Говорили, что Столыпина убили по приказу больших и влиятельных лиц, не дождавшихся от монарха его смещения. Говорили, что в заговоре принимали участие высокие полицейские чины, и потому настоящих убийц никогда не найдут, а с Богровым быстро расправятся — и концы в воду!
Обсуждая покушение в театре, строили догадки: действительно ли стрелял убийца-одиночка или он выполнял поручение группы лиц, скрывающихся за ним?
Спорят об этом и сегодня. Почти век прошёл после тех событий, но тайна отечественной истории так и осталась неразгаданной.
Расследование всегда лучше вести по горячим следам. Чем позже оно ведётся, тем меньше шансов на выяснение обстоятельств преступления.
Вначале всем казалось, что тщательное разбирательство если не раскроет заговор, то прояснит, кто же заказал убийство премьера. Две партии боролись между собой в те дни — сторонники и противники Столыпина. Первые хотели узнать истину, вторые стремились её скрыть. Как радостно вздохнули сторонники погибшего, когда узнали, что делу дан серьёзный официальный ход. В день вынесения приговора Богрову Николай II повелел провести широкое и всестороннее расследование действий киевского охранного отделения, и государственная судебная машина, скрежеща, медленно, как бы нехотя, но всё же сдвинулась с места.
Первая стычка сторонников и противников Столыпина произошла на похоронах. Председатель Государственной думы М.В. Родзянко сказал при всех министру юстиции:
— Если не будет проведено полное расследование, то Дума за него возьмётся сама.
И. Г. Щегловитов вскипел, не стесняясь присутствующих:
— Как понимать ваши слова? Что это? Угроза?
— Нет, это предупреждение, — спокойно ответил Родзянко.
Вторая, более серьёзная стычка, произошла на заседании Думы, когда депутаты от фракций националистов, октябристов и социал-демократов потребовали тщательного анализа происшедшего. При всём различии взглядов и интересов они действовали совместно: роль киевского охранного отделения должна быть определена.
Расследование поручили сенатору М.И. Трусевичу, человеку компетентному. Известный географ и путешественник, он не так давно занимал пост директора Департамента полиции и хорошо знал кухню спецслужбы. Кроме того, в своё время полицейские чины, деятельность которых Трусевич должен был расследовать, отобрали у него вожделенный пост товарища министра, а такое не забывается.
Курлов понял, что Трусевича рекомендовал Коковцов, и по этому поводу высказался:
— Знает же, как он ко мне относится, и всё же назначает, нарушая элементарные основы правосудия!
Он не ошибался. Коковцов сделал доклад царю, по которому был издан императорский указ, разрешающий сенаторской ревизии получать сведения от всех государственных ведомств и вызывать всех должностных лиц, какого бы ранга они не были.
Из доклада сенатора М.И. Трусевича Николаю II:
“Высочайшими повелениями от 7 и 17 сентября и 4 октября 1911 года Вашему императорскому величеству благоугодно было повелеть, чтобы, независимо от предварительного следствия по делу о посягательстве на жизнь статс-секретаря Столыпина, было произведено всестороннее расследование о действиях должностных лиц, принимавших участие в осуществлении меры охраны во время киевских торжеств, причём поручение это возложено на меня”.
Комиссия рьяно принялась за дело. В неё вошли прикомандированные в распоряжение Трусевича прокурор С.-Петербургской судебной палаты, действительный статский советник Корсак, товарищ прокурора Виленской судебной палаты, коллежский советник Крюков, товарищ председателя С.-Петербургского окружного суда, коллежский советник Меллер и товарищи прокурора: С.-Петербургского окружного суда надворный советник Бусло, Рижского суда — коллежский асессор Волков.
Трусевич сразу же очертил перед ними вопросы, на которые комиссии предстояло ответить.
— По замыслу, который поставил передо мной государь, этих вопросов несколько. Я бы выделил главные — круг лиц, в руках которых была сосредоточена организация охраны, предпринимаемой по случаю посещения его императорского величества Киева; всей системы мероприятий по обеспечению безопасности; обстоятельства, при которых Мордка Богров получил возможность совершить своё злодеяние, и — последнее — ответственность по настоящему делу должностных лиц.
В своём докладе Трусевич несколько раз подчёркивал еврейское имя убийцы, хотя по многим документам тот именуется Дмитрием.
Конечно, первый спрос был с Курлова, который отвечал за охрану государя и членов его семьи. С него, собственно, и началась ревизия, проводимая группой сенатора Трусевича, хотя в этом деле заключалась некая сложность, которую комиссии предстояло обойти, потому что вся охрана императора и членов его семьи подчинялась лично дворцовому коменданту, и это означало, что предстояло обвинить и самого Дедюлина, приближённого к государю.
Потому Трусевич и подчёркивал: по поводу последнего путешествия вашего императорского величества в 1911 году сам генерал-адъютант Дедюлин в письме на моё имя высказал, что чины дворцовой охраны, на время высочайших путешествий, передавались им в ведение лица, коему с высочайшего соизволения вверялось министром внутренних дел осуществление мер охраны и которое назначалось, согласно ст. 9 упомянутого Положения, в распоряжение дворцового коменданта. Как пояснил далее генерал-адъютант Дедюлин, соблюдение ст. 9 вызывалось главным образом тем обстоятельством, что упомянутый представитель министерства внутренних дел, под коим в настоящем письме понимается генерал Курлов, имеет “лишь ограниченный круг деятельности, ибо только дворцовый комендант, на основании ст.ст. 1, 7 и 9 Положения о его должности, может требовать содействия всех ведомств и учреждений империи”.
Дедюлин прикрывал Курлова, своего протеже, это было видно из письма дворцового коменданта, но Трусевич умело ставил под сомнение его толкование закона. Сенатор доказывал: “На точном же основании высочайшего повеления от 21 мая 1911 года непосредственным руководителем по обеспечению безопасности и порядка являлся назначенный в распоряжение дворцового коменданта товарищ министра внутренних дел, командир отдельного корпуса жандармов, шталмейстер, генерал-лейтенант Курлов”.
С Курлова, считал он, и надо спрашивать.
Один из сановников, приближённых ко двору, сказал Трусевичу:
— Ревизия, конечно, штука хорошая, но вам, наверное, приходится думать, как докладывать обнаруженное...
Намёк более чем достаточный.
Не трогая всесильного дворцового коменданта, Трусевич ревизировал деятельность должностных лиц, отвечавших в Киеве за безопасность государя и его приближённых. Под прицелом оказалась вся четвёрка — Курлов, Спиридович, Веригин, Кулябко. О них сенатор подробно изложил в докладе.
Вот Веригин, которого Курлов взял в свои помощники, — исполняющий обязанности вице-директора Департамента полиции, в звании камер-юнкера двора, статского советника. Связь Курлова с ним прямая. Став 1 января 1909 года товарищем министра, он увеличил ему содержание на 1200 рублей в год, повысил в должности до чиновника особых поручений сверх штата, в феврале 1910 года назначил и.о. вице-директора. А была ли в том надобность? Никакой. В департаменте не было необходимости иметь пятую должность вице-директора! Как только Веригин был уволен в отставку, его должность тут же упразднили.
Трусевич выкопал удивительные факты. Оказывается, Курлов не раз ходатайствовал перед Столыпиным, чтобы пожаловать Веригину звание камергера двора, даже в Киеве об этом шла речь — об этом премьера просил Дедюлин,
