я не вижу причин что-либо менять в нашем первоначальном предложении. Условия остаются прежними.
– Двадцать восемь рупий в неделю?!
– Да.
– Вы искренне считаете, что я могу на это согласиться?
– Решать вам.
– Но моя квалификация… И опыт… – беспомощно пробормотал Хареш, махнув рукой на свое резюме.
Мистер Новак не удостоил этих слов ответом. Он напоминал старого, безучастного лиса.
– Пожалуйста, пересмотрите свое предложение, мистер Новак.
– Нет, – тихо ответил он, глядя на Хареша ровным и, казалось, немигающим взглядом.
– Я приехал сюда из Дели! Дайте мне хотя бы полшанса. Я работал на руководящей должности и имел достойный оклад, а вы просите меня согласиться на еженедельную заработную плату простого рабочего – даже не бригадира или хотя бы старшего мастера! Вы ведь понимаете, что это несправедливо?
– Нет.
– Председатель совета директоров…
Голос мистера Новака тихим ударом кнута рассек воздух:
– Председатель попросил меня рассмотреть ваше резюме. Я выполнил его просьбу и отправил вам соответствующее письмо. На этом тема должна была быть исчерпана. Вы напрасно приехали сюда из Дели, и я не вижу причин менять свое решение. Всего вам доброго, мистер Кханна.
Хареш, негодуя, встал и вышел. На улице по-прежнему лил дождь. В электричке до Калькутты он стал гадать, что делать дальше. Новак вытер об него ноги, и это было нестерпимо унизительно. Он никогда не опускался до такого рода просьб, а тут и просьбы не сработали.
Впрочем, в Хареше сейчас говорила не только гордость. Чтобы ухаживать за Латой, он должен во что бы то ни стало устроиться на работу. Его знаний о госпоже Рупе Мере хватало, чтобы понимать: она никогда не позволит дочери выйти за безработного. Да Харешу и самому не пришло бы в голову просить Лату разделить с ним нищенское существование. И как ему теперь смотреть в глаза дяде Умешу, что ему сказать? Как горько будет мириться с его шпильками и насмешками, это просто невыносимо и немыслимо…
Хареш решил взять быка за рога. В тот день он несколько часов стоял под дождем возле головного офиса «Праги» на Камак-стрит. И на следующий день тоже. В результате этой разведки он смог выяснить, когда господин Кханделвал приходит на работу и уходит домой. Ровно в час дня он покидал офис и отправлялся обедать.
На третий день, когда в час дня ворота перед офисом распахнулись, чтобы выпустить председательский «остин-ширлайн», Хареш шагнул на дорогу прямо под колеса автомобиля. Водитель был вынужден остановиться, а охранники суетливо забегали туда-сюда, не зная, что предпринять – заговорить с возмутителем спокойствия или попросту оттащить его прочь. Господин Кханделвал, однако, узнал его и открыл окно.
– А! – воскликнул он, пытаясь вспомнить имя.
– Хареш Кханна, сэр…
– Да-да, помню, Мукерджи приводил вас ко мне, когда я был в Дели. Что случилось?
– Ничего. – Хареш говорил спокойно, но выдавить улыбку все же не смог.
– Ничего? – Кханделвал нахмурился.
– Если на фабрике «Джеймс Хоули» мне предлагали семьсот пятьдесят рупий в месяц, то мистер Новак сказал, что не готов платить больше двадцати восьми рупий в неделю. Похоже, квалифицированные сотрудники «Праге» не нужны.
Хареш не стал упоминать, что щедрое предложение было впоследствии аннулировано, и мысленно порадовался, что на той встрече в Дели речь об этом не зашла.
– Хмм, – протянул господин Кханделвал. – Загляните ко мне послезавтра.
Когда два дня спустя Хареш явился на встречу, господин Кханделвал раскрыл на столе его досье. Быстро просмотрев бумаги, он кивнул Харешу и сказал:
– Я изучил вопрос. Гавел ждет вас завтра на собеседование.
Гавел был генеральным директором Прагапура.
У господина Кханделвала, похоже, не осталось вопросов к Харешу. Он лишь справился о делах Мукерджи и молвил на прощание:
– Что ж, посмотрим, как все пройдет.
Никакой преувеличенной заботы о судьбе Хареша он не выказал.
13.27
Хареш тем не менее воодушевился. То, что его пригласили на собеседование к Гавелу, означало, что Кханделвал заставил чехов всерьез отнестись к соискателю. На следующий день, садясь в электричку, которая через сорок пять минут должна была доставить его в Прагапур, он чувствовал себя гораздо увереннее.
Личный помощник генерального директора сообщил ему, что Новака на собеседовании не будет. Хареш облегченно выдохнул.
Через несколько минут Хареша пригласили в кабинет генерального директора Прагапура.
Павел Гавел – так его назвали выдумщики (или идиоты?) родители, не подумав, какие издевательства и насмешки сыну придется терпеть в школе, – был невысокого роста и почти такой же ширины.
– Садитесь, садитесь, садитесь… – сказал он Харешу.
Хареш сел.
– Покажите руки.
Он протянул мистеру Гавелу свои руки ладонями вверх.
– Выгните большие пальцы.
Хареш попытался выгнуть их как можно сильнее.
Мистер Гавел засмеялся. Беззлобно, но категорично.
– Вы не умеете делать обувь, – сказал он.
– Еще как умею, – ответил Хареш.
– Нет, нет, нет… – продолжал смеяться мистер Гавел. – Вы должны работать в другой сфере, поищите себе другое призвание. В «Праге» вам не место. Чем вы хотели здесь заниматься?
– Сидеть по другую сторону этого стола, – признался Хареш.
Мистер Гавел перестал улыбаться.
– Ах вот как. Высоко метите!
– Со временем надеюсь забраться повыше, да.
– Мы все начинали на производстве, – пояснил мистер Гавел, искренне жалея этого неспособного, но амбициозного молодого человека, у которого не было будущего в обувном производстве, как бы он туда ни стремился. Для изготовления чешской обуви требовалось умение выгибать большой палец в обратную сторону, а у этого юноши палец совершенно не гнулся. На производстве он будет как однорукий боксер на ринге. – Я, мистер Новак, мистер Яначек, мистер Курилла – все мы сначала были простыми рабочими. Если вы не умеете делать обувь, какие у вас могут быть перспективы в этой компании?
– Никаких, – признал Хареш.
– Вот-вот… – кивнул Павел Гавел.
– Вы еще не видели меня в деле. Как вы можете утверждать, что я ни на что не способен?
Павел Гавел начинал злиться. Столько работы, а он лясы точит… Индийцы любят бахвалиться, но толку от них на производстве никакого. Выглянув на улицу и посмотрев на яркую – слишком яркую – зелень за окном, мистер Гавел вздохнул и стал гадать, уйдут ли коммунисты из Чехословакии и сможет ли он с семьей когда-нибудь вернуться в родную Братиславу.
Молодой человек что-то рассказывал про свои навыки и умения.
Павел Гавел взглянул на лацкан его дорогого костюма и жестоко отрезал:
– Вы никогда не смастерите ни одной пары обуви.
Хареш не понимал, почему тон Гавела вдруг так переменился, но его это не напугало.
– Полагаю, я смогу с нуля изготовить для вас превосходную пару. Предоставьте мне лекала, инструменты – и убедитесь в этом
