— Басилей будет судить целые миры. Например, он может решать, не пора ли на этой планете назначить Судный день. Разумеется, после тщательного изучения каждой отдельной души.
— То есть он приведет в действие механизм Страшного суда?
— Именно. Он представит Всевышнему свое свидетельство об этой планете. Он даст сигнал Исрафаилю трубным гласом возвестить конец света. Он громогласно произнесет имя Анафаксе-тона, собирая всех, живущих на земле, пред Высшим судом. Он-то и будет главным ангелом Апокалипсиса, подлинным провозвестником Страшного суда и разрушителем миров. Ачто касается внешнего вида, мы тут подумали и решили, что можно сделать его похожим на...
— Довольно,— прерывает его Каннингэм,— об этом поговорим в другой раз.
Он снова отключает машину на ночь, наливает себе немного выпить и придвигается к окну. Накрапывает дождь. Не лучшая погода для поездки за город.
Обстоятельства складываются неблагоприятным образом, но Каннингэм, несмотря ни на что, отправляется в гости. Джоаны не будет. Она позвонила ему в последний момент, чтобы извиниться. Сослалась на простуду, хотя по голосу не заметно. Впрочем, может быть, это итак. А еще вероятнее, нашла себе более интересное занятие на субботний вечер. Но он уже настроился идти. И вот около восьми часов дождливым осенним вечером он подъезжает к Сан-Матео.
Дом, куда он приглашен, находится вовсе не в фешенебельном пригороде, как воображал Каннингэм, а в тесном, застроенном центре. Обстановка напоминает старые добрые студенческие времена: потертая мебель, дешевый стереопроигрыватель. В комнате звучит поп-музыка двадцатилетней давности, гости заняты нехитрой компьютерной игрой. Хозяин дома занимается торговлей компьютерами в большой компании в Сан-Хосе, и большинство гостей так или иначе связаны с этой сферой. Футуролог из Нью-Йорка не приехал, как, впрочем, и разрекламированный Джоаной биосоциолог. Видеопоэты — обычная парочка голубых, которые заняты только друг другом и напитками. Специалист по языку обезьян, краснолицый, разомлевший от избытка спиртного субъект, развлекает пухлую дамочку, увешанную побрякушками с астрологической символикой. Каннингэм проходит сквозь толпу гостей. Он не заговаривает ни с кем, и никто не обращается к нему. Замечает открытые бутылки красного вина на круглом столике возле окна и подходит, чтобы наполнить свой бокал. Он так и остается здесь, скованный странным оцепенением, и представляет, как он мог бы начать свой захватывающий рассказ об ангелах. Рассказать ли им, как Итуриэль поразил своим копьем Сатану в райских кущах, когда враг рода человеческого склонился к Еве, нашептывая ей греховные слова? Он мог бы поведать им о могущественном иерархе Атафиэле, поддерживающем небесный свод тремя пальцами. Но он не произносит ни слова. К нему подходит худощавая женщина, глаза ее поблескивают любопытством.
— А вы чем занимаетесь? — спрашивает она.
— Я программист,— отвечает Каннингэм.— В основном я веду беседы с ангелами, но в свободное время делаю кое-что для министерства обороны.
Она заливается пронзительным смехом.
— Вы разговариваете с ангелами? Ничего подобного в жизни не слыхала!
— Я не ошиблась, вы упомянули ангелов? — вступила в разговор дама, перегруженная астрологической символикой.
Каннингэм с улыбкой пожимает плечами и отворачивается к окну. Дождь усиливается.
«Надо собираться домой. Торчать здесь не имеет смысла»,— думает он и снова наполняет свой бокал.
Специалист по языку обезьян, кажется, всерьез настроен увести с собой астрологическую даму, но та норовит избавиться от него и придвинуться ближе к Каннингэму. Для чего? Поговорить с ним об ангелах? Он присматривается к ней получше: тяжелый бюст, вид какой-то неряшливый. Нет, он не хочет обсуждать с ней свои дела. Да и вообще он никому больше не собирается рассказывать про своих ангелов.
Она продолжает:
— Мне показалось, вы интересуетесь проблемой ангелов... Дело в том, что я тоже. Я изучала...
— Ангелы? — не дает ей договорить Каннингэм.— Ничего подобного, вы ослышались.
— Подождите!
Она пытается что-то объяснить, но он, не дослушав, поднимается и выходит. Он выходит прямо в дождливую октябрьскую ночь. Долго ищет ключ от машины, не сразу открывает дверцу. Домой возвращается около полуночи.
Каннингэм вызывает Рафаила. Архангел излучает мягкое золотистое сияние.
— Басилеем будешь ты,— объявляет Рафаил,— Мы решили большинством голосов.
— Как я могу стать ангелом? Я же человек,— протестует Каннингэм.
— Ничего страшного. Прецедентов хватает. Енох вознесся на небо и стал ангелом. Такая же история произошла с Илией. Святой Иоанн Креститель тоже был ангелом. Программу для тебя мы уже составили. Она готова и заложена в компьютер. Стоит тебе вызвать Басилея, и ты сам убедишься в этом: ты увидишь себя на экране.
— Нет.
— Но почему ты отказываешься?
— Аты и в самом деле Рафаил? Соблазняешь меня, точно демон-искуситель. Может, ты Асмодей, Астарот, Бельфегор? Признайся!
— Я Рафаил, а вот ты Басилей.
Каннингэм задумывается, но от усталости не может сосредоточиться.
Надо же, ангел! Басилей. А почему бы и нет? Вот так, в ненастный осенний вечер приезжаешь с больной головой из кретинской компании, а тебе объявляют, что ты ангел, да еще причисленный к высшему лику. А может, так лучше? Почему бы не попробовать, черт побери?
— Ладно,— соглашается он,— пусть я буду Басилеем.
Он нажимает на клавиши и связывается с компьютером министерства обороны. Еще несколько нажатий на клавиши, и он посылает сигнал, имитирующий начало боевых действий, компьютерам на советской стороне. Для верности. Пусть обе стороны получат этот сигнал. У этой планеты остается шесть минут мирной жизни. Шесть минут жизни вообще. Нет, он не допустит ошибки. Сигнал будет принят. Все-таки специалист Каннингэм первоклассный. Немногие знают программирование так, как он.
Перед ним снова является Рафаил.
— Пока еще есть время, вызови Басилея. Ты должен посмотреть на себя со стороны.
— Ну конечно. Что я должен набрать?
Каннингэм начинает набор.
Явись, Басилей! Мы с тобой одно целое!
Каннингэм с изумлением вглядывается в экран, а часы продолжают отсчитывать последние минуты этого мира.
Иголка в стогу времени
© Перевод А. Орлова
Ощутив характерную сухость во рту, Миккельсен понял: Томми Хэмблтон опять лезет в его прошлое. У одних в такие моменты звенит в ушах, у других дрожат пальцы или немеют плечи. Симптомы разные, но значение всегда одно и то же: кто-то меняет ваше прошлое. Ретроактивная трансформация. Жизненный путь в определенной точке прошлого меняется, и с ним меняется настоящее. Ничего необычного в этом нет: один из мелких недостатков современности, по общему мнению. Как правило, изменения бывают незначительны.
Однако в данном случае все очень серьезно: Томми Хэмблтон намерен разрушить брак Миккельсена. Вернее, сделать так, чтобы этот брак не состоялся. В панике Миккельсен позвонил домой — убедиться, что Джанин не исчезла из его жизни.
На экране расцвели черты ее прекрасного лица: темные волосы, изысканные тонкие скулы, печальные глаза. Джанин, видимо, тоже что-то почувствовала — ей было явно не по себе.
— Ник? Опять фазовый переход?
— Думаю, да. Томми нанес очередной удар. Теперь одному богу известно, что он напутал в нашей жизни.
— Давай проверять...
— Хорошо. Как тебя зовут?
— Джанин.
— А меня?
— Ник. Николас Перри Миккельсен. Видишь, ничего серьезного.
— Ты замужем?
— Разумеется, милый. За тобой.
— Рано расслабляться... Где мы живем?
— Лантана-Кресент, одиннадцать.
— Дети у нас есть?
— Дана и Элиза. Дане пять лет, Элизе — три. Нашу кошку зовут Минибел, и...
— Ладно, пока все в порядке,— Миккельсен помолчал. — Как я ненавижу эту сухость во рту, Джанин! Что он сломал на этот раз?
— Наверняка ничего важного, милый. Надо довести проверку до конца, тогда узнаем. Не беспокойся.
— Не беспокоиться? Хорошая мысль.
Прикрыв глаза, Миккельсен глубоко вздохнул.
Мелкие недостатки современной жизни. Интересно, в ту эпоху, когда время просто текло из вчера в сегодня, люди тяготились стабильностью? Было ли им скучно? К добру или к худу, сейчас все иначе. Ложишься в постель жителем Дартмута — просыпаешься гражданином Колумбии. Считаешь, что так всегда и было. Садишься в самолет, который взрывается над Кипром, но страховой агент принимает меры: сместившись назад по оси времени, ты опаздываешь к вылету. Новый, текучий и непостоянный образ жизни. При таком порядке всегда можно создать еще один шанс. Прошлое открыто для каждого, надо лишь купить билет. Но что толку, если Томми Хэмблтон может сделать так, что Миккельсен исчезнет, будто и не жил никогда, а потом жениться на Джанин?
