известное создание — индейского чудотворца Мисквамакуса, злое влияние в моем романе Маниту, для противостояния стае вампиров.
Мой издатель согласился, так что этот рассказ не только самостоятельное развлечение, но и предыстория новой вампирской эпопеи. Что касается зеркал, о них я тоже не забыл. Они появляются как серебряные пластины дагерротипа в моем новой книге «Darkroom», хоррор-романе о ранней фотографии. Вы когда-нибудь задумывались, почему первобытные племена не любили фотографироваться? И, если уж на то пошло, вы когда-нибудь видели фотографию вампира?
Конечно нет: с вампирами вы должен встретиться лично. Ночью. В зеркале.
Перевод: Шамиль Галиев
Иллюстрации: Frazer Irving
Камелот
Graham Masterton, «Camelot», 2004
Джек соскабливал измельчённый чеснок с разделочной доски в глубокую сковороду, когда в дверь ресторана кто-то постучал.
— Чёрт, — выдохнул он. Он снял сковороду с плиты и вытер руки о фартук. Стук повторился, на этот раз громче, да так, что ручка двери задребезжала.
— Да слышу я! Слышу!
Огибая круглые столики и венские стулья, он направился к двери. Жёлтые льняные жалюзи на окнах были опущены, и он мог лишь различить два силуэта.
Раннее утреннее солнце искажало силуэты людей, стоящих за дверью, и воображение рисовало сгорбленных волкоподобных чудовищ.
Он отодвинул задвижку и открыл дверь. На пороге стояли двое мужчин в серо-коричневых плащах. Один был брюнет с приглаженными волосами и сломанным носом. Другой — тучный рыжеволосый мужчина с капельками пота над верхней губой.
— Да?
Брюнет показал золотой жетон.
— Сержант Эли Уоксмен, полиция Сан-Франциско. Вы мистер Джек Келлер?
— Да, это я. Что-то случилось?
Сержант Уоксмен открыл блокнот и, с трудом разбирая собственный почерк, прочёл:
— Вы проживаете по адресу: три-шесть-шесть-три, Гелиограф-стрит, квартира два?
— Все верно. Да ради бога, скажите уже, в чем дело!
— Вы состоите в отношениях с мисс Жаклин Фронсарт, двадцать четыре года, студенткой факультета балтийского пения в Институте Балтийского пения?
— Верно.
Сержант Уоксмен закрыл блокнот.
— Мистер Келлер, мне очень жаль, но мисс Фронсарт зазеркалилась.
— Что?
Сегодня около половины десятого утра ваши соседи услышали её крик. Один из соседей вломился в вашу квартиру и обнаружил её. Они пытались вытащить её, но не смогли.
— Боже, — Джек не верил своим ушам. — А какое… которое зеркало?..
— Большое зеркало на подставке. В спальне.
— Господи. А где оно сейчас? Оно же не разбилось, ведь нет?
— Нет, оно в целости и сохранности. Мы не стали его трогать. Если хотите, коронёр унесёт его. Решение целиком и полностью за вами.
Джек стоял, прикрыв глаза рукой. Может быть, если он отгородится от внешнего мира на достаточно долгое время, то детективы исчезнут, и окажется, что все это ему лишь привиделось? Но даже с закрытыми глазами он слышал шорох плащей и беспокойный скрип подошв по гладко отполированному полу. Наконец, он снова посмотрел на них и сказал:
— Я купил это зеркало где-то полгода назад. Владелец поклялся, что оно безопасно.
— Вы не могли бы сказать, где именно вы его приобрели?
— В антикварной лавке в округе Сонома. Где-то у меня должна быть его визитка.
— Не волнуйтесь, мы найдём его, если это будет необходимо. Однако не стану вас обнадёживать: вряд ли вы можете рассчитывать на компенсацию.
— Господи… Да не нужна мне никакая компенсация. Я только…
Он представил Жаклин, как она стоит у него на балконе, и из одежды на ней лишь большая соломенная шляпа, а на шляпе нелепо громоздятся персики, груши, бананы. Будто в замедленной съёмке, она оборачивается на него. Влажные, широко посаженные карие глаза делают её похожей на прекрасную рыбу. Загорелые плечи украшены узорами из хны. Огромная грудь с сосками цвета спелой сливы. «Желание — я вижу его в каждом твоём взгляде», — шепчет она. Она всегда говорит шёпотом, чтобы сохранить голосовые связки для пения.
Она жёстко толкает его на яркий разноцветный плед и, расставив ноги, садится ему на грудь. Затем она показывает ему себя, свою гладко выбритую вагину, раздвигает пальцами половые губы — и демонстрирует зелёное пёрышко канарейки, торчащее из уретры. «Плюмаж тщеславия», — шепчет она.
Сержант Уоксмен положил руку Джеку на плечо и сочувственно сжал его.
— Мне действительно очень жаль, мистер Келлер. Я сам видел её, и… она была очень необычной, не так ли?
— Что мне теперь делать? — спросил Джек. Впервые в жизни он чувствовал себя брошенным на произвол судьбы, будто человек, который остался один в лодке с единственным веслом и кружится на одном месте, а помощи ждать не от кого.
— Люди принимают разные решения, сэр, — сказал рыжеволосый детектив.
— Решения? Какие решения?
— Что делать с зеркалами, сэр. Кто-то относит их в подвал или на чердак в надежде, что однажды мы сможем освободить их близких. Некоторые… хм. Некоторые устраивают похороны, закапывают их в землю.
— Закапывают в землю? Впервые о таком слышу.
— Это довольно необычно, сэр, но так многие поступают. Кто-то просто накрывает зеркало простынёй или одеялом и оставляет на прежнем месте, но некоторые учёные считают, что это слишком жестоко по отношению к находящемуся в нем человеку, поскольку он будет продолжать слышать все, что происходит по эту сторону.
— Боже мой, — сказал Джек.
Рыжеволосый детектив достал сложенный носовой платок и промокнул лоб.
— И все-таки большинство…
— Что — большинство?
— Большинство рано или поздно разбивают зеркала. Думаю, это сродни отключению аппарата жизнеобеспечения.
Джек уставился на него.
— Но если разбить зеркало… что будет с человеком внутри него? Он останется в ловушке в каком-то зеркальном мире? Или разобьётся вместе с ним?
Сержант Уоксмен торжественно произнёс:
— Мы не знаем ответа на этот вопрос, мистер Келлер, и я сильно сомневаюсь, что когда-нибудь узнаем.
Когда детективы ушли, Джек запер дверь в ресторан и прислонился к ней спиной, по его лицу бежали липкие, тёплые слезы — словно ему выкололи глаза, и теперь они стекали по щекам.
— Жаклин, — простонал он. — Жаклин, почему ты? Почему из всех людей — именно ты?
Он упал на колени на полированный дубовый паркет, скорчился от физической боли утраты и продолжал всхлипывать сквозь стиснутые зубы.
— Почему именно ты, Жаклин? Почему? Ты так красива, почему ты?
Он прорыдал почти десять минут, после чего понял, что не может больше. Он встал, взял со столика салфетку, промокнул слёзы и высморкался. Он оглядел пустые столики. Вряд ли он вообще когда-либо откроет ресторан снова. «Ресторан Келлера» останется в прошлом, как и Жаклин.
«Господи, — подумал он. — Каждое утро мы просыпаемся, встаём с постели и даже не задумываемся о том, когда судьба нанесёт нам очередной удар».
