Перейдем теперь ко второй ветви Муравьевых, идущей от Пимена Федоровича (II, 2). У него сын Захар (III, 2), отец четырех сыновей: Артамона (ум. 1745 г.), Филиппа, Воина (IV, 3) и Фаддея. У старшего из них, Артамона Захаровича (IV, 2), были также четыре сына: Никита (V, 2), Матвей-старший (V, 3), Матвей-младший (V, 4) и Федор (V, 5), все оставившие потомство. Старший из них, Никита Артамонович (1721–1799), человек умный и просвещенный, занимал разные посты по администрации и под конец жизни был сенатором. У него был сын Михаил (VI, 2), один из самых видных представителей рода, и дочь Феодосия (VI, 3), бывшая замужем за Сергеем Михайловичем Луниным.
Михаил Никитич (1757–1807) – один из замечательных деятелей и образованнейших русских людей на рубеже XVIII–XIX столетий. Питомец Московского университета, он получил хорошее классическое образование, кроме древних языков прекрасно также знал четыре западноевропейских языка с их литературой и всю жизнь не переставал приобретать новые познания путем разнообразного чтения. В то же время М. Н. отличался высокими нравственными качествами. По выражению Карамзина, «страсть его к учению равнялась в нем со страстью к добродетели». Личный его характер был мягкий и доброжелательный ко всем людям, философские убеждения отличались оптимизмом. Как писатель он принадлежал к сентиментальному направлению и не был новатором, но, отличаясь широтой взглядов, сочувственно встречал все новое в литературе. М. Н. занимал должности товарища министра народного просвещения и попечителя Московского университета и много потрудился для насаждения просвещения в России. При нем университет был преобразован, и вакантные кафедры замещены иностранными учеными. По его почину основаны были при университете научные общества (Испытателей природы, истории и древностей российских и др.) и стали издаваться периодические научные журналы. Поэт Батюшков, родственник Муравьева по его матери, характеризует его как человека «великого ума, редких познаний и самой лучшей души».
Михаил Никитич был женат на Екатерине Федоровне Колокольцовой, женщине большого ума, благородного характера и горячего сердца, вполне сочувствовавшей взглядам и стремлениям мужа. От этого брака родились два сына – Никита (VII, 7) и Александр (VII, 8), оба декабриста. Старший из них – Никита Михайлович (1796–1843) – один из виднейших декабристов. Среди петербургских членов тайного общества он играл почти такую же выдающуюся роль, как Пестель на юге. Кандидат математических наук Московского университета, он с молодых лет чувствовал влечение к научным занятиям и вращался в кругу литераторов и ученых. Но, будучи по своим склонностям кабинетным мыслителем, Н. М. с юности был проникнут оппозиционным духом, увлекшим его в тайные общества, где ему пришлось играть роль, противную его природе. Двадцати лет он – уже в числе основателей тайного общества, а затем становится главным теоретиком Северного общества. Республиканец в юности, позднее он – сторонник конституционной монархии, что и отразилось на составленной им конституции. В своей деятельности Н. М. проявил умеренность и осторожность. По отзыву известного Н. И. Греча (по политическим убеждениям противник Муравьева), он был человек благородный, добрый, несколько серьезный и дикий, мечтатель, фанатик либерализма. Ни один из декабристов не дал ясной характеристики Н. М., что объясняется, вероятно, его замкнутым характером. Он был женат на гр. Александре Григорьевне Чернышевой, сестре декабриста. Из шести его детей зрелого возраста достигли только две дочери; из них замужем была одна (VIII, 3) – София (1829–1892), от брака с Михаилом Илларионовичем Бибиковым (1818–1881), племянником декабристов Муравьевых-Апостолов, оставившая многочисленное потомство.
Второй сын Михаила Никитича – Александр (1802–1853), кавалергардский офицер – не успел проявить себя ничем до декабрьского восстания. Замечательна его любовь к старшему брату. Еще из крепости он писал Николаю I, прося обратить гнев на него одного и помиловать брата, любимейшего сына матери, а по истечении срока каторги просил оставить его с братом до окончания срока каторги последнего и, таким образом, добровольно удлинил время своего наказания, лишь бы не расставаться с любимым братом. А. М. по натуре своей был мягкий человек и отличался добрым характером; он обладал художественным дарованием. А. М. составил для своей жены, Ж. А. Бракман, записки о заговоре декабристов. Из шести его детей двое умерли в детстве. Его старшая дочь Екатерина (VIII, 4), по мужу Бухган-Тельфер, переводила стихотворения Пушкина на английский язык.
По указанию некоторых современников, знаменитый русский гравер Николай Иванович Уткин (1780–1863) был сын Михаила Никитича Муравьева от дворовой девушки (VII, 6).
Сестра Михаила Никитича, Феодосия Никитична Лунина, имела двух сыновей и дочь. Ее старший сын (VII, 9) Михаил Сергеевич (1783–1845) принадлежит к числу замечательнейших членов тайного общества как по своей деятельности, так и по своей личности. Современники оставили о нем самые лучшие отзывы. По мнению Герцена, Лунин – «один из тончайших умов». Иностранец Оже дает такую его характеристику: «Способности его были блестящи и разнообразны: он был поэт и музыкант и в то же время реформатор, политико-эконом, государственный человек, изучавший социальные вопросы… Таков был этот необыкновенный человек». Обладая выдающимся музыкальным талантом, но почти не учившись музыке, он играл на рояле с замечательной силой и беглостью. По отзыву декабриста Свистунова, Лунин – загадочный характер, весь сложенный из противоположностей. Это был человек, одаренный блестящими способностями, выдающимся талантом памфлетиста, редкими качествами ума и сердца, душевной добротой, пленительным весельем и остроумием, беззаветной храбростью и отчаянной решимостью (в юности бретер, постоянно искавший случая подраться на дуэли) и в то же время мистик (он был католик) и мечтатель, постоянно искавший чего-либо нового. Сделавшись членом тайного общества, Лунин один из первых предложил цареубийство; интересно, что еще раньше, как рассказывают, он намеревался убить Наполеона, чтобы избавить человечество от тирана. Последние годы перед восстанием Лунин не принимал участия в тайном обществе, находясь на службе в Варшаве. Во время следствия он держал себя умно и благородно и, в противоположность многим своим сотоварищам, был скуп на сообщение имен и фактов. Также и поведением своим в ссылке он отличался от других декабристов. Один из современных биографов Лунина так характеризует его сибирскую деятельность: «Словом и примером, с постоянной смелостью и беспощадной резкостью, Лунин все годы своей сибирской ссылки служил делу тайного общества и с удивительным самоотвержением вел борьбу за свободу русского народа. Свои письма к сестре Лунин превратил в политические памфлеты – острое орудие, терзавшее и злившее противника». За свои письма к сестре и сочинения Лунин был лишен права писать и сослан в Акатуй, где и умер скоропостижно. Лунин был высокого роста, стройный, хотя и худощавый, его лицо продолговатое с глазами неопределенного цвета; его мягкий взгляд имел какую-то притягательную силу. Он не был женат и потомства не оставил. Его сестра Екатерина Сергеевна, по мужу Уварова, бывшая по отзыву упомянутого выше Оже «лучше, чем красавица, умная, изящная, вся в брата» и чрезвычайно любившая последнего, старалась всячески облегчить его участь. Она оставила потомство. Ее внук М. С. Уваров был врачом в Москве.
Следующий за Никитой Артамоновичем сын Артамона Захаровича – Матвей Артамонович-старший был также инженером. Он был женат на внучке малороссийского гетмана Даниила Апостола, последней представительнице рода, почему ее сын получил к своей фамилии прибавку Апостол. Этот сын (VI, 4) – Иван Матвеевич Муравьев-Апостол (1762–1851) – принадлежит также к числу выдающихся деятелей своего времени и напоминает несколько своего двоюродного брата Михаила Никитича. Столь же разносторонне образованный, как и последний, писатель и государственный деятель, отличный музыкант и певец, И. М. отличался, однако, более пытливым и сильным умом. Он прекрасно знал классические языки и пять новых языков, занимался литературой, переводил Шеридана, Горация, Аристофана; в молодости – дипломат, посланник в Гамбурге и Мадриде, в старости – сенатор и член главного правления училищ. И. М. отличался независимым образом мыслей и единственный из сенаторов имел смелость выступать против Аракчеева. Декабристы намечали его в члены временного правительства в случае успеха их предприятия. По личным склонностям он был эпикуреец. И. М. был женат дважды, Первая его жена – Анна Семеновна Черноевич (ум. 1810 г.) – была женщиной образованной и с литературным дарованием. Сербка по отцу, по матери, рожденной Кашкиной, она была русская [171] . От брака с ней И. М. имел трех сыновей (все они-декабристы) и четырех дочерей. Самый выдающийся из сыновей – средний (VII, 11), Сергей Иванович (1796–1826). Один из основателей тайных обществ, он был душой Южного общества и до конца работал в нем. Как личность С. И. производил обаятельное впечатление на всех соприкасавшихся с ним. Его любили и уважали офицеры и солдаты как в Семеновском, так и в Черниговском полках, где он служил. Нижние чины были готовы для него на все, что и доказали своим участием в восстании Черниговского полка. Отзывы товарищей изображают С. И. в самом привлекательном виде. Член Общества соединенных славян Андреевич называл его другом человечества, который для общего блага не щадил не только своего имущества, но и своей жизни. Декабрист М. А. Фонвизин так характеризует С. И.: «Возвышенный и чистый характер С. Муравьева, светлый и образованный ум, глубокая религиозность, нежное расположение к людям, – все эти прекрасные свойства приобрели ему всеобщее уважение и любовь всех знавших его». Даже священник Мысловский, приставленный к декабристам в Петропавловской крепости, говорил, что при входе в каземат С. И. им овладевало такое чувство благоговения, как при вшествии в алтарь. С. И. одарен был пламенным, решительным и твердым характером и всецело был предан поставленной себе цели. Политические стремления его носили вполне революционный характер. И в то же время это был добрый и кроткий мечтатель с чувствительной и нежной натурой и поэтическими наклонностями (он писал стихи); однажды он упал без чувств, присутствуя при телесном наказании солдата. Перед казнью С. И. выказал замечательные спокойствие и твердость. Старший брат его (VII, 10) – Матвей Иванович (1793–1886), – хотя и был одним из основателей Союза Спасения и членом всех последующих тайных обществ и вместе с братом принимал непосредственное участие в восстании, в противоположность С. И., не был натурой революционной. Он, по определению С. Я. Штрайха, был представитель среднего типа декабристов: богато одаренный, но робкий и скромный, лишенный революционного порыва и даже, напротив, убежденный противник революционных мер. По природе своей М. И. был человек мягкий, добрый, готовый каждому помочь, любивший общество и музыку, тяготевший к мирной деревенской жизни. Характер его был нерешительный: так, влюбившись, он боялся сделать предложение. И во время следствия М. И. не был похож на брата: он находился в таком угнетенном состоянии, что хотел уморить себя голодом; ему чудились и днем и ночью какие-то голоса. М. И. прожил 93 года и до конца сохранил душевную и телесную свежесть и замечательную память. Младший его брат (VII, 12) – Ипполит (1806–1826) – был слишком юн, чтобы успеть проявить себя. Выпущенный в офицеры 19 лет, он приехал к братьям в момент начала восстания. Несмотря на все убеждения старшего брата уехать, он присоединился к восставшим и, когда их постигла неудача, застрелился на поле сражения.
