронии судьбы, образ жены стерся, зато он в мельчайших подробностях помнит месяцы, в течение которых эта женщина играла с ним и Гавиларом. Она ободряла то одного, то другого, но в конце концов выбрала старшего брата.
И все это время он знал, что она выберет Гавилара. И все равно было очень больно.
— Нам нужно поговорить наедине, — сказала Навани. — Я хочу услышать твое мнение о слухах, которые циркулируют по лагерю.
То есть о нем самом.
— Я… я очень занят.
Она округлила глаза.
— Конечно. Но мы должны увидеться, как только я устроюсь и прогоню шпионов. Скажем, через неделю? Я могу почитать тебе книгу моего мужа, а потом мы поболтаем. И сделаем это в публичном месте. Согласен?
Он вздохнул.
— Да, но…
— Кронпринцы и светлоглазые, — внезапно провозгласил Элокар.
Далинар и Навани повернулись к концу стола, где, покачиваясь, стоял король, одетый в полный мундир, на голове корона. Он протянул руку к острову. Все замолчали, и вскоре остался единственный звук — журчание воды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
