А перед памятью Николая Лихачева я склоняю голову, скорблю...
P.S. Мне сообщили, что дня за два-три до своей трагической смерти Н.Лихачев был вызван к “кремлевскому хозяину”. Почему обходят молчанием этот факт? Может быть, именно содержание разговора между одним из главных банкиров страны и самозванным правителем ответило бы на вопрос: кто повинен в смерти банкира?
Из истории Римского государства
В истории российского государства Рим занимал особое место, как манящая своим величием и богатствами мечта об идеальном государстве. “Шапка Мономаха”, “третий Рим” — эти постулаты уже со времен Ивана III и вплоть до падения последнего царя Николая II прочно вошли в идеологию российского государства. Ключевский, Соловьев, Карамзин повествуют от этом достаточно наглядно...
Известный римский историк Саллюстий проводит периодизацию истории Рима по трем большим временным эпохам: становление Римского государства, период его расцвета (золотой век) и начавшийся упадок. Схема эта возникла не без влияния исторических воззрений Полибия (другого римского историка), а также некоторых идей Платона, в частности, его работы “Законы”, где выведены циклы исторического и культурного развития Рима.
Интересно, что начало разложения Рима Саллюстий (как и Посидоний) приурочивает к разрушению Карфагена. Причины: две гибельные страсти — жажда власти (amnitio) и страсть к обогащению (avaritia) — разве не эти две великие страсти союзного партийно-административного чиновничества привели к гибели Союза?
Окончательное падение нравов в римском обществе Саллюстий относит к периоду диктатуры Суллы. После того, как Сулла вооруженным путем вторично овладел государством, совершив впервые с помощью армии государственный переворот, — все предались грабежам и разбоям. Растлевалась молодежь — это подчеркивает Саллюстий. Общество погрязло в пороках и преступлениях.
Войны Красса с Митридатом принесли вместе с добычей неизведанные ранее роскошь и богатство, что вместе с угрозой пунических войн (падение Карфагена) действовало разлагающе. Саллюстий все это изображает в “Заговоре Костинимы”. По-видимому, упадок нобилитета — одна из основных причин кризиса римского общества того времени. Особенно отчетливо у Саллюстия это прослеживается в работе “Югуртинская война”. (Югурта, африканский царь, подкупил почти весь Сенат и успешно вел долгое время войну против Рима, пока не возмутилось все общество). Это происходило во II-I вв. до н.э. — в период начавшегося заката Римской Республики и постепенного развития Империи, в недрах которой вызревали конфликты такого масштаба, с которыми существовавшая традиционная политическая надстройка не могла справиться. В результате возникли уже “Две Римские империи”, как провозвестник заката и гибели римской мировой державы. И гибели римской цивилизации. Где прошло искривление в пути развития этой тысячелетней культуры? Или — это тоже вполне закономерный процесс, подчиняющийся тем же законам, что и возникновение и гибель звездных миров?..
Сен-Симонизм
...Центральной идеей сен-симонистов выступает разделение истории на органические и критические периоды. Органические периоды характеризуются религиозностью и согласием большинства людей относительно коренных вопросов добра и зла. Напротив, в критические периоды люди утрачивают прежнюю веру и истощают свои силы в бесплодных попытках восстановить единство во взглядах, пока не наступает новый органический период.
Таким образом, речь идет об учении, согласно которому существует историческая необходимость смены периодов веры и неверия, когда временный упадок духовных сил нации продлевается новой энергией, восстанавливающей надежду. Центральный элемент этого восстановления — возможности духовной и экономической свободы гражданина, целенаправленная деятельность государства, сознание правителями общенациональных целей.
Сен-Симон в конце своей жизни сформулировал главные тезисы будущего развития общества.
Закономерности общественного развития, и само будущее, зависят от совокупности развития трех факторов: чувства, науки и промышленности. Человек всегда экплуатировал человека, всегда существовали господа и рабы, патриции и плебеи, бездельники и труженики. Эта история теперь, после наполеоновских войн, осталась позади (кроме России). Всеобщая ассоциация — вот будущее общества. От каждого — по его способностям. Каждому индивиду — по его делам. Вот новое право, которое должно заменить привилегию завоевания и рождения.
Человек не будет больше эксплуатировать человека, не соединившись с другими людьми, будет эксплуатировать мир вещей, природу — отданные в распоряжение всего человечества. Золотой век, который слепое предание поместило в далекое прошлое, в действительности находится впереди нас. Реально осуществленное равенство заключается в том, что все являются трудящимися: рабочий класс, живущий физическим трудом, руководители промышленности, ученые, люди искусства! Все общество представляет собою союз, ассоциацию людей, занятых полезным трудом.
Наверное, Сен-Симон тогда узрел элементы “смешанного общества”, которые вызревали еще в недрах бурно развивающейся индустриальной революции, социализирующей былое иерархическое общество. Наши же реформы поджидают не менее масштабные противоречия: огромная концентрация богатства у трех-пяти процентов населения и нищета, обездоленность у подавляющей части населения. Создаются идеальные условия для бюрократизации государства. Нишу между тремя процентами сверхбогачей и шести-семидесятью процентами обездоленных заполняет не средний класс, придающий стабильность обществу, а бюрократия, чиновничество, обирающее непосильными налогами предпринимателей, криминальные слои, “случайный народ”, обогащающийся за счет вывоза всего и вся за пределы страны...
Как осуществить синтез трех факторов Сен-Симона: чувства людей, науки и промышленности (вместе с банковским делом)?..
Нужен ли “пассионарный толчок” для “выпрямления” кривой развития нашего общества?.. Работают ли с железной необходимостью социальные законы, выводимые на базе исторических фактов (как утверждают многие историки, в том числе и Маколей). Или же правы экономисты школы Смита и Рикардо (и их последователи конца ХХ века), которые, при построении своей теории, исходят из немногих общих посылок и заботятся только о том, чтобы их посылки были верны и умозаключения построены согласно законам этой логики? — как писал в свое время Туган-Барановский. [138]
Дж.Ст.Милль, известный экономист, в то же время (в работе “Система логики”) являлся сторонником О.Конта, основоположника прагматической социологии, исследовал, в частности, причины социальных явлений. Огюст Конт, как известно, вывел понятие “общая социальная наука”, а на ее основе и “социологию” как предмет ее изучения. Милль же в своей “Системе логики” разработал положения общей теории науки, актуальные и сегодня.
По экономическим воззрениям Туган-Барановский считает Милля ближе к школе Мальтуса и Рикардо, а также к сен-симонизму. Но поскольку О.Конт, чьим сторонником также был Милль, отрицал вообще политическую экономию (и в частности, идеи Рикардо), Миллю пришлось примирять непримиримые противоречия, что он пытался сделать в “Началах политической экономии”. Смягчая острые и узкие толкования и Рикардо, и сен-симонистов, развивая положения Мальтуса, Дж.Ст.Милль сформировывал наиболее полно политикоэкономические положения науки.
Политическая экономия, как наука, таким образом, меньше всего принадлежит коммунизму — она составная часть науки о жизни общества. Не глупо ли отказываться от нее?
Дж.Ст.Милль и Туган-Барановский о свободной торговле
Как известно, проблема свободной торговли (“фритрейдерства”, как называли это направление) была исключительно акктуальной для всех государств и во все эпохи. Актуальна она для любой демократической страны. Поучителен исторический опыт фритрейдерства.
“Возьмем, например, спорный вопрос о преимуществах свободной торговли. Противники теории Адама Смита ссылаются обыкновенно на опыт тех стран, которые облагали высокими пошлинами ввозимые товары, производимые также внутри страны, и достигли при этом большого благосостояния. Так поступала Англия до половины текущего столетия, так поступал во Франции Кольбер, создавший в короткое время цветущую промышленность в стране, носившей до этого времени преимущественно земледельческий характер. Могут ли эти примеры опровергнуть теорию свободной торговли?” [139]
Граф Мирабо [140]
