В сопровождении трёх девушек я стоял на помосте и смотрел на толпу сверху вниз. Разумеется, боевые костюмы были заменены тёплой королевской одеждой. Даже Катрина не смогла остаться в своём любимом корсете.
«Думаю, ей тоже не помешает сделать костюм.»
Пока орков вели к помосту, горожане смотрели на них с явной неприязнью. Некоторые даже кидали камни, и заключённые при каждом попадании вздрагивали от боли, но ответить ничем не могли. Никакой жалости к ним я не испытывал, как и никто из здесь присутствующих. Они сами нарвались на такой исход.
Первыми на помост поднялись двое братьев. Мы стояли с левого края, тогда как их отвели на правый. Встав напротив оба стали бросать на меня полные бессильной злобы взгляды. Что поделать? Быть правителем непросто, поэтому пусть все эти взгляды достанутся мне, а не стоящей рядом Заранне.
Катрина вышла чуть вперёд, стукнув копытами по деревянному настилу. Развернув лист бумаги, она зачитала приговор:
— Бунтовщики, что плюнули в лицо стороне, радушно приютившей их, и учинившие разбой на улицах города, в котором сами же и были размещены на проживание, приговариваются к смерти через отсечение головы.
И началось. Орки поднимались на помост по четыре за раз и устраивались в гильотинах. Синхронное движение палачей и четыре отсечённые головы падают в корзины. Обезглавленные туши бьются в конвульсиях, забрызгивая пол выливающейся кровью. Слуги быстро оттаскивают обмякшие тела и сваливают их в подготовленные телеги. В общей сложности каждый палач отсёк по пятьдесят голов. Каждый раз, когда корзина заполнялась, а происходило это каждые четыре орка, головы скидывались в те же телеги.
Поначалу даже у меня были какие-то эмоции. Как минимум мне было неприятно смотреть на подобную экзекуцию, но уже после пятой-шестой партии, я не воспринимал ничего, кроме равномерного стука гильотин. Некоторые приговорённые пытались вырываться, но удар прикладом снова продемонстрировал свои чудодейственные свойства.
Судя по взглядам, которые два брата бросали то на телеги, то на гильотины, до них стало доходить, что они сами же уготовили для своего народа.
— Ну как вам? Нравится?
Холодно спросил я со своей стороны помоста. Кажется, они были в полной прострации.
— Вы довольны результатом?
На меня уставились две пары опустошённых глаз.
«Неужели, уже сломались?»
Я дал Катрине отмашку продолжать. Осталось ещё две части приговора.
— Все здоровые орки из тех, что пришли под наши стены с войной будут обязаны восстановить разрушенные города. Половина останутся здесь, а другая половина в сопровождении отправится в разрушенное королевство. Платой за труд им будут жизнь и еда. Те же, что не могут сами передвигаться, будут отправлены на родину, более никакой компенсации им не полагается.
Она сделала небольшой перерыв, чтобы отдышаться — не очень просто вещать на всю, пусть и небольшую, площадь, заполненную разумными. Заодно надо было убедиться, что до всех дошёл смысл сказанного.
— И последнее: Предводители, что по своей воле стали нашими врагами, обвиняемые в подстрекательстве своих соплеменников, приговариваются к смерти через расчленение.
Кажется, они даже не поняли, что им зачитали. Ну и ладно, это их проблемы. Двое орков послушно прошагали к столам, на которые и легли. И только когда их пристегнули ремнями и развели конечности в стороны, они попытались сопротивляться, но было поздно.
Палач, вызвавшийся привести в исполнение последний приговор, вооружился тесаком. Он встал рядом, ожидая, кого разделывать сначала.
— Ну что, кто хочет быть первым?
Я подошёл к столам и посмотрел в глаза братьев. В них плескался ужас. Поняли, наконец, что напав на меня, они самолично выписали себе путёвку в ад. Но поняли они это только тогда, когда оказались в этом самом аду. Слишком поздно они это поняли.
Ответа я так и не получил.
— Ну что ж, тогда бросим монетку.
Орки, лежащие передо мной на столах, вздрогнули.
«Я, что, ухмыляюсь? Ой бля-а-а-а…»
А тем временем монетка со звоном поднялась в воздух, крутясь вокруг своей оси. Братья с замиранием сердца следили за круглым кусочком металла.
Выпал орёл.
Я указал пальцем на Граррдрога — того, что пытался захватить трон. Орк тут же забился на столе, пытаясь вырваться. Он дёргался и рычал, но ничего сделать не мог. Чего уж там, будь он даже в форме, всё равно бы не смог вырваться, чего уж говорить про истощённого.
Стук. За ним тут же последовал вопль боли. Говоря об этой казни. Пользуясь живучестью орков, мы решили (да, это не только моё решение, в дискуссии принимали участие и все девушки.) растянуть её на подольше, чтобы всем понятно было, что к врагам никакой пощады не будет и лучше с нами дружить. Что же до самого способа, то это то же самое четвертование, только отрубают не просто руки-ноги, а отрубают их по частям. И сейчас орк орал от того, что лишился своей левой кисти. Кровь сплошным потоком текла на доски пола, но этот поток быстро остановился. Истязаемый изо всех сил пытался вырваться, но из-за особенностей казни было необходимо зафиксировать его полностью.
Отрубленная часть тела отправилась в корзину. Своей следующей целью палач выбрал правую ногу. Я не сомневаюсь, что найдутся те, кто назовёт меня садистом, но я поспешу вас огорчить: никакого удовольствия мне не доставляет созерцание всех этих издевательств, которым подвергался орк на глазах брата.
Где-то через пятнадцать минут вопли стихли, превратившись в тихие стоны. Через полчаса палач, наконец, прекратил издевательство, отрубив бедолаге голову. Весь этот конструктор был оперативно перекидан в телегу.
«Видишь орка?»
Спросила Лисица.
«Нет.»
Ответила Белка.
«И я не вижу, а он здесь есть.»
— Биолего, блин.
Тихо пробормотал я. Окинув взором толпу, я понял, что некоторые действительно испугались собственных желаний, увидев, как одно из них только что исполнилось на их глазах. И теперь пришла очередь второго.
Ещё полчаса воплей словно растянулись на час, а то и два. В замок возвращался я психически опустошённым. Интересное дело, тесаком махал палач, а устал я. Я зашёл в свою комнату и, заперевшись, повалился на кровать. Заснув, я снова оказался перед богиней.
— Ну и как тебе?
— Плохо.
— Доволен исходом?
— Нет.
— От чего же?
— Хотел бы избежать всего этого.
— Ну, не все разумные могут в достаточной мере пользоваться своим разумом. Порой с такими приходится быть жестоким, иначе они не понимают.
— Хочу сбежать.
— Так что тебе мешает?
— Куда я убегу с подводной лодки? Да и смысла нет. Если хочешь жить в хорошем мире без жестокости — придётся самому стать жестоким и заставить его измениться.
— А справишься?
— Сделаю всё, что смогу и, надеюсь, что девочки меня поддержат.
— Поддержат. И я поддержу.
— Спасибо.
И я заснул без сновидений.
Эпилог
Минуло несколько дней, ещё больше приблизивших нас к зиме. Я стоял на башне и смотрел, как там, внизу копошатся орки, отстраивая город. После того, что они видели на казни — стали словно шёлковые. Ни один не возмущался. Все были всем довольны. Ну, или это только так выглядело.
— И что теперь?
Мишейра последнее время довольно часто приходила сюда, когда я был здесь.
— А теперь мы все вместе отправимся за вашей одёжкой. Вернее, попробуем припахать одного моего знакомого тёмного эльфа сделать вам с Катриной костюмы. Да и тебе хороший меч не помешает. А не то, что ты взяла у того кузнеца.
— А что, Заранна не может это сделать?
— К сожалению, нет. Она же сама говорила, не помнишь, разве?
Мы спустились в кабинет, где и сидела тёмная эльфийка, разбирая какие-то документы. Взяв один из них, я понял, что это доклады с территорий, где действуют наши партизаны. Новости были хорошими: в данном докладе говорилось о том, что уже захвачено несколько десятков человек и освобождены члены королевской семьи.
