– Я люблю тебя, – сказала она. – Очень.
Утром Катринка позвонила Дэйзи и сказала, что она с удовольствием возглавит комитет по созданию благотворительного фонда помощи обездоленным детям, но на определенных условиях. Эти условия были быстро приняты, и Катринка принялась за работу.
Она пригласила одного из лучших в Нью-Йорке специалистов по рекламе, чтобы вести дела в «Праге», усадила помощника Робина Догерти, смышленого восемнадцатилетнего парня из Бруклина, с симпатичным, усеянным веснушками лицом в той комнате отеля, которую она предназначила для офиса, установила третью телефонную линию и по рекомендации Робина приобрела самый современный компьютер. Катринка купила себе новый серый «мерседес»-седан и наняла шофера, Лютера Дрейка, высокого приятного чернокожего мужчину, у которого была жена, школьная учительница, и сын. Они жили в Укинзе.
– Ваше время будет очень загружено, – предупредила она его.
– Но и плата хорошая, – ответил он, очевидно не очень тревожась о том напряженном графике, который она ему описала. Работа была постоянной, с гарантированным доходом, а когда хозяйки не было в городе – что случалось довольно часто, – он мог посвятить все свое время семье.
До отъезда в Лондон Дэйзи передала Катринке все материалы по фонду. Неутомимый Робин проверял имена и адреса, составлял списки, снова и снова их переделывал, так как Катринка вычеркивала и добавляла имена. Катринка составляла программу праздника и текст приглашения. Жизнь стала такой напряженной, что Катринка теперь ездила от квартиры до отеля, с тем чтобы можно было поработать и в машине, не тратя времени на ходьбу пешком. Она ссорилась с Карлосом Мединой из-за отсрочек в поставке оборудования и снова восхищалась им, когда все завершалось вовремя. Она ругала электриков, штукатуров, водопроводчиков, художников, рабочих, которые настилали ковровое покрытие и плитки. Они на нее жаловались за ее спиной, но тем не менее трудились еще усерднее и чувствовали глубокое удовлетворение, когда она хвалила их за хорошую работу. Она увольняла любого, кто не хотел работать. Когда она выходила из себя, что случалось редко, она искренне потом извинялась. Она клялась, что больше никогда не взвалит на себя такой труд.
Ее график был просто невероятным. Она отказалась от занятий гимнастикой в группе Лотты Берк, и вместо этого каждое утро в полседьмого утра к ней на квартиру приходил тренер. Если не считать ленча с друзьями раз в две недели и некоторых светских обязанностей, которыми она не могла пренебречь, она никуда не ходила и готова была вообще не есть, когда Адама не было дома. Но экономка Анна приносила ей подносы с едой и настойчиво стояла над ней, пока хозяйка не съедала что-либо. Катринка так часто отказывалась от поездок с Адамом, что он начал жаловаться, что почти не видит ее. Тогда она освободила себе несколько дней, чтобы сопровождать его в Майами. Этот перерыв очень ей помог. Освежившись и набравшись сил, Катринка снова с энтузиазмом принялась за работу. Когда она не занималась делами фонда или не проверяла в отеле ход работ, то занималась подбором обслуживающего персонала отеля. Когда работа в отеле близилась к завершению, она переманила Майкла Ферранте из отеля «Карлайль» в свой отель на должность генерального директора и советовалась с ним насчет заведующих отделами – приемным, хозяйственным, по работе с персоналом, маркетинга, питания и напитков, обслуживания – и всех тех многочисленных подразделений, которые имеются даже в самом маленьком отеле. Ее величайшим успехом было приглашение на работу шеф-повара из «Ле Сирка», чего Сирио никогда ей не простил, но это гарантировало качество кухни ресторана «Прага». Первым заданием для шеф-повара была помощь Катринке в составлении меню для праздника.
Апрельская неделя перед открытием была кошмарной, кухонные плиты работали со сбоями, ковер для вестибюля, отправленный из Франции, потерялся в дороге, носильщики уронили в фойе тяжелый шкаф, отбив у него ножку и расколов мрамор на полу. Астрономическое количество вещей, пустяковых и важных, казалось, делаются не так, и нужно было потратить немало времени, прежде чем удавалось все выправить. Но, наконец, настал такой день, когда все каким-то чудесным образом было готово, кроме картин, которые нужно было еще повесить в некоторых спальнях.
Поскольку помещения для приемов в «Праге» были не такими большими, как в гранд-отелях Нью-Йорка, Катринка планировала проведение праздника в разных местах. В главной столовой, в ресторане на втором этаже и в маленьком танцевальном зале были установлены стойки, за которыми такие знаменитости, как Опра Уинфри и Сильвестр Сталлоне, Роджер Мур и Элизабет Тейлор, Шугар Рэй Леонард и Джоан Колинз, выступали в качестве поваров, готовя и предлагая свои любимые блюда, в то время как Брайен Миллер из «Нью-Йорк таймс» охотно все пробовал и составил список звезд, чьи блюда заняли первое, второе, третье и четвертое места. Победителей объявили к концу вечера. В каждой комнате стояли столы, за которыми гости могли поесть, а затем пойти дальше и попробовать другие блюда. Ансамбли музыкантов исполняли заявки. В танцзале играла какая-то рок-группа, а те, кто хотел, танцевали. Казалось, что танцевать хотят все.
Дэйзи не вернулась из Англии на этот праздник, так как она купила загородный дом в Суррее и была занята его обустройством. Но Гудмены пришли, и Йенсены тоже, и Натали прилетела из Парижа. Правда, ей необходимо было провести еще какую-то встречу, о которой она говорила очень уклончиво.
Марго вздохнула и сказала, обращаясь к Катринке с притворной печалью:
– Ты бы сделала всем нам большое одолжение, если бы хоть когда-нибудь что-нибудь сделала не так. – Потом улыбнулась. – Ты проделала огромную работу.
– Правда. Это грандиозно, – сказала по-французски Натали, обнимая Катринку. Она казалась чуть-чуть пополневшей, что ей шло, но лицо у нее имело какое-то странное выражение, а Катринке некогда было спросить, в чем дело.
– У вас такой наметанный глаз, милая, – сказал Нейл Гудмен.
Услышать это от него было очень лестно. Он больше гордился своим хорошим вкусом, чем успехами в бизнесе. Катринка отошла от доброжелательного круга ближайших друзей и направилась к гостям.
– Надеюсь, вам здесь нравится, Сабрина? – сказала она, заставляя себя выглядеть сердечной.
– Эти вечера всегда такие тоскливые, – ответила Сабрина. – Вам не кажется? – Она попыталась как-то привести в порядок свои мышиного цвета волосы, но это ей не удалось, к тому же она капнула соусом для спагетти на белый лиф своего платья от Дживенчи. И это выглядело так, словно кто-то попытался нанести ей ножом удар в сердце, что Катринка с удовольствием сделала бы, если бы могла хоть на минуту допустить, что у Сабрины есть сердце.
