Но опытный глаз Орво сразу же определил, что это не шлюпка, а вельбот.
– Уэленцы едут! – закричал он и побежал вниз с холма. – Подмога к нам идет!
Скоро все узнали уэленский вельбот, набитый людьми. Над всеми возвышался милиционер Драбкин, и на шлюпке у него алела красная полоса. И еще несколько человек на вельботе были в краснополосых шапках.
– Что ты так нарядился, Драбкин? – весело спросил его Джон.
– Красная гвардия, – важно ответил Драбкин, прыгая на гальку.
Американские туристы подтягивались к берегу. Некоторые из них тащили мешки с пушниной, купленной у Армоля.
– Пришел долгожданный пароход из Советской России, – сказал Тэгрынкеу. – Все привез, даже Красную гвардию.
Антон торопливо описал все происходящее в Энмыне, и Тэгрынкеу спокойно отдал приказ Драбкину:
– Пойдите к шлюпкам и отберите пушнину. Пусть Армоль вернет деньги, которые он получил.
Красногвардейцы направились к туристам, которые уже начали поспешно усаживаться в шлюпки. Драбкин пользовался десятком английских слов, но их оказалось вполне достаточно, чтобы туристы поняли, что приехали правительственные власти. Один из туристов подошел к Тэгрынкеу.
– Я заявляю протест против произвола, – сказал он энергичным голосом.
– Во-первых, вы нарушили государственную границу Советской республики, – с улыбкой ответил Тэгрынкеу, – во-вторых, вы без разрешения купили пушнину. Это рассматривается как контрабанда и конфискуется без возмещения. Но Армоль вернет вам деньги.
К берегу уже шел Армоль. Деньги он нес в небольшой кожаной сумочке, в которой обычно хранил патроны.
– Армоль, отдай деньги и забери пушнину, – спокойно приказал Тэгрынкеу.
Армоль мрачно вывалил смятую кучу долларов прямо на гальку.
Мешки с пушниной легли у его ног.
– А теперь можете отправляться обратно, – строго сказал Тэгрынкеу. – И не советую высаживаться на берег! Вы получили предупреждение, а дальше будете отвечать по закону.
Туристы торопливо уселись в шлюпки, и матросы взялись за весла. Никто больше не фотографировал, лишь кинооператор продолжал вертеть ручку своего стрекочущего аппарата, медленно водя объективом по растущей на берегу толпе энмынских жителей, среди которых выделялись краснополосыми шапками красногвардейцы.
– Пароход разгрузили в Инчоуне, а потом придет к вам, – деловито сообщил Тэгрынкеу. – Это только первый пароход. На следующий год на Чукотку придут много кораблей, и тогда мы по-настоящему начнем строить новую жизнь. А прежде чем строить, вы знаете, надо очистить место, где будет поставлен новый дом. Завтра утром с отрядом красногвардейцев мы отправимся в тундру ловить остатки банды Бочкарева. Говорят, что они побывали у вас.
– Были, – кивнул Орво, – связали меня. Ильмоч махал ножом перед моим носом.
– Больше не будет махать, – решительно заявил Тэгрынкеу. – Он стал настоящим разбойником. Бандиты, которых он приютил, бродят по тундровым стойбищам, грабят оленеводов, насилуют женщин и убивают пастухов. Если кто желает, тот может пойти с нами.
– Все желаем, – ответил за всех Тнарат. Вельбот, на котором приехали ревкомовцы, вытащили на берег, закрепили подпорками, но не расходились, ожидая, когда уйдет американский пароход.
– Пойду посмотрю, что с лежбищем, – сказал Джон и двинулся на свой наблюдательный пост на скале.
Поднимаясь по крутой тропке, он слышал, как грохотали якорные цепи, и каждый звук отдавался у него в сердце беспокойством за судьбу моржового лежбища. Если моржи уйдут… Трудно даже представить, что будет зимой.
Джон поднялся, удобно расположился и приложил к глазам бинокль. На узкой галечной косе под нависшими скалами копошились моржи. Пока они вели себя спокойно, резвились в прибрежном мелководье, рыли клыками гальку, отыскивая вкусных моллюсков.
Джон перевел бинокль на пароход.
Якоря уже были подняты, и за кормой посветлела вода, – заработали винты. Пассажиры черными точками стояли у борта и смотрели на берег. Джон снова вспомнил, как он входил в кают-компанию, как слышал родную речь, как ему мерещилось лицо Джинни, и внутренне улыбнулся: каким далеким и чужим стал ему тот мир! Сон в начале тумана кончился. Начиналось пробуждение, и иней с порога старой яранги перешел на его волосы.
Пароход двинулся вперед и стал медленно разворачиваться, беря направление на северо-восток.
Ход корабля становился заметнее, и Джон с радостью отмечал, что корабль удаляется от заветного лежбища. Вдруг он увидел стремительно поднимавшийся клубок белого пара над дымовой трубой, а потом до его уха дошел тяжелый, рвущий воздух протяжный гудок, который потряс скалы, отозвался эхом и прокатился по всему побережью.
Джон вскинул бинокль. Моржи, налезая друг на друга, устремились от узкой галечной косы. У берега невозможно было разобрать границу воды: вал моржовых тел покрыл прибой и выплеснулся в открытое море. Лежбище было погублено.
Джон в ярости схватил винчестер и выстрелил вслед уходящему кораблю.
24
Вельбот перетащили на лагунную сторону косы, на которой стояли яранги Энмына, спустили на воду. Прихватили еще и байдару, которую намеревались перетащить на себе до верховья реки Чаайваам, – по ней можно было спуститься до водораздела, где, по предположениям, кочевал Ильмоч.
Тэгрынкеу настоял, чтобы вместе с красногвардейцами в тундру отправился и Джон.
– Антону надо оставаться в школе, Тнарат нужен, чтобы поохотиться, пока льды не подошли.
Взвалили на себя байдару и пустились по подмерзшим кочкам к синеющим вдали горам.
Джон шагал вместе со всеми, подставив плечо под охваченный моржовой кожей борт байдары, и корил себя за то, что согласился, поддался уговорам Тэгрынкеу.
Вся его нынешняя жизнь стала отступлением от намерений не вмешиваться в дела белых людей, стоять в стороне от работы Советов. Но ничего не получилось. Работа этих Советов оказалась настолько тесно связанной с делами местных жителей, что стоять в стороне означало вовсе отказаться от участия в жизни своего селения. «В деле с бандитами, которых привел Ильмоч, я выступил на стороне Советской республики, именем Советской власти требовал от капитана туристского парохода покинуть берег Чукотки, и вот теперь шагаю с отрядом красногвардейцев», – думал Джон Макленнан и старался разобраться в собственных мыслях: плывет ли он по течению и окружающие его события несут его или все в его поступках сохраняются остатки собственной воли?
К концу первого дня достигли небольшой речушки и устроили привал, разбив палатку под защитой борта кожаной байдары.
Набрали на озерном берегу сухого кустарника и разожгли костер. Красногвардейцы поснимали сапоги и с наслаждением окунули натруженные ноги в прохладную тундровую воду.
– На пароходе, кроме красногвардейцев, приехали еще новые люди, – рассказывал Тэгрынкеу, подкладывая под чайник сухие веточки. – Среди них есть настоящий доктор, который умеет лечить все болезни. Он привез лекарства и даже ножи, чтобы резать живого человека. И еще заявил, что будет помогать женщинам рожать. Насчет этого у людей большие сомнения. Не надо было ему такого говорить. Сразу восстановил против себя женщин. Но парень хороший; на следующий год жену ждет. Она тоже доктор. Одно плохо – мало новых торговцев. В Энмыне надо открывать лавку, и не знаем, кого поставить. Может, ты возьмешься?
– Я – торговцем? – с негодованием спросил Джон. – Никогда!
– Ведь ты же будешь торговать народным товаром и для народа, – возразил Тэгрынкеу.
– Я никогда этим делом не занимался.
– Однако в Номе ты очень хорошо торговал, а когда покупал вельбот, и мотор – все удивлялись, потому что ты купил их дешево, – напомнил Тэгрынкеу.
– Каждый разумный человек сможет это сделать. Если знает истинные цены на товары, – ответил Джон.
– Значит, ты знаешь настоящие цены на товары, – подхватил Тэгрынкеу. – Мы хотим передать вашему селению новый вельбот с мотором. Единственный, который привез пароход.
– Вельбот нам очень нужен, – оживился Джон. – Возле наших берегов прибрежный лед держится гораздо дольше, чем у вас возле Берингова пролива, да и приходит раньше. На кожаной байдаре во льдах плавать опасно.
– Артель надо организовать, – продолжал Тэгрынкеу. – Вельбот можем передать только артели, общественной организации.
– Ну это не так сложно, – ответил Джон. – У нас и так по сути уже артель.
– И назовем вашу артель – Товарищество, – мечтательно произнес Тэгрынкеу. – Товарищество Торвагыргын.
– Дело не в названии, – заметил Джон.
– Верно, не в названии, но это очень хорошо, когда появляются новые слова, новые названия – значит, жизнь идет вперед, значит, человек поднимается с колен на ноги.
Холод наползал с открытого озера, подмерзшая трава ломалась от малейшего движения. Джон лежал на лоскуте моржовой кожи, который защищал его от сырости и стылой земли, и смотрел широко открытыми глазами в низкое, сырое, серое, как одеяло, небо.
