Алина, расширив глаза, начала медленно вырастать из кресла, но Олег дернул ее за руку, и она плюхнулась обратно.
— Тихо, тихо, Аля! Он не подумав брякнул!
— Как раз очень даже подумав!
Виталий откинулся на спинку плетеного диванчика и поднял в воздух раскрытые ладони.
— Прости. У меня уже крыша едет.
— Мы это заметили! — язвительно сказал Петр и Кривцов тотчас же показал ему кулак.
— А ты заткнись, алкоголик!
— Дурдом! — прошептала Кристина и, потянувшись, налила себе немного томатного сока, потом откинулась обратно на спинку дивана. При этом ее распущенные волосы задели голую руку Марины, и та, ахнув, передернулась, словно от электрического разряда, и все тотчас вздрогнули, и взгляды метнулись в ее сторону.
— Ты чего? — испуганно спросила Логвинова. Марина раздраженнооблегченно дернула рукой.
— Это ты… Мне показалось, паук ползает.
— Да откуда тут пауки?! — Олег иронически пожал плечами. — Да и лучше уж пауки, чем…
— Я их боюсь до ужаса!..
— Глаза, — негромко произнесла Ольга, задумчиво щурясь на тлеющий кончик своей сигареты. — Он завязал ей глаза… Зачем? Это что-то символизирует?
— А то, что он ее подвесил, тоже что-то символизирует? — Олег смял в кулаке пустую пачку из-под сигарет и бросил ее на стол. — Жорка! Может ты и по прикладной маньякологии что-нибудь читал?
— Нет, — буркнул Жора, продолжая бесшумно бродить по комнате, словно очень большое привидение.
— Может, это какая-то загадка? Как в разных триллерах, помните? — предположила Кристина. — Маньяки любят всякие загадки загадывать, иногда да-же из подсознательного желания быть пойманными…
— Вот, кто-то и насмотрелся разных триллеров! — зло сказал Жора. — Так, что башня капитально покосилась!
Виталий, уставившись в потолок, произнес:
— Ее убили на кухне, отнесли в коридор, а на кухне тщательно убрали. По-чему?
— Чтобы мы не поняли, где ее убили, — отозвался Жора, останавливаясь.
— Да. Но почему? Он ведь не пытался ее спрятать, наоборот — вывесил напоказ!
— Знаешь, у него ведь мог быть насчет нее какой-то план… Может, он хотел убить ее как раз в холле, а пришлось на кухне. Это плану не соответствовало… Может она не вовремя туда зашла?
— И увидела что-то.
— Или кого-то.
— Или кого-то, делающего что-то, — вмешался Олег. — Может, даже, кого-то знакомого. Кого-то из нас.
— Блин! — негодующе сказала Кристина и, резко откинувшись, стукнулась затылком о спинку кресла. Виталий рассеянно посмотрел на нее.
— Возможно, он и не собирался убивать именно ее. Может, он вообще не собирался убивать…
— Тогда бы он ее постарался спрятать, — возразил Жора. — Нет, мне кажется, он все хорошо продумал… просто с местом убийства вышла осечка.
— Но мы хорошо осмотрели кухню и не нашли там ничего необычного, — Виталий нахмурился. — Почему было важно не привлекать к ней наше внимание.
— А может все как раз наоборот? Как с разбросанными уликами? — Жора почесал нос. — Обратная логика. Думайте то, что нужно думать о том, чего не нужно думать.
— Ну ты загнул! — в голосе Петра, старательно протиравшего циферблат своих наручных часов, послышалось уважение. — На кухне убрали, потому что хотели, чтоб мы знали, что там убрали? Так что ли?
— Она боялась темноты, — Алина уткнулась подбородком в переплетенные пальцы. — Помните, как она закричала, когда Ольга выключила свет. И в ее комнате… я видела очень много ламп… Она мне говорила, что именно поэтому ей так нравится эта комната. Она боялась темноты… и он завязал ей глаза.
— А может, он просто не хотел, чтобы она смотрела на него? — Жора пожал плечами. — У маньяков столько разных бзиков!
— Она боялась темноты и в этом была ее слабость, — Алина взглянула в сторону залы, на безмолвную фигуру Бориса. — И ей очень нравилось готовить. Нравилась эта кухня. Она была без ума от нее. Она мне сама говорила.
— Слабость и пристрастие… — задумчиво произнес Жора. — В этом что-то есть. А как же наши вещи? Твое платье, мой ремень, его игрушка?.. — его лицо вдруг исказилось судорогой. — Хотя, насчет ремня… мне кажется, я кое-что понимаю!
— Так скажи! — потребовала Ольга, выпрямляясь. Вершинин посмотрел на нее с неожиданной злостью.
— Я скажу, если и остальные скажут!
— Что? — притворно-непонимающе спросила она. Виталий улыбнулся, но улыбка была холодной.
— Брось дурака валять! Ты понимаешь, о чем речь! Все понимают! Ведь каждый из нас нашел в своей комнате какую-то часть своего прошлого. Какую-то очень нехорошую его часть!
— Я ничего не находила!
— Врешь! — отрезал Олег. — Все нашли! Это совершенно отчетливо видно по вашим физиономиям!
— Почему бы нам не принести сюда эти вещички и не поговорить по душам?! — Виталий встал, заметив как при его словах сжалась в кресле Алина. Какие же страшные тайны могут быть у нее? Он ведь не думал на самом деле того, что сказал о ней недавно. Просто вырвалось… А может, он не так уж неправ?
— Ничего я нести не собираюсь! — зло сказала Ольга. Виталий пристально посмотрел на нее и открыл рот, явно собираясь сказать нечто, не слишком приятное для ее ушей, но Олег опередил его.
— Глупая, может, это даст нам возможность выжить! Если мы поймем, что к чему!
Ольга резко вскинула на него глаза.
— Считаешь, мы тут все смертники?!
— Так чего вы — дом же заперт! — удивленно сказал Петр, но от него отмахнулись, как от назойливой мухи, и тогда он обиженно добавил: — Ну, мнето нечего нести, вы ее видели. Игрушка, которую вы на кухне сами и бросили. Впрочем, — он неохотно встал, — лучшека я ее заберу. Хоть что-то… Жена когда-то подарила… — Петр осекся и замолчал.
— Моя вещь на улице, но я за ней не пойду.
Все обернулись — Борис стоял в дверях залы, глядя на остальных потухшими глазами. Весь лоск, вся элегантность слетели с него, и он выглядел совершенно больным и разбитым.
— Кукла! — вырвалось у Алины. Борис кивнул, криво улыбнувшись.
— Ты умная, — равнодушно сказал он. — Если убивает кто-то из нас, то он должен был начать с тебя, а не со Светы. Можешь поломать ему все. Если только не ты это делаешь…
— Что за кукла? — нетерпеливо спросила Марина.
— Моей младшей сестры, — Борис устремил невидящий взгляд в окно. — Наташки. У нее был церебральный паралич… с рождения. Спастическая диплегия. Она была умственно отсталой. Она была кошмарной. Я ее ненавидел. Меня никуда не пускали из-за нее, я все время должен был за ней присматривать… мыть… Наши в футбол играли, в кино шли… а я должен был… Толь-ко на бальные танцы без разговоров отпускали… может потому я так хорошо научился танцевать… потому что ее там не было… Она умерла, когда ей было двенадцать, — он слабо улыбнулся. — Иногда я думаю — уж не потому ли она умерла, что я так ее ненавидел? Когда ее похоронили, я, наверное, был самым счастливым человеком в мире… Странно, что она оказалась именно здесь. Будто ждала меня. Знала, что я приеду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
