– Нет, – весело ответила Катринка. – Мне нравится.
– Корова, – шепнул Рик Колинз на ухо Катринке через несколько минут. – Не ты, Сабрина. Ты выглядишь потрясающе. – На ней было длинное платье от Ив Сен-Лорана, расшитое по эскизу Лесаже серебряными, коричневыми, бирюзовыми и золотыми блестками, напоминающими рыбью чешую. Бирюзовый цвет подчеркивал ее светло-голубые глаза, а ее щеки горели от возбуждения. На пальце у нее был желтый бриллиант в тридцать два карата, который Адам подарил ей в прошлом году на день рождения.
– Потанцуешь со мной попозже? – спросил Рик. Катринка кивнула и, повернувшись, заметила, что ее свекровь и свекор беседуют с Биллом и Пэт Бакли. Она подошла поздороваться и быстро отошла, прежде чем Нина Грэхем успела сказать ей что-то такое, что вызвало бы у нее раздражение. Это был ее вечер, и она хотела им наслаждаться.
– Великолепный вечер, Катринка, – сказала Шугар Рэй.
– Я уже не помню, когда мне еще было так хорошо, – сказала Кэрол Сульцбергер, держа под руку своего улыбающегося мужа Артура. «Означало ли это, что «Нью-Йорк таймс» поместит хороший материал об отеле?»– размышляла Катринка, в то же самое время благодаря их, широко улыбаясь и радуясь тому, что все идет так хорошо. Она видела, с каким изумлением Робин разглядывает все происходящее; позже он сказал ей: «Вы достаточно много поработали, могли бы теперь и повеселиться».
Катринка смотрела по сторонам на красивых людей в ее красивом новом отеле и решила, что действительно все замечательно. Она отыскала Карлоса, который выглядел маленьким щеголем и был изысканно красив, и увела его от Джона Ричардсона, с которым он беседовал о Пикассо.
– Это сделали мы, – сказала она и поцеловала его. – Благодарю.
Когда Адам обнял ее за талию и повел в танцевальный зал, окружающие провожали их взглядами.
– На нас все смотрят, – прошептал он. – Ты здесь самая красивая женщина.
– А ты – самый красивый мужчина. И самый элегантный, – добавила она.
За исключением заметки Сабрины в «Кроникл», сосредоточившей внимание на тех знаменитостях, которые не появились на этом празднике, газеты на следующий день были полны похвал, что в конечном итоге принесло фонду помощи обездоленным детям более полутора миллионов долларов. Не менее восторженно они отзывались о «Праге», по крайней мере о том, как этот отель выглядит, и наперебой называли его изящным, богатым, модным, роскошным, красивым и изысканным. Телефон непрерывно звонил. Катринку поздравляли с успехом. Сестра Адама Клементина позвонила, чтобы сообщить, как им с мужем понравился вечер, а потом через несколько минут то же самое сказала и Нина Грэхем, причем единственное ее «но» было в том, что Сильвестр Сталлоне был гораздо лучшим актером, чем поваром.
Когда Адам отправился в свой офис, Катринка отложила на несколько минут свой выход в «Прагу», чтобы взять у Анны прекрасно сервированный поднос и отнести его самой в комнату для гостей, где спала Натали.
– Бонжур, – весело сказала она, входя.
Натали застонала.
– Катринка, дай поспать. Я так устала.
– Но ведь в одиннадцать у тебя встреча, – напомнила Катринка. – Здесь кофе и булочки. – Она поставила поднос на туалетный столик и собралась уходить.
– Нет, подожди, – сказала Натали, садясь в кровати. – Налей мне, пожалуйста, чашечку кофе, дорогая, – попросила она. – Катринка налила в чашку кофе и подала его Натали, которая выпила его залпом, как будто умирала от жажды. – О-ля-ля, это было восхитительно. – Она снова протянула Катринке чашку.
«Она выглядит такой бледной и осунувшейся», – подумала о ней Катринка.
– Ты, наверное, принимаешь слишком много кофеина? – спросила она.
– Я выгляжу ужасно, – сказала Натали.
– Нет, нет, – быстро произнесла Катринка. – Просто ты немного бледна.
– Я беременна, – сказала она по-французски. Катринкино знание французского не простиралось столь далеко, и она непонимающе посмотрела на Натали. – Я беременна, – повторила Натали уже по-английски.
– Что! О! Как замечательно! – воскликнула Катринка, подавляя волну зависти.
– Это совсем не замечательно, – поправила ее Натали. – Что же тут замечательного? Ты что, думаешь, Жан-Клод разведется с Элен и женится на мне?
– А разве нет?
– Нет.
– Ты ему сказала?
Натали кивнула и добавила:
– Ты думаешь, мне хочется одной растить малыша?
– Это теперь модно, – сказала Катринка, которая не знала, как ей успокоить расстроенную Натали.
– Но не для меня, – резко ответила она. – Я получила предложение насчет работы от Закса с Пятой авеню. Вот с кем у меня встреча сегодня утром. Я собираюсь избавиться от ребенка и принять предложение.
Катринка встала с кресла и села рядом с Натали на кровать.
– Натали, подожди, – как можно спокойнее произнесла она. – Как ты можешь принимать решение, когда ты так расстроена? Подожди немного, успокойся.
– Уф-ф, когда я от него избавлюсь, вот тогда я успокоюсь. – И она заплакала, бормоча по-французски снова и снова «ублюдок», а Катринка не знала, относится ли это к Жан-Клоду или к ее незаконнорожденному ребенку.
Катринка обняла Натали и прижала ее к себе, а в ее памяти возникло лицо ее спящего маленького сына, а еще – как ни странно – газетная фотография двух сыновей Марка ван Холлена. Знала ли Натали, от чего она отказывается, подумала Катринка. Может ли она представить себе, как она будет жалеть об этом позднее?
– А вдруг что-нибудь случится, – сказала Катринка, – и у тебя больше никогда не будет детей?
– Ничего не случится, – сказала Натали не в силах сдержать рыдания. – Это простая процедура. Очень безопасная. Мне не следовало тебе говорить. Я думала, ты поймешь.
– Прости, – сказала Катринка, немного помолчав, и ее глаза наполнились слезами. – Это потому, что я очень сильно хочу ребенка.
Натали снова бросилась в Катринкины объятия.
– Я знаю, знаю, – рыдала она. – Жизнь так ужасна. Совершенно ужасна.
По щекам Катринки покатились слезы. Нет, подумала она. Не совсем. И не всегда. Но временами, сейчас, например, невыносимо горька.
Глава 33
– Как это соотносится с предварительными расчетами? – спросила Катринка, и ее обычно быстрая речь сейчас зазвучала медленнее. – Хорошо. А предварительные заказы? – Она сидела в шезлонге, закинув ногу на ногу, на палубе яхты Грэхема «Леди Катринка». Она была в белом бикини от Готтекса и большой соломенной шляпе с красными матерчатыми розами на полях; на коленях у нее лежал блокнот, в котором она делала какие-то пометки шариковой ручкой. – Робин? Робин? Ты меня слышишь? – громко говорила она. – Да. Теперь все в порядке. Повтори, пожалуйста, цифру.
