Через несколько дней немецкий агент руками сотрудников спецслужб рассчитался с адвокатом. Но случайно в момент допроса адвоката в квартиру вошла его жена, подруга нашей Марины, и тоже была зверски убита молодчиками «Куницы».
Наш врач-шпион был здорово напуган, потому что по воле случая тоже проживал в этом доме. «Куница», видимо, решил, что это его радист решил прибрать к рукам все их совместные дела, но потом, разобравшись в происшедшем, понял, что угроза могла исходить только от одного человека нашего «Провидца». Но того уже не было в живых.
Мы с вами, Сережа, и покойным Васильченко дали ему в руки маленький кончик ниточки, по которому он может добраться до меня, но это будет непросто.
Первое, что мы сделаем, — это немножко лишим его тех финансовых средств, которые ему достались не по праву, его золота.
— Какое золото?
— О, история этого золота очень интересна. Я вышел на него случайно, выполняя задание нашего командования в тылу у немцев в самом конце войны. Тогда-то я и повстречал немецкую девушку Урсулу Бютнер, за голову которой гестапо назначило огромные по тем временам деньги — десять тысяч рейхсмарок. По заданию нашей разведки в марте сорок пятого года мы вместе с Урсулой проникли в только что созданную нацистскую подпольную организацию «Вервольф». После войны руководство «Вервольфа» приказало нашей группе в городе Хальберштадт направиться на север для выполнения ответственного задания. Командиром группы был назначен бывший крайзгауляйтер одного из северных немецких районов — «Курт».
О цели нашей переброски на север мы узнали, только прибыв на место. Суть задачи, поставленной перед нашей группой, сводилась к следующему. Немцам каким-то образом удалось поднять со дна затонувшего английского крейсера «Эдинбург» весь его груз — двести шестьдесят тонн золота, которое англичане получили в счет оплаты некоторой части поступавшей из Великобритании военной техники и снаряжения.
…Услышав эти слова, Сергей хотел было что-то сказать, но Игорь Вячеславович предупредительно поднял руку, давая понять, что пока не стоит его перебивать. И продолжил свой рассказ:
— У немцев на побережье было несколько довольно хитро оборудованных пунктов базирования подводных лодок. Они предназначались главным образом для выгрузки и погрузки различного оборудования или принятия на борт людей. В одном из этих пунктов некая немецкая субмарина выгрузила весь золотой «запас». Местная группа приняла груз от командира подводной лодки и спрятала его в полуразрушенной огневой точке. При отходе эта группа случайно была обнаружена караулом разместившейся поблизости части Красной Армии и полностью уничтожена.
Нашей же группе поручили перепрятать золото, поскольку руководство «Вервольфа» предполагало, что кто-то из местной группы мог попасть в «Смерш» и рассказать о задании.
Пока мы добирались до места назначения, а шли мы поодиночке, красноармейцы нашли ящики с золотом и подготовили их к отправке на один из армейских артиллерийских складов. Дело в том, что золотые слитки были спрятаны в ящиках из-под патронов, поэтому красноармейцы и решили перевезти их из дота.
…В этот момент к воротам подъехала машина, и за дверью послышалось тихое поскуливание верного пса.
Глава 112
Вадим Олегович продолжал читать письмо неизвестного:
«Я уходил со своим командиром группы минеров. Мы под видом рыбаков вышли на баркасе в море и забросили сети. Третьим с нами был тот рыбак, который в свое время передал информацию об английском крейсере «Эдинбург».
Подводная лодка была действительно немецкой, постройки конца второй мировой войны, и, как нам потом рассказывал её командир, такому типу немецких субмарин даже повоевать не пришлось. «Зато нашлась трудная работа в мирное время», — гордо заявил капитан, не уточнив, какая именно. Расспрашивать его вовсе не хотелось, потому что все наши помыслы были о Германии и о наших семьях. Моряки на этой подводной лодке были одеты в немецкую военно-морскую форму, но без знаков различия. Советская пропаганда показывала нам немцев, которые пали духом от сознания проигранной войны, и только коммунисты во всех зонах оккупации смотрели с оптимизмом в будущее.
На субмарине ничего подобного мы не заметили: экипаж был подтянут, бодр, моряки подшучивали друг над другом и весело хохотали, но в присутствии командира и других офицеров вели себя дисциплинированно.
Прибыли мы не на какую-то крупную базу или порт, а в небольшую рыбачью бухточку, где нас встречали люди в штатском. На автобусе с зашторенными окнами нас отвезли в какой-то населенный пункт, где мы удостоились чести беседовать лично с генералом Геленом. Он много говорил о необходимости продолжать борьбу с коммунистами и о том, что теперь на нашей стороне были американцы, англичане и в целом весь Запад. В личной беседе со мной генерал рассказал о том, что в нынешнее, нелегкое для нашей страны время, кроме моей резидентуры продолжает свою нелегальную работу ещё одна организация, так называемая… (вырезано бритвой). Он сказал, что понимает, как мне тяжело работать в стане врага, но все же попросил вернуться обратно в Россию.
И вот после шестимесячного отпуска, проведенного вместе с семьей в Испании и Бразилии, где организация Гелена купила мне хорошую виллу, и двухмесячных курсов в новой разведывательной школе Парменкирхен-Гюншау я снова оказался со своим минером и новым радистом, а также с комплектом американской агентурной радиостанции на борту подводной лодки, следовавшей к русским берегам Баренцева моря.
Нас встретили в том же месте, где и провожали. Мы втроем перешли на рыбачий баркас, а двое моих людей поднялись на борт субмарины.
Еще в разведшколе мне было поручено организовать взаимодействие с нелегальной резидентурой… (вырезано бритвой) и группой немецкого полковника Шарнхорста, который, по словам Гелена, передавал добытую его людьми информацию даже после падения Берлина.
Я отправил на связь с Шарнхорстом своего старого радиста с радиостанцией, чтобы он вместе с полковником организовал работу в Москве. Через некоторое время радист передал, что связь с полковником установлена и необходимо прислать в их распоряжение ещё несколько человек.
В Москву были направлены три группы агентов, но в скором времени мы узнали о провале наших людей. Хорошо, что эти люди не относились к моим агентам первой категории. Уже много позже, лет через двадцать-двадцать пять после войны, я узнал, что под «группой полковника Шарнхорста» скрывался полковник из военной контрразведки «Смерша», а вся эта операция по дезинформации немецкого командования длилась уже около двух лет.
Говорят, что Гелен, узнав о таком провале, метался по своему кабинету, как загнанный волк. А потом я получил телеграмму, в которой говорилось, что я должен взять часть своих людей, организовать через полковника… (вырезано бритвой) переселение и придумать легенду. Я взял с собой нового радиста (может, вы его помните по совместной службе в батальоне «Н…») эта фраза была написана в самом нижнем углу листка, и кто-то, явно умышленно, оторвал этот уголок с названием батальона… — и около двадцати человек.
Но из-за слабой подготовки личных документов (это моя и ваша вина) произошла расконспирация членов моей группы, к счастью, не приведшая к провалам.
Из-за этого нам пришлось убрать с дороги одного очень несговорчивого чекиста, который каким-то образом вышел на нашу группу. Эта акция была поручена вашему человеку, но он чуть не провалил её — использовал при этом оружие, которое применяли немецкие части специального назначения, а разрабатывал их сам… (затушеван целый абзац).
После того как мы были переданы под ваше руководство, нашей группой проделана следующая работа» (далее отсутствовало несколько страниц).
На последней странице было всего несколько строк:
«Я благодарю наше руководство за то, что дало мне возможность работать с вами и под вашим руководством. Извините за высокопарные слова, но двадцать лет, проведенные в Советской России, дают о себе знать.
Сейчас я возвращаюсь домой, к семье. Когда и вас освободят от этой трудной миссии, знайте, что я всегда встречу вас и ваших друзей и близких с распростертыми объятьями.
Ухожу по старинке, не прощаясь. Ваш…» (вырезан ещё один кусок и дата).
Некоторое время Полковник сидел молча, уставившись на пожелтевшие листки бумаги. Затем так же молча протянул их Матвею Борисовичу.
Суздальский уже чувствовал себя лучше и был готов к продолжению беседы.
— Каково ваше впечатление о прочитанном? — поинтересовался старик.
— Писавший это письмо, по всей видимости, немецкий агент второй мировой войны. Непонятно только, как он мог столь длительное время проработать нелегально в Советском Союзе и не засветиться?
