— О! — воскликнула она, вытягивая руку и рассматривая царапину и выступившую кровь. — Ты испугал его, Келвин!
— Извини. Давай продезинфицируем. — Он быстро провел ее в ванную комнату, и в шкафу среди прочих медикаментов нашел антисептик и замазал царапину.
Каролина наблюдала за ним, раздумывая, кого это он только что по телефону назвал милой?
— Все в порядке, Кортни, ты будешь жить. А как насчет бутылки шампанского? Ты выглядишь так, что тебе следует выпить. Что произошло? В «Имиджисе» обвалилась крыша?
— Можно сказать, что да, или, по крайней мере, я думаю, это скоро произойдет, — вздохнула Каролина.
Наклонив голову набок, Келвин рассматривал ее печальное лицо.
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Нет. Спасибо. Но шампанское — это великолепно. — Вернувшись в гостиную, она устроилась на софе, поджав под себя ноги и уютно подперев подбородок рукой.
— Шампанское сейчас будет, дорогая, — сказал Келвин, направляясь в кухню.
Резко зазвонил телефон, и она раздраженно посмотрела на него. Ни с кем, ни с кем ей не хотелось говорить по телефону, кроме Джесси-Энн, конечно.
— Алло!
— Здравствуйте, можно Келвина?
Голос был женский, не знакомый Каролине.
— Это тебя, — сказала она, бросив трубку на софу. Келвин лениво вернулся в комнату, взял трубку и сел в огромное кресло у окна.
— Да, — сказал он, а потом: — Это опять ты! Дорогая, разве я не просил тебя не звонить? Да, я знаю. Конечно, я тоже.
Повесив телефон на плечо, он встал и ходил, измеряя пространство между ковром и окном.
Каролина наблюдала за его смуглыми босыми ногами, которые шлепали взад и вперед, и уже не притворялась, что не слушает. Чутье подсказало ей, что этот разговор касается и ее, и неожиданно ее надежный мир дрогнул.
— Конечно, да, дорогая, — говорил Келвин, — но ты знаешь, как обстоят дела… Ну, давай же не будем так… Да, я тоже. Извини, дорогая, ты не обижаешься? Конечно, в любое время. Пока.
Бросив трубку в углубление телефонного аппарата, он отправился на кухню. Ощущение тисков внизу живота превратилось в боль. Может, она просто глупа и надеялась, что все-таки ошибалась, но для нее разговор звучал так, словно Келвин разговаривал с кем-то, кого он очень хорошо знал. Очень близко было бы правильным словом, чтобы охарактеризовать интонацию. «О Боже!» думала она, крепко прижав руку к животу, она надеялась, что ошибалась.
— Иди сюда, дорогая, — позвал Келвин, выходя из кухни с наполненными бокалами. — Шампанское — самое лучшее средство, чтобы взбодрить тебя и всех уставших от работы людей.
— Чашка чая тоже известна тем, что творит чудеса, — отстраненно ответила она, избегая соблазна задать вопросы, которые дрожали у нее на губах?
— Итак, что нового в «Имиджисе»?
Он даже не собирался ничего говорить об этих двух телефонных звонках, он вел себя так, будто их просто не было. Каролина молча смотрела в свой бокал.
— Эй, Кортни, не может же все быть так плохо, — сказал он, беря ее руку и сжимая. — Нет ничего, что нельзя было бы поправить!
— Похоже, что у меня больше проблем на сегодня, чем я считала, — взорвалась она неожиданно. — Кого, интересно, ты называл «дорогая» по телефону, Келвин Дженсен?
Он с минуту пристально смотрел на нее, не отвечая, потом сказал:
— Кортни, это совсем не относится к тебе.
— О, а почему не относится ко мне? Разве я не живу здесь с тобой? Кортни и Келвин — счастливый дуэт? Тогда кто же «дорогая»?
— Она не имеет для меня никакого значения, Кортни. Просто девушка, которую я знаю, знал…
— Тогда, в прошлом? — Луч надежды засветился в ее глазах, но Келвин колебался.
Это смешно, думала она, что изо всех качеств, которые она ценила в Келвине, больше всего ей нравилась его прямота и откровенность, Келвин всегда говорил то, что думал.
— Слушай, дорогая, зачем мы начинаем все это? — наконец-то сказал он. — Я же сказал тебе, что она ничего для меня не значит.
— Ничего? Как это может быть — ничего? Она сегодня уже дважды звонила тебе! Может, она хочет приехать и остаться, как это делают старые друзья? — Каролина смотрела на него, кусая губы, чтобы не расплакаться. Неожиданно ей захотелось очутиться где-нибудь в другом месте, где угодно, только не здесь, говорить эти слова мужчине, которого она любила.
— Кортни, послушай, она никто, просто девушка, модель. Она была на съемках «Викинга» в Швеции…
— В Швеции? Но съемки «Викинга» были всего две недели назад, даже меньше, — может быть, дней десять.
— Ничего не было, дорогая, она ничего для меня не значит. Она просто милая девушка, и думаю, что сегодня она чувствовала себя немного одиноко, потому и позвонила мне.
— Так, как делала это в Швеции?
Келвин угрюмо посмотрел на нее:
— Я уже сказал тебе, что она для меня ничего не значит. Ты знаешь, как это бывает на выездных съемках — теряется ощущение времени, реальности… Всегда так одиноко, Кортни! Между людьми что-то происходит! Но никто не относится к этому серьезно. Это не имеет значения, это просто… развлечение.
Каролина осторожно поставила полный бокал, высоко вздернув подбородок, чтобы слезы не побежали по лицу, затем она встала и пошла через комнату, взяв туфли из угла, куда она бросила их.
— Эй, Кортни… дорогая, прости меня. Но я говорю тебе, что ничего не было. Черт возьми, Кортни, почему тебе понадобилось спрашивать меня! — Келвин рассерженно смотрел на нее, а она тоже смотрела на него, ослепленная слезами, которые теперь безостановочно текли по лицу.
— Черт возьми, а почему тебе нужно рассказывать мне? — сквозь слезы спрашивала она. — Мог бы притвориться. Мог бы придумать какое-нибудь оправдание. О, ты идиот, Келвин Дженсен! Я ненавижу тебя! — Она со всей силы ударила его ногой, направив тяжелый удар на голень.
— Боже! — Келвин отпрыгнул, потирая ушибленную до синяка ногу. — Для чего ты это делаешь, Кортни? Подожди минуту…
Когда она направилась к нему, он инстинктивно зашел за софу.
— Ну же, Кортни, это ничего, уверяю тебя, ничего не значит, дорогая. Я люблю тебя. Теперь посмотри, что ты сделала с нашим чудесным, мирным вечером.
— Что я сделала? Боже мой! — Охваченная отчаянием, гневом и болью, Каролина посмотрела на него, ища глазами, что можно было бы швырнуть, но единственное, что было под рукой, это хрупкая фарфоровая ваза с превосходными желтыми розами, которые он всегда покупал ей. Она не могла позволить себе швырнуть эту вазу, но, черт возьми, ей хотелось, чтобы ему было также больно, как и ей. Только посмотрите на него в кашемировом свитере и белых брюках. Подарок Господа одиноким моделям. Неожиданно она поняла, что ей делать. Развернувшись на каблуках, она прошла в спальню. Встроенный шкаф был набит одеждой, спортивным инвентарем, на три четверти принадлежащими Келвину. Дотянувшись, Каролина сняла его кожаный пиджак от Версаччи, дюжину костюмов от Армани, плащ от Джанфранко Ферре, запихивая это в огромный баул, потом сверху швырнула ботинки от Гуччи.
