На грохот прибежали две младшие жрицы и, увидев Марион в таком состоянии, захлопотали вокруг нее. Похоже, они ничуть не удивились. То есть, сцеживать кровь мисками у здешней матушки было в обычае?
— Ее нужно снова перевязать, жила кровит, — подсказала Алета.
— Умеешь? — обернулась молоденькая девушка, — лен в верхнем ящике комода, масло агриссы там же. В обморок не грохнешься?
— Я из Кайоры, — хмыкнула Алета, — как думаешь, не грохнусь?
— Думаю, скорее кого-нибудь другого грохнешь, — мимолетно улыбнулась девушка, — Эй, а сколько у тебя сейчас стилетов припрятано?
Через две короткие клепсидры, когда Марион уснула у себя в комнате и даже захрапела, словно лесоруб, Алета выскользнула из домика послушниц и пробралась к себе, пряча в рукаве трофей этой эпичной битвы с пьяной послушницей. Трофей, как ему и положено, был кровавым.
Пользуясь суматохой, Алете удалось утянуть испачканную повязку Марион. Она не была уверена, что этого хватит, но попробовать стоило.
Творить "Гонца-на-крови" было просто. В разы проще, чем лечить или чистить одежду. Проблема была лишь одна — чем меньше было силы, тем больше требовалось крови. Эшери на одной капле мог сотворить сотню гонцов, в его крови сила пела, не находя выхода.
Тут же… Впрочем, если прибавить ее собственную, может быть что-то и выйдет. Не зря же кузен говорил, что с ее кровью не все однозначно.
Алета тщательно закрыла двери на засов и распахнула окно. Если у нее все получится, то в это окно вылетит странная помесь птицы и ящерицы, которая обязательно найдет адресата.
На Виете стучали топоры — звонко и дружно. И стук их не смолкал, не смотря на то, что солнце уже давно скрылось за горизонтом: строительство трех плотов освещали мощные фонари-амулеты.
Райкер, скинув мундир и подкатав штаны, по щиколотку в воде лично распоряжался бойцами, брюзгливо тыкая в огрехи. Правду сказать, огрехи были — парни торопились. Меньшая часть Бессмертных ускакала еще днем, но два десятка лошадей — все, что смог выделить маршал.
Не рассчитывали они на конные сражения, местность здесь для этого уж больно не подходящая.
— Виет — река быстрая, — задумчиво проговорил Эшери, — к тому же, останавливаться на ночь им не придется. Так что еще неизвестно, кто в Баре быстрее будет.
— Ты настолько веришь стратегу? — Рамер нехорошо прищурился, голос его остался ровным, но сильно похолодел.
— Он спас Алету.
— Не доказательство. Он был в этом лично заинтересован, — император метнул в Кота острый взгляд черных глаз, два глаза — два стилета. — Ты же не считаешь меня дурачком, который дальше носа не видит?
— Как можно, — нейтрально отозвался Кот. Рамер фыркнул:
— Ну да, как можно было не заметить, что этот выползень с городской помойки влюблен в мою невесту как сопливый пацан, причем настолько, что не постеснялся бы увести ее у меня чуть ли не из Храма! — Повелитель усмехнулся. — Бездна и демоны! Просто герой баллады, пробы ставить негде. Ладно…
Неожиданно он успокоился так же быстро, как вскипел:
— Сейчас война, а человек с его талантами и с его…
— Раскованностью ума, — мягко подсказал Эшери.
— Точно, с его безбашенностью, очень даже пригодится. Шанс ему я дам. Но после войны… Увижу на расстоянии арбалетного выстрела от Алеты, съем без суда, следствия и гарнира, зато с большим удовольствием.
— Простите, повелитель, — осторожно сказал Эшери, пробираясь в беседе как по полю, усеянному пехотными "ежами", — я понимаю, что это очень личный вопрос, но… почему моя кузина? Уверен, у вас были и другие способы установить более плотный контроль над Кайорой.
Рамер остановился на берегу реки, сунув пальцы за ремень брюк. Полы камзола воинственно оттопырились и обнаружили не только благородную шпагу, но и внушительный, вполне разбойничий кинжал "лепесток" с подлым лезвием, которое могла распасться в теле противника на три части, разрывая внутренности.
— Потому, что она подходит, — помолчав, сказал он, — практически идеально подходит. Императрица — это сильная фигура при дворе и очень большой соблазн использовать ее в интригах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— При всей любви к кузине, она молода, неопытна и… я бы не назвал ее ум изощренным и проницательным.
— Как ты изящно и тактично назвал сестру легкомысленной дурочкой, — хмыкнул император, — Ты прав, ад тебя забери. Алета не умна, и, уж точно, не добра. Зато ее никому не удастся водить как козу на веревочке. И это хорошо, Монтрез. Это прямо то, что надо. Я не намерен ее упускать.
Стук топоров, на мгновение смолкнувший, возобновился с новой силой. До императора с маршалом по воде отчетливо долетела матерная тирада Райкера, помянувшего рога демонов и задницы своих подчиненных в не слишком традиционном сочетании. Взрыв смеха заполнил излучину и полетел дальше, пугать водных духов.
— Повелитель самой большой империи под этим небом злиться как шершень и ревнует свою невесту к солдату-простолюдину. Тебе тоже смешно, маршал? — язвительно спросил Рамер Девятый.
— Нет, мой Император. Там, где двое мужчин сражаются за сердце женщины, нет ни императора, ни солдата. Есть лишь двое мужчин, которые сражаются за сердце женщины.
Антрацитовые глаза полыхнули во тьме красным… Но голос Рамера остался спокойным.
— И кому из нас ты желаешь победы в этом сражении?
…Оборотни всегда знают, когда им лгут. Слишком много в них звериного, поэтому обмануть их не получается ни у кого. Другое дело, что Кот и не собирался. Зачем? Правду тоже можно сказать по разному.
— Все будет так, как будет, и больше никак, — пожав плечами, сообщил он, рассматривая отражение луны в заводи. — Как брат, я не хотел бы для сестры короны. Предпочел выдать ее замуж… да хоть за булочника, все лучше. Трон — слишком опасное место. И то, что Алета женщина, не гарантирует ей долгой жизни. Простите меня, мой повелитель, но и ваша мать, и бабушка погибли не в свой срок. Я был бы плохим братом, желая сестре такой судьбы…
— Эшери, я клянусь своей душой и жизнью, что уберегу ее.
Похоже, как и каждый кто клянется, Рамер всерьез собирался сдержать клятву. Эшери бросил на него быстрый взгляд и отдал уважительный салют.
Глава 39 ТУМАН
Интересно, совращение лидера мятежников учебой вместо войны можно рассматривать как военную победу? И, если так, то его вещи — это законный трофей? Во всяком случае, мародерством это точно не назовешь, ведь Эдер жив…
Марк хмыкнул и, под покровом невидимости, продолжил начатое. Он потрошил сундуки Святого. Рясы, сапоги, штаны и белье его волновали мало (хотя сапоги были недурны). А вот того, что он так надеялся обрести тут, похоже, не было.
Винкера всерьез заинтересовала книга неизвестного автора, сожженного жрецами за хулу на храм. Судя по тем обрывкам, которые Марк услышал от Эдера — тот парень совершил настоящий прорыв… и, понятно, почему жрецы так поторопились пустить его дымом — изыскания неизвестного не просто ломали — взрывали религиозные догмы.
Эта книга могла бы стать оружием против официального Храма в тысячу раз сильнее огненного шторма. Почему ее не уничтожили? Может быть, просто — не поняли? Или, наоборот, поняли слишком хорошо и сохранили на случай, если кто-то еще додумается до похожих идей? Чтобы опознать и мгновенно пресечь вместе с жизнью слишком умного ученого.
Вот это было уже больше похоже на братьев…
Поставить сигналку Марк не мог, "благословению" святого требовалось время, чтобы окончательно рассеяться, а все сигнальные заклинания относились к группе "однозначно, враждебных". Оставалось лишь прислушиваться… Но трава и плотный ковер шатра гасили шаги.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ему повезло, что вошли двое, он услышал их негромкий разговор еще на улице и отступил в тень, успев прикрыть сундук.
— Нет его? — напористый тенорок принадлежал низенькому жрецу, лысому, но с большими вислыми усами, — опять удрал, Святой… пороли его в детстве мало. Вместо того, чтобы дело делать, куда-нибудь спрятался свои глупые задачки решать. Можно подумать, без него их никто не решит. Нет, лишний ум — он никому не на пользу.
