из мрака с лежащим на предплечье взведенным арбалетом. — Заметили, как отлила краска от лица этой женщины? Вы слишком близко подобрались к сути, сударь, и мне это не нравится.
Господин Амбертрошин заново раскурил свою трубку.
— Не хватает воображения, — пробормотал Красавчик Гум. — Позвольте мне, госпожа Лоскуток. Наша героиня родилась в маленьком селении на скалистых берегах фьорда. За пастбищами ее отца-короля, в густых лесах на горных склонах, в глубокой пещере спит дракониха, однако сон ее беспокоен, ибо она отложила яйцо, огромное, но со столь прочной скорлупой, что детеныш внутри смог лишь пробить отверстия для лап и протер мордой скорлупу перед глазами, и сие позволяет ему видеть туманный образ внешнего мира. Увы, чудовище в яйце сбежало из пещеры и теперь блуждает среди черных деревьев, испуганное и растерянное, а потому крайне опасное. Охваченное жутким голодом, оно вломилось в дом короля, раздавив бесчисленных воинов, которые спали, зачарованные магией дракончика. Горе королю! Кто теперь спасет его? И тут явился могучий…
— Могучий рыцарь? — спросил Тульгорд.
— Нет, ветер. Он принес тучи…
— Рыцарь принес тучи?
— Нет. Тучи заслонили луну…
— Рыцарь украл луну?
— Что?
— Проклятье, так что сделал этот рыцарь? Могу поспорить, разрубил то яйцо надвое!
— Просто поднялся сильный ветер!
— Так бы и говорил! — фыркнул Тульгорд Виз.
— И монстр навел глубокие чары на весь дом. Вышиб прочную дверь…
— И наткнулся на рыцаря!
— Нет, он влюбился в принцессу, ибо, хотя та и была уродлива внутри, он был уродлив снаружи…
— Подозреваю, — сказал Апто, — что внутри он был не менее уродлив. Драконово отродье, застрявшее в яичной скорлупе? Без дыры для хвоста? Да он по шею должен был утопать в собственном дерьме. С чего бы…
Борз Нервен, доедавший вторую порцию ужина после того, как лишился первой, ткнул обглоданной костью в Красавчика и, ухмыльнувшись жирными губами, заявил:
— Судья прав. Подобные вещи следует объяснять. Подробности, знаешь ли, всегда важны.
— Все дело в магии, — огрызнулся Красавчик, тряхнув кудрями. — Монстр вошел в главный зал, увидел принцессу и влюбился. Но, зная, что внушит ей своим видом ужас, он был вынужден погрузить ее в зачарованный сон с помощью музыки, издаваемой через разные отверстия в скорлупе…
— Он пропердел ей магическую песню? — спросил Апто.
— Он пропел ей магическую песню, и она встала, будто сомнамбула, и вышла следом за ним из зала.
— И какое это имеет отношение к истории Пурси Лоскуток?
Не я ли это спросил? Да, точно.
— Я как раз к этому и веду.
— Ты ведешь к тому, что я проголосую за то, чтобы завтра насадить тебя на вертел, — сказал Тульгорд Виз.
— До чего же дурацкая история, Красавчик, — согласился Арпо Снисход. — Монстр в яйце?
— Тому есть мифический прецедент…
— Лучше помолчи, поэт, — предупредил Стек Маринд. — Госпожа Лоскуток, желаете ли вы, чтобы кто-то из этих жалких подобий поэтов продолжил ваше повествование?
Пурси Лоскуток нахмурилась, затем кивнула:
— Думаю, рассказ Блика вполне меня устроит. Река, обещание спасения, все вокруг чужие, и скрытая угроза со стороны преследуемых… Скажи, поэт, они ближе к своей добыче, чем можно предполагать?
— У преследуемых есть много хитростей, моя госпожа, чтобы сбить с толку охотников. Так что — кто знает?
— Тогда расскажи еще про их путешествие.
— Погодите, — проскрежетал Стек Маринд таким тоном, будто карабкался на каменную стену при помощи одних лишь ногтей и зубов. — Вижу, господину Амбертрошину несколько не по себе. Он прямо-таки вгрызается в трубку и раз за разом бросает вокруг дикие взгляды. — Стек поправил арбалет, переместив вес на ту ногу, что не пострадала не так давно от стрелы. — Что вас так беспокоит, сударь?
Господин Амбертрошин ответил не сразу. Вынув изо рта трубку, он осмотрел ее выщербленный глиняный чубук, затем чашу, после чего достал кожаный мешочек и, взяв щепоть волокнистого ржаволиста, ловко раскатал ее между пальцами и набил почерневшую чашу трубки. Он несколько раз яростно затянулся, отчего его морщинистое лицо окуталось дымом, и наконец сказал:
— Кажется, меня сейчас стошнит.
— Что, Ордиг в брюхе взбунтовался? — предположил Борз Нервен и расхохотался, будто гиена в логове, вытирая жирные руки.
Стек Маринд что-то проворчал и, хромая, побрел прочь, бросив через плечо:
— Просто подозрительно, только и всего. В смысле, до странности подозрительно. Воистину дьявольские замыслы и ужасающее высокомерие. Мне нужно подумать… — С этими словами он скрылся во тьме.
Тульгорд Виз нахмурился:
— Похоже, у него ум за разум зашел. Вот что бывает, когда живешь в лесах среди кротов и жуков-короедов. Ладно, Блик, придется тебе взять на себя тяжкое бремя, чтобы исполнить желание госпожи. Расскажи нам еще про тех рыцарей.
— Всего их пятеро, — ответил я, — хотя одного можно счесть старшим в силу его опыта и знаний. Они поклялись казнить преступников, и преступление в данном случае состояло в нецивилизованном поведении. Точнее, в поведении, которое угрожало самим основам цивилизации…
— Точно так! — заявил Арпо Снисход, ударив кулаком в ладонь, что было не вполне благоразумно, поскольку он носил перчатки с шипами на костяшках пальцев и лишь на ладонях они были из козлиной кожи. Глаза его расширились от боли.
— Похоже, ночь для вас воистину нежна, — заметил Апто Канавалиан.
Естественно, Арпо не мог позволить себе ни единого мучительного стона. Он лишь сидел, весь сжавшись и стиснув зубы, и на глазах его выступили слезы.
— Как всем известно, — продолжал я, — цивилизация лежит в основе любых благ: богатства для избранных, привилегий для богатых, бесчисленных возможностей для элиты, обещания еды и крова для всех остальных, если они будут тяжко трудиться. И так далее. Соответственно, угроза разрушить все это является величайшим предательством. Ибо без цивилизации наступает варварство, а что есть варварство? Абсурдная иллюзия равенства, щедрое распределение богатств и существование, где никто не может скрыть от других самые низменные свои стороны. Короче говоря, подобное состояние воспринимается как нечто хаотическое и ужасное стражами цивилизации, каковые в силу своего положения чаще охраняют чужую собственность, нежели свою. Презрение к цивилизации, которое наверняка демонстрируют те двое безумных колдунов, может рассматриваться лишь как оскорбление и повод для искреннего негодования. И потому наши отважные рыцари все как один поклялись уничтожить тех, кто угрожает обществу, наделившему их титулами и привилегиями. Лучшего примера бескорыстия не найти.
Краем глаза я видел, как улыбается Пурси Лоскуток. Тульгорд и Арпо торжественно кивнули. Арпо уже успел
