Вопрос: — При просмотре видеозаписи в кадре видны уличные часы, которые показывают время 15 часов 21 минута. Где Вы в это время находились и чем занимались?
Ответ: — У следствия имеются исчерпывающие доказательства того, что с 15 до 16 часов у меня была ежедневная пресс-конференция.
Вопрос: — На видеозаписи имеется ваше выступление с балкона “Белого дома”, которое начинается словами: “Дорогие москвичи...” и кончается словами: “...спасибо Вам большое”. В какое время было ваше выступление?
Ответ: — 3 октября 1993 года в 16 часов у меня закончилась пресс- конференция, и это выступление могло быть только после 16 часов 3 октября 1993 года. Скорее всего, в 17.00.
Вопрос: — В вашем выступлении на балконе “Белого дома”, как вы утверждаете, после 16 часов 3 октября 1993 года, имеются следующие слова: “Я призываю наших доблестных воинов привести сюда войска, танки, чтобы штурмом взять Кремль, находящийся во власти узурпатора, бывшего президента Ельцина, ныне — преступника”. Понимали ли вы, что этот незаконный призыв может привести к кровопролитию?
Ответ: — Вы странным образом подчеркиваете свою лояльность незаконному режиму. Как же может быть “незаконным” мой призыв изгнать из Кремля Ельцина, если есть решение Конституционного суда о незаконности его Указа № 1400, есть решение Верховного Совета о его незаконности. Есть решение Х Съезда народных депутатов, а Съезд — это, я напомню вам, в соответствии со ст.104 Конституции Российской Федерации — это высшая государственная власть в стране. Поэтому, с точки зрения Закона — мое выступление безукоризненно. И вы, следователь, это прекрасно знаете. Если вы будете продолжать задавать мне провокационные вопросы, я потребую вашей замены.
Теперь конкретно, что я имел в виду. Общий смысл множества обращений и Х Съезда, и моих писем к военачальникам заключался в том, чтобы войска расположились вокруг “Белого дома” и предотвратили кровавые столкновения. Поэтому я надеялся, что столь сильное обращение к военным с упоминанием о штурме Кремля, заставит их отказаться от нейтралитета и позволит расположиться вокруг “Белого дома”.
К тому же, один военный, полковник, которому я доверяю, непосредственно перед моим выступлением мне сообщил, что сразу же после взятия мэрии демонстрантами Ельцин буквально уговаривал, принуждал полк военных вертолетчиков нанести ракетно-бомбовый удар по парламентскому дворцу. Это была исключительно важная информация — надо было что-то предпринять: прямо сказать об этом в своем выступлении я не решился — можно было напугать людей. Но мое упоминание о штурме Кремля, который надлежит осуществить армии, было продиктовано этой информацией и стремлением подтолкнуть армию к тому, чтобы она, наконец, приступила к выполнению своего конституционного долга. Каждый воин, принимая присягу, говорит: “Клянусь защищать Конституцию...”. Там не говорится, что воин должен молча смотреть, как мятежник-президент топчет эту самую Конституцию, на которой, кстати, так же как и любой молодой солдат-новобранец, присягал. Так что здесь вы не сможете мне приписать ничего такого, что расходилось бы с нашими законами, Конституцией. Если бы армия вмешалась — Ельцин вынужден был бы приступить к настоящим переговорам, а не играл бы в эти переговоры через второстепенные фигуры.
Вопрос: — В вашем выступлении на балконе “Белого дома” имеются следующие слова: “Я прошу организоваться для того, чтобы взять мэрию и “Останкино”. Что вы по этому поводу можете пояснить?
Ответ: — Когда меня попросили выступить на балконе “Белого дома” после 16 часов 3.10.1993 года, как я ранее уже говорил, мне сообщили, что взяты здание московской мэрии и “Останкино”. И поэтому смысл моего выступления заключался в том, чтобы установить контроль законных властей — Верховного Совета, аппарата Руцкого. Кстати, это подтверждается тем, что мне во время, указанное мной в показаниях, предлагали немедленно выступить по телевидению с обращением к народу. Я согласился и даже стал готовиться к выезду в “Останкино”. Все это было до моего выступления на балконе парламентского дворца. Поэтому взятие мэрии и расстрел мирных людей, осуществленный по приказу Ельцина-Ерина у “Останкино” не связаны и не могут быть связаны с моим выступлением на балконе “Белого дома” после 16 часов (а точнее — в 17 часов). Но если бы я даже прямо призвал людей к этому — вы и в этом случае не могли бы меня обвинять: нет никакой причинной связи между тем, что я говорил, или — что я мог сказать, — и состоявшимися событиями у мэрии и “Останкино”.
Вопрос: — Кто вам предложил выступить по телевидению?
Ответ: — Кто-то из группы депутатов, которые непрерывно заходили ко мне в кабинет, после того, как мы все услышали о взятии мэрии и “Останкино” — Виктор Югин, Иван Савченко и др. И, кажется, пресс-секретарь Константин Злобин. Я дал согласие секретариату готовиться к выезду в “Останкино”. Но меня отговорил от этого руководитель пресс-службы Верховного Совета Юрий Мареченков. Он попросил разрешения самому выехать на место — в “Останкино”, узнать обстановку, подготовить мое выступление. Я такое разрешение ему дал, и он уехал. Вернувшись со многими приключениями, он тоже рассказал мне о трагедии, разыгравшейся у телецентра.
Ламберт
... Ламберт, сподвижник Кромвеля, подверг суровой блокаде английский парламент — никто так и не смог выйти из него. (Хотя туда пускали — для подвоза продовольствия и т.д.). Генерал Монк объявил, что будет защищать парламент. Первый был носителем деспотизма, второй — республиканской идеи. Ламберт опирался на оппозицию в Лондоне и, естественно, на столичную чернь, люмпенов. Монк же укрепился в провинции, в частности, в Шотландии и опирался на здоровые силы в Лондоне, которые не хотели, чтобы вослед паденияю монархии пал и парламент, хотя он (Монк) и не был вместе со своими соратниками фанатичным сторонником республиканизма.
Две линии в общественно-политическом развитии...
Речь идет о двух линиях прогресса в обществе. Во всех государствах, развивающихя на эволюционной основе, мы видим эти две линии развития. В древнем Риме — две линии развития: оптиматы и популяры. В России — тоже две линии развития? Несомненно. Но они очень переплетены. Иногда лидер одной линии развития резко перескакивает на другую линию развития, оставаясь в общественном мнении сторонником прежних идей.
Когда Ельцин из защитника бедных, проводника демократии превратился в гонителя бедных и душителя свободы? И какая линия ему противостоит, кто носитель этой другой линии?
Беда в том, что общество не торопится осуществить анализ “Что такое Ельцин?” Оно как бы боится обнаружить что-то страшное. И оставаясь в неведении (только подозревая об этом страшном), тешит себя иллюзиями: “может быть, что-то не так?” Однако такая оценка (или анализ) ускорилась бы, если бы появился мощный лидер, представляющий, допустим, четко выраженную другую линию развития, скажем, лидер “оптиматов”, если исходить из того, что Ельцин остается лидером “популяров”. Я, правда, таких не вижу пока — хотя среди региональных политиков знаю много способных людей. Со многими был в самых дружелюбных отношениях, помогал чем мог, присматривался.
15 декабря
Вопрос следователя: — Вы просмотрели видеозапись. Какие вы имеете замечания?
Ответ: — Видеозапись просмотрена мною от начала и до конца. Отмечаю, что пленка имеет явные следы монтажа, а затем переписана заново на новую пленку. Это доказывается разорванностью, нелогичностью отдельных эпизодов и очевидностью изъятия невыгодных моментов.
Вопрос: — При просмотре видеокассеты (время с начала просмотра — 4 мин 8 сек) имеется запись вашего интервью, начинающегося словами: “Волнительные, возбужденные...” и заканчивающегося словами: “...конституционный порядок”. Понимали ли вы, что дача указаний на места не подчиняться Указу № 1400 может привести к непредсказуемым событиям?
Ответ: — Это провокационный вопрос. Вы как юрист знаете незаконность Указа № 1400 и тем не менее заранее исходите из наличия моей вины. Хотя за два месяца смогли убедиться, что предъявленное мне обвинение безосновательно и не смогли привести ни одного доказательства моей вины. Прошу немедленно освободить меня из-под стражи...
Перелом
... Действительно, середина декабря оказалась переломной в части, касающейся обвинения Председателя Верховного Совета Руслана Хасбулатова. Что я имею в виду? А следующее. Многочисленные допросы не могли дать следствию ни малейшего шанса на успех. Но я прекрасно знал традиции нашего дознания и следствия — накопление огромного количества фактического материала, нагромождение фактов, подчас подтасованных, витиевато составленное обвинительное заключение, массовая пропаганда в обвинительном уклоне — и, глядишь, “следствие справилось с поставленной задачей” — послало дело в суд. Во всяком случае, для общественного мнения уже есть предмет для сомнений — а может, Хасбулатов, действительно, послал невинных людей на смерть? Уже, как видите, не здорово. К тому же, по старой традиции, следствие даже меня, Председателя Верховного Совета, поставило в положение защищающегося, арестовав и заключив под стражу, не имея на то законного права.
