— Иди, иди, Гала! — кричала она. — Ничего хорошего — вот так оглядываться назад. Встань на самом краю.
Фрости заметила, что у Галы побелели костяшки пальцев, когда она вцепилась в ниспадавшую накидку, а потом крепко закрыла глаза, двигаясь чуть-чуть вперед, но все еще недостаточно, чтобы удовлетворить Данаю. Фотографии были катастрофой, заявила она в тот вечер, они не производили никакого впечатления, и все по вине Галы. Она сердито смотрела на Галу, которая всего лишь тихо сказала:
— Извини, Даная, у меня просто немного кружилась голова, вот и все. Это больше не повторится.
Фрости надеялась, что это и впрямь не повторится, потому что ей показалось, что поиски Данаи становятся более чем опасными как для Данаи, так и для Галы. С тех пор как она обнаружила, что можно снимать с вертолета, Даная нашла дюжину новых ракурсов для избитых тем и выглядела, как ребенок с новой игрушкой. Держась только на страховочных ремнях, она свешивалась с вертолета, будто была каскадером в фильме о Джеймсе Бонде, и с душой, ушедшей в пятки, они наблюдали, как она летела над местом съемок.
Всему есть предел, устало решила Фрости, когда лимузины высадили их изрядно запылившуюся команду у отеля, расположенного у подножия покрытого снегом Кицбюлерхорна. Она не могла больше разъезжать с Данаей — та увлекала их вперед, пока они не валились с ног, и кроме того, ей не нравилось то новое, что стало появляться в ее работе во время съемок. Казалось, Даная настолько поглощена погоней за некоей идеей совершенства, что даже не сознавала риска, которому подвергалась. Это была их последняя остановка, и когда они вернутся назад в Нью-Йорк, Фрости решила, что уйдет.
* * *
Гала лежала, благодарно откинувшись на пуховые подушки своей роскошной кровати, чувствуя себя расслабленной и разнеженной после горячей ванны и изысканного супа — единственного, что ей захотелось съесть. Ее уставшему телу впервые было тепло и приятно находиться одной в прекрасных, отделанных деревянными панелями апартаментах, с нарядной, выложенной плиткой печкой, дышащей веселым теплом. Она хотела бы, чтобы Маркус был здесь и разделил ее уютное убежище, которое казалось еще уютнее, когда она смотрела из окна на покрытые снегом горы.
Остальные надели на себя все, что было, и отправились в отель «Золотой гриф», сгорая от нетерпения немного развлечься, как выразился Гектор, после съемок в отдаленных глухих местах. А Даная отправилась сама по себе, обследуя заснеженные улочки небольшого очаровательного городка, обнесенного крепостными стенами.
Гала отказалась идти с Данаей на прогулку по городу, утверждая, что ей нужно поспать, но на самом деле единственное, что она хотела — это остаться одной, чтобы поговорить с Маркусом. Сейчас он мог позвонить в любую минуту, и когда он позвонит, она прижмет трубку к уху, закроет глаза, и будет казаться, что она с ним почти рядом.
Маркус не рассердился, когда она сказала, что уезжает на эту работу с Данаей на неопределенное время. Он просто смотрел на нее задумчиво, когда она торопливо объясняла ему, что просто не может бросить Данаю.
— Это так важно для меня, Маркус, — закончила она умоляюще.
— Конечно, это важно. Ты думала, я не пойму этого? — ответил он. — Безусловно, я надеюсь, что Даная найдет, что бы она ни искала там, Гала, но я беспокоюсь о тебе. Она монополизировала все твое рабочее время, и я не думаю, что это полезно для тебя или для нее. Не знаю, понимала ли ты это когда-нибудь, но когда Даная нашла тебя в Лондоне, она нуждалась в тебе так же, как и ты в ней. — Он предупреждающе поднял руку, когда Гала попыталась протестовать. — Даная — тот тип женщины, которая всегда будет идти вперед в поисках своей особенной радуги и никогда не найдет ее в реальной жизни.
— Это правда. — Гале было грустно сознаться в этом.
— Обещай мне, что это будет в последний раз, Гала, — сказал он. — Хотя она пока не знает этого, Даная больше не нуждается в тебе, и тебе она тоже больше не нужна. Будь ее другом, Гала, а не ее опорой.
— А не понял ли ты все наоборот? Разве ты не думаешь, что это она — моя опора?
— Больше нет, — твердо ответил он. — Я думаю, что ты — Гала-Роза, красивая девушка, отличная модель и моя возлюбленная.
В уютной комнате Гала слушала, как снег тихонько падает и неслышно касается окон, звон бубенчиков и лошадиное всхрапывание во дворе. Она знала, что Маркус определил ситуацию совершенно правильно. Даная искала то, что она не может предложить. Она была всего-навсего модель — худенькое тело, на которое надевали одежды, хорошенькое личико, которое принимало различные облики и выражения, когда требовалось.
Сейчас страшные требования Данаи заставляли ее дрожать только при одной мысли об этом. Вертолет всегда подлетал слишком близко, эта страшная моторная лодка, и что хуже всего — эта скала. «Я не должна думать об этом, — говорила она себе, успокаивая нараставшую панику, — нужно продержаться только одну неделю — только несколько дней, и все закончится».
* * *
Даная бродила по Хиндерштадту, жадно вдыхая морозный холодный воздух; запах дыма, горячего шоколада, яблочного пирога из кафе и кондитерских смешивался с доносящимися ароматами глазури изысканных пирожных, в воздухе пахло рождественскими елками, которыми торговали у церкви святой Екатерины, пахло лошадьми, чьи колокольчики напоминали рождественскую мелодию и которые стояли, поджидая счастливого седока, чтобы совершить сказочную прогулку по маленькому городку. Даже звуки здесь были совершенно другими, насыщенными тяжестью раннего снегопада, мягким шуршанием лыж, гулом тяжелых ботинок по замерзшей земле, когда извозчики притопывали на месте ногами, чтобы не замерзнуть, и смешение различных языков — французского, английского, немецкого, четкие звуки которого ясно различались в холодном воздухе. С террасы кафе отеля неслись веселые звуки маленького оркестра.
Держа фотоаппарат наготове, Даная восхищалась домами, построенными еще в XV веке, выкрашенными в розовый цвет и охру, голубой и зеленый. Каждое окно и дверь, ставня и гирлянда цветов — произведение искусства! Город окружали толстые стены, и вход в восхитительные аллеи предварялся чудесными арками. И везде — наверху, вокруг и внизу — были горы, бесконечные, опоясывающие, под сверкающими снежными шапками, освещенные почти полной луной.
Даная затаила дыхание, глядя на неприступные горы. С одной стороны вершина горы рассекала ночное небо, а с другой выточенные изо льда вершины блестели в лунном свете. Впервые она поняла, что имеют в виду альпинисты, говоря о волшебстве гор, почему их так тянет на вершину покорять холодную, недоступную красоту. Горы, думала она, определенно предполагают вызов.
