даже Громыко позавидовал бы. И чего ты в результате добилась? Повесила на нас еще и обустройство Виленского края?
— Ну, во-первых, Валя именно этого и добивался.
— Ты себя хорошо чувствуешь? Или просто мухоморами объелась?
— Нет. В смысле, хорошо себя чувствую. Валя давно уже с офицерами Слащева разыгрывал разные варианты противостояния фашистам, и у него как раз было узкое место на линии Сталина в этом районе, он даже со мной советовался…
— Ты же у нас стратег известный, да…
— … насчет авиационного прикрытия этого района на время укомплектования нашими ребятами укрепрайонов. И говорил, что если бы здесь передовую линию обороны отодвинуть в Виленский край, то времени будет достаточно и линию Сталина здесь и в Белоруссии фашист не пройдет. Но в Литве, и там более в Советской Литве передовую линию нам никто выстроить не позволит… а чего это все наши собрались? — внезапно сменив тему разговора, Ира показала на выстроившиеся возле дома автомобили.
— На ужин пораньше приехали? Ладно, сейчас они нам сами все расскажут.
Рассказ был недолгим:
— Сережа Костриков помре, — именно этими словами встретила Олю с Ирой Гуля. — Не выдержало сердце пламенного революционера напор сразу двух балерин с низкой социальной ответственностью…
— Это как? — удивила Ира.
— Это так. Медведев уже обеих арестовал, так что инфа вряд ли станет достоянием гласности, он, в смысле Медведев, уже мне звонил, спрашивал, нет ли у меня каких-то таблеток чтобы балеринам этим память стереть: мужик он все же адекватный, не хочет даже этих сук просто терминировать от греха подальше. Тем более, что у них ума хватило нужных врачей вызвать, так что Костриков уже в больнице концы отдал, то есть помер достаточно пристойно. Но вот что будет дальше…
— Ничего не будет, — постаралась «успокоить» военврача Света. — Жданов уже второй год в замах ходит, будет теперь в Ленинграде первым, а с ним мы уже хорошо познакомились. Он, правда, пока против нашей идеи с переселением поляков… да, а как у вас в Москве все прошло?
— Думаю, хорошо. И Сталин, и Молотов согласились с передачей Вильно в Белоруссию.
— А что литовцы?
— Их что, кто-то будет спрашивать? Валя где?
— У Слащева, они там что-то вроде задумали… сказал, что к ужину будет, и мы тогда еще кое-что обсудим.
— А я говорила, что эти бордели давно уже прикрыть следовало, — не удержалась Ира. — Надеюсь, что теперь-то Иосиф Виссарионович меня поддержит…
— Помечтай, помечтай, — усмехнулась Оля. — Пока верные ленинцы окончательно не переведутся, советский балет будет цвести и пахнуть…
— И не будем уточнять, чем пахнуть конкретно, но я все же Сталину свою точку зрения изложу. Хуже-то не будет…
Хуже от демарша Ирины действительно никому не стало, впрочем, не стало и лучше: похоже, что Сталин её идею просто проигнорировал. Оно и понятно: стране точно было не до балета. Особенно не до балета было Вячеславу Михайловичу: нарком иностранных дел Молотов как мог давил на финнов и трибалтов, а председатель Совнаркома Молотов крутился изо всех сил, крепя производственную базу Красной Армии. Причем в делах прибалтийских в наркоминделе особого успеха не проглядывалось.
История раскручивалась все стремительнее, и уже двадцатого октября, после очередного «неудачного» раунда переговоров, когда машина с финскими дипломатами пересекла границу у Белоострова, с финской стороны по советской погранзаставе начали стрелять из пулемета. Так как это была уже не первая провокация финнов, Мерецков — командующий ЛенВО — давно уже успел отдать приказ на финские провокации отвечать огнем на подавление. И финский пулемет подавили практически мгновенно: по согласованию с Мерецковым на всех погранзаставах были и «прикрепленные» снайпера из снайперских школ Слащева. И они тут же пулеметчиков приголубили, а затем — ну чтобы два раза не вставать — помножили на ноль и командира финской погранзаставы, с любопытством наблюдавшим за результатами работы своего пулемета. Позже Петруха сказал, что вроде бы этот командир был то ли сыном, то ли братом служившего поблизости полковника. А может быть и не был, но финны через полчаса выкатили на прямую наводку две трехдюймовки и сровняли с землей… нет, не погранзаставу, а Белоозерский вокзальчик. Не «в бессильной злобе», а потому что в здании был как раз «пункт обогрева» пограничников.
Молотов выставил финнам ультиматум, потребовав отвести все финские войска на двадцать пять километров от границы, финны ответили практически матом — и в среду первого ноября советские войска перешли границу…
А еще в понедельник двадцать девятого октября Павел Сухой с грустью ходил вокруг своего новенького самолета. Рядом с ним ходил и Архип Люлька, который должен был предоставить для этого самолета моторы — и он обещанные моторы сделал, но вот совместить изделия обеих конструкторов не получилось. Просто потому, что изделие «экспериментального моторного завода» было на два сантиметра «толще» чем предназначенная для него гондола.
— Павел Осипович, а тебе эти гондолы переделывать долго? А то я-то всяко эти миллиметры с мотора не срежу.
— Да я это понимаю, мне интересно, где это мы так промахнулись? А переделывать… даже если чертежи завтра новые сделаем, пока их на завод доставят, пока готовые сюда привезут — это минимум десять дней не считая времени на изготовление. Ладно, пошли к расчетчицам, посмотрим как быстро они пересчитать гондолу смогут. Там же в программе вроде лишь одну цифру поменять надо.
Несмотря на то, что с расчетным отделом Павел Осипович работал уже не первый год, он все еще относился к девочкам-расчетчицам с тайным трепетом. Ну, сидит в огромном зале пара сотен молодых девчонок, ну стучит по клавишам в соответствии с лежащими перед ними бланками программ… Тут ни опыта, ни знаний особых не требуется, большинство девочек, работающих расчетчицами, только восьмилетку закончить успели — но в результате их работы вдруг рождается математически обоснованная конструкция важного элемента самолета. Или не рождается — что гарантированно было следствием ошибки инженера, этот элемент проектировавшего. А от девочек-то лишь требовалось в верном порядке кнопки нажать — но поди ж ты, толпа бывших школьниц легко ловила на ошибках и опытнейших инженеров. Правда почему не вышло у них конкретно эту ошибку отловить…
В зал к расчетчицам Павел Осипович заходил лишь при острой необходимости: все же, даже не смотря на то, что все стены в зале и потолок были обиты специальными «звукопоглощающими» панелями, а каждая из расчетчиц сидела в отдельной «коробке» из таких же панелей, треск сотен «Рейнметаллов» его очень раздражал. Внезапно он задумался о том, сколько же денег было потрачено Ириной Алексеевной на все расчетные отделы ее многочисленных
