Рука Чайльда невольно сжалась в кулак.
— Я понял тебя, Аня.
Он ничего не стал ей обещать. Время обещаний прошло. Теперь Чайльд уже ни в чем не был уверен.
Вернув Ане документ, он коротко кивнул ей и вместо своей комнаты направился вниз, в лабораторию Дотторе.
Здесь, как всегда, пахло туманной травой. Одетые в белые халаты ученые Снежной работали, изучали мудреные книги и запутанные записи, совещались и спорили до хрипоты — иными словами, занимались вещами, недоступными для понимания Чайльда. Он прошел через лабораторию, ни с кем не здороваясь, и без стука вошел в кабинет Дотторе.
Тот, закинув ногу на ногу, со скучающим видом изучал отчет одного из своих подопечных. Казалось, визит Чайльда ни капельки его не удивил — Дотторе даже бровью не повел, когда Чайльд отодвинул стул и без приглашения на него опустился.
— С каждым годом гениев становится все меньше, — заявил Дотторе. — Толку от того, что они выпускники легендарной академии Сумеру, если в головах ни одной хорошей идеи? Бесполезные дуралеи.
Скомкав отчет, Дотторе отправил его в мусорную корзину и наконец с любопытством взглянул на Чайльда.
— Ну здравствуй, товарищ. Нечасто тебя увидишь в моих владениях. И чего пожаловал?
Чайльд сцепил руки в замок.
— Ты воспользовался Отто, — без обиняков начал он.
Дотторе изобразил удивление, но быстро сообразил, что Чайльд ставит его перед фактом, и рассмеялся.
— Воспользовался? Ни в коем случае. Я лишь поддержал его, когда он больше всего в этом нуждался. Заметь, воскрешение Синьоры было исключительно его идеей. Весьма амбициозной, кстати.
— Ты прекрасно знал, к чему это приведет, — фыркнул Чайльд.
Дотторе молчал. Из-за маски было сложно понять, что за выражение сейчас застыло на его лице, но Чайльд видел, как лихорадочно сверкают его прищуренные глаза.
— Ты отправил его испытать незаконченное устройство, чтобы посмотреть на результат, — продолжил Чайльд. — Ты хотел понять, где он ошибся, чтобы довести Кольцо Изнанки до совершенства. И я не сомневаюсь, птички из Инадзумы уже принесли тебе отчеты, которые сумели тебя заинтересовать.
Дотторе передернул плечами и расставил руки в стороны, точно намереваясь заключить Чайльда в объятия.
— О, мой дорогой товарищ! Не так уж и часто ты демонстрируешь чудеса интеллекта. Ты прав. Как говорится, был бы подходящий эксперимент, а дурак для него всегда найдется.
Чайльд продолжал хмуриться, и Дотторе опять издал смешок.
— Да уж, друг мой. Я бы предложил тебе выпить, но чувствую, на праздник ты не настроен. В чем дело? Тебя расстроила твоя любимая Путешественница?
Чайльд вздрогнул и тут же мысленно себя отругал. Дотторе намеренно его провоцировал. От шпионов в Инадзуме ему прекрасно было известно, что в борьбе с ожившей Синьорой Чайльд занял сторону Люмин. Чайльд снова оказался на поле битвы, вот только оружием здесь служила информация.
— Брось, Чайльд. Неужели из-за какой-то смазливой девчонки ты готов предать родную страну?
— Я всегда буду предан Снежной, — процедил Чайльд. — А вот в твоей преданности я уже сомневаюсь. Твой эксперимент угрожал всей Инадзуме. Не говоря уже о том, что Синьора могла покинуть ее пределы и принести хаос в другие страны. А это уже означало бы начало войны.
Дотторе с усмешкой качнул головой.
— Ах, если бы, если… Не знал, что ты из тех людей, которые живут в мире сослагательного наклонения.
— Ты ходишь по острию кинжала, Дотторе. — Чайльд схлестнулся с ним взглядом. — Порезаться очень легко. Что будет, если о твоих маленьких шалостях прознает Царица? Думаешь, она будет счастлива, что ее подопечный чуть не развязал войну с остальными государствами?
Дотторе посмотрел на Чайльда со всей возможной серьезностью. А потом, закинув голову, расхохотался так громко, что даже его подопечные в лаборатории ненадолго замолчали.
Чайльд напряженно за ним наблюдал. Он не верил Дотторе. Он его ненавидел.
Но когда Дотторе заговорил снова, волосы на затылке встали дыбом, и каждое слово вонзалось в сердце подобно ножу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А как ты думаешь, мой любимый товарищ, кто отдал мне приказ помогать Отто?
— Ты лжешь, — вскинулся Чайльд.
Но нет. Дотторе не лгал. Он говорил правду — и наслаждался тем, как искажается от осознания этого факта лицо Чайльда.
— Ну, перестань разбрасываться пустыми заявлениями. Ты ведь взрослый мальчик и прекрасно понимаешь, какую выгоду может принести Снежной подобная разработка. Конечно, Царица заинтересовалась экспериментами Отто и приказала мне довести начатое им до конца. Любой ценой. Даже если для этого потребовалось бы пожертвовать нашим дорогим гением.
Чайльда пронзила дрожь. Не в силах усидеть на месте, он вскочил, и сердце бешено грохотало в висках, затмевая мысли.
Когда он присягал на верность Царице, все, что интересовало его — это возможность сражаться, балансируя между жизнью и смертью. Чайльду нравилось бросаться из битвы в битву, сеять хаос, не оборачиваясь на последствия, не задумываясь, что остается от тех мест и от тех людей, по которым он проходит ураганом.
А потом все изменилось. Он едва не уничтожил Ли Юэ. Он встретил Люмин. Лишился отца. За последний год вся его жизнь перевернулась с ног на голову, и теперь Чайльд видел чуть дальше острия кинжала.
Вот только увиденное ужасало, и спрятаться от правды было невозможно.
Опустив руку в карман, Чайльд выложил на стол треснувший Глаз Порчи. Дотторе скользнул по нему взглядом, но ничего не сказал, ожидая новой выходки Чайльда с интересом настоящего ученого.
— Значит… — Чайльд совладал с дрожью в голосе. — Значит, это мне больше не нужно. Прощай, Дотторе. Рад сообщить, что мы больше не коллеги.
Он повернулся к двери, шокированный собственными словами. В глубине души он готовился к этому исходу. Он с самого начала подозревал, чем все закончится, еще с тех самых пор, как понял, что Отто никогда не добился бы желаемого без помощи Дотторе.
Но теперь, когда связи с Фатуи были окончательно разорваны, он и сам не мог поверить в свое решение.
Он снова стал Аяксом — человеком, который хотел заслуживать прощальных слов своего отца, мальчишкой, который любил свою семью и девушку, с которой не мог быть.
— И куда же ты отправишься? — ударил в спину насмешливый голос Дотторе. — Ты ведь понимаешь, чему подвергаешь собственную семью?
— Не переживай, — усмехнулся Аякс. — Я уже обо всем позаботился. Вам никогда не добраться до моей семьи.
— О, — сверкнул глазами Дотторе. — Это мы еще посмотрим.
Аякс взялся за ручку двери, но она не поддалась. Он нахмурился. Нигде не было видно замка, но как бы Аякс ни старался, открыть дверь не получалось.
Он обернулся, мигом призвав водяные кинжалы. Без боя он не сдастся.
— А как же твоя преданность Снежной? — ухмыльнулся Дотторе.
Рукояти клинков холодили ладони. Аякс смотрел на Дотторе без страха, твердо осознавая, за что именно он теперь сражается.
— Я ведь сказал, я всегда буду предан Снежной. Что-то не припомню, чтобы между Снежной и Фатуи стоял знак равенства.
Дотторе поднялся из-за стола и неторопливо вышел навстречу Аяксу, снисходительно глядя на него и его оружие.
— Неужели ты думал, что можешь положить на стол свой никчемный Глаз Порчи и перестать быть Предвестником? — Он рассмеялся. — Товарищ, ты еще глупее, чем я думал. С учетом всего, что ты знаешь, я просто не могу тебя отпустить.
Он медленно поднял руку. Аякс вскинул кинжалы, внимательно наблюдая за его движениями и готовый парировать удар в любой момент.
Но удара он так и не дождался. В нос ударил резкий запах, тело скрутила вспышка боли, и Аякс с коротким вскриком погрузился во тьму.
*
Скрестив ноги, Сяо сидел на берегу реки и играл на флейте. Легкий теплый ветер, шелест трав и плеск прозрачной реки — каждый звук на этом умиротворенном берегу пытался подыграть ему, стать частью его хрустальной мелодии.
Сяо обуревали противоречивые чувства. Это беспокоило его уже который день. Он по-прежнему с удовольствием проводил время с друзьями и посмеивался, наблюдая за их привычными спорами, но какое-то саднящее чувство в уголке сердца никак не давало ему покоя. Иногда, оставшись наедине, он сосредотачивал на этом чувстве все свое внимание — и тогда ему казалось, что с другой стороны реки он слышит едва различимый голос.
