Национал-шовинисты противоречиво доказывают, с одной стороны, ничтожную состоятельность и роль нерусских народов в России, но при этом тут же потом, при первом удобном случае всю ответственность за трагическую судьбу России тоже перекладывают на них. Это достаточно серьезный идеологический раскол по основным вопросам судьбы нашего Отечества, который нередко обретает в своих крайностях этнонациональные окраски, и главная задача этнонациональной политики государства – преодоление этого раскола. Без этого невозможно решить задачу формирования и укрепления российской нации.
Однобокое истолкование этих вопросов, к сожалению, свойственно и для специалистов, которые начинают обвинять то русскую, то другие этнонации в тех или иных процессах вместо подробного их комплексного анализа. Ученые тоже в интерпретации этих проблем проявляют не научную объективность, а собственное этнонациональное самочувствие. Тяжело выявить социально-экономическую и политическую природу общественных процессов и явлений, и потому многие впадают в этнонациональную стезю чувственного, иррационального их восприятия. Социально-экономические процессы состыкованы на этнонациональное начало, но не так жестко и не так однозначно, как отражаются в сознании людей.
Главное в России то, что в результате глубоких ломок социальных и духовных основ жизнедеятельности русского народа даже русская этнонация оказалась фактически лишенной во многих появлениях истоков своего этнонационального духа, этнонациональной самобытности и возможностей самобытного этнонационального развития. Но русская культура вновь пробилась и через «железный занавес» диктатуры пролетариата и обеспечила такой духовный уровень, что удалось избежать, смягчить многие последствия диктаторского государства. Тысячи гениальных имен подарила Россия миру в XX веке. К началу 80-х гг. русская, российская духовность уже победила диктатуру пролетариата. Вновь Россия потеряла социально-политический стержень своего бытия. Теперь новое испытание, более изощренное и развращенное, и прежде всего – это «массовая культура», которая направлена на разрушение гуманистической сути российской, русской духовности. В борьбе с диктатурой эта духовность выстояла, выстоит ли против хаоса свободы и вседозволенности? Не только в хорошем, но и в плохом. На этом фоне господства маргинальной «массовой культуры» создается основа для отчуждения русской этнонации от других национальностей, но и других национальностей от русской этнонации в результате неудовлетворенности и перекладывания вины за весь разврат духовности и озлобленности друг на друга.
Многим национальностям на периферии представляется, что атрибуты «массовой культуры» и есть современная русская культура, которая им навязывается сверху. Вместе с тем, прежде всего, в русской среде в результате маргинализации культуры идет ее отрыв от основ русской духовности этнонационального бытия. Прекрасные и талантливейшие люди разных национальностей не могут пробиться на телевизионный экран, который переполнен мастерами поп-культуры с голыми «попами» и кличками (псевдонимами). Следовательно, искажается суть духовности самой русской нации, которую пытаются крайние силы исправлять, проявляя на деле кризис духа в своих крайних формах. В результате подобных разломов в общей духовности народа, страны теряется генетический код народа. Отсюда взбудораженность этнонационального сознания русского и всех других народов России. Одновременно это и проявление исторического заблуждения, которое основывается на том, что национальный вопрос в России – это вопрос нерусских, и этнонациональная политика России – это, прежде всего, политика по обустройству нерусских народов, оставляя как бы над, а на деле вне этих проблем главную, самую большую русскую этнонацию. Стремление поставить русский народ в особый «имперский статус» на деле входило в глубокое противоречие с его действительным состоянием, обусловливая этот кризис в национальном самосознании русских, а значит, и в сфере межнациональных отношений в целом. Постоянное «убегание» от русских проблем, якобы, во благо русской нации обернулось против русских, а значит, всех других народов. Русские подверглись постепенному лишению этнонациональных основ бытия в большей степени, чем самый малочисленный народ страны, хотя в стране господствовала русская культура в виде литературы, языка и других атрибутов. В результате русская этнонация вместе с другими народами России оказались открытыми и не защищенными к интервенции чуждых и бездуховных элементов «массовой культуры», не понимая, что в России любой национальный вопрос рано или поздно, так или иначе все равно становится русским вопросом, вопросом для России. Недопустимо уводить русскую этнонацию, даже благими намерениями, от этнонациональной политики. Без русских эта политика не возможна. Есть историческая необходимость усиления внимания к русскому вопросу в России именно как к национальному[372].
Забвение русского вопроса как национального не в угоду и не в пользу, как пишут целый ряд исследователей, русским или нерусским. Это есть, прежде всего, пережиток имперского сознания и имперских подходов, боязнь «онемеченных» царей самой России. И повод, чтобы потом за все деяния самих политических режимов по отношению к русским и другим народам в оправдание, а точнее, чтобы отвести удар, можно было бы привести список евреев или еще кого-то, кто якобы виноват, за двести лет преступлений этих же политических режимов. Кроме того, это последствия исторической попытки, начиная с Петра Первого и далее до М.С. Горбачева, изменить суть русской нации под немцев или французов, а теперь еще и американцев. Отсюда и генетически болезненное отношение властей ко всему, что касается цивилизованного определения сути национального вопроса в России, стремление уйти от него. Тем более, что это невозможно без определения сути и роли, прежде всего, русского вопроса, квалификации его с точки зрения как позитивного, так и трагического опыта развития русского народа и других народов России.
Вместо этого попытки отделить русскую этнонацию от российской нации-государства, чтобы все проблемы многонациональных отношений решить, «когда русский народ станет субъектом международного права, когда он обретет свою национальную государственность». Как будто она таковой не стала. Субъективность международного права – это не этнонациональное, а гражданское проявление. В результате подобных однобоких подходов естественная динамика развития русского народа и его взаимоотношений с другими народами в процессе государственного, а точнее, политического и идеологического строительства фактически будет искажена и преломлена. Произошло катастрофическое ослабление реальной, естественной, этногенетической энергетики духа идентичности и воздействия русских на развитие самой России и России в мировых цивилизационных процессах. Говоря о России, надо подчеркнуть, что это – не Германия, Франция и даже не США, как бы ни старались исторически разные политические режимы и лидеры изменить ее сущность в угоду политической моде. Русские и другие народы, каждый сам по себе, занимают свое место как в России, так и в мире. Кроме того, народы России, начиная, конечно же, с русского, – это не безродные национальности, а часть природы, ландшафта, энергетики и всей этносферы бытия общности людей. Они находятся в России в своей этнопривычной, родной среде обитания, на своей родной земле, с ее энергетикой, со всем национальным бытием и духовностью, которые произрастают из биологического и географического состояния, социального и духовного опыта. Эта глубокая этногенетическая связь со средой обитания, но и взаимосвязь друг с другом, взаимообусловленность в единой социально-политической среде и исторически противоречащей и не очень состыкованной в общей национальной политике государства, общества. Следовательно, враждебность самого бытия этнонаций, которая определяется многими моментами неполноценности и несостыкованности политики, культур и традиций, часть отчужденных и отчуждаемых от бытия естественного, остается непознанной. Отсюда и непонятная для сознания иррациональная неудовлетворенность и враждебность, которые направляются чаще всего в межнациональное русло, и редко в русло возрождения, реабилитации этнонационального бытия каждого и всех, их созидательного взаимодействия. Самое главное, что этнонациональные основы человеческой и общественной жизни нередко подвергались разрушению историческими катаклизмами и противоречиями цивилизационного самоопределения, когда попытались этнонациональное самоопределение подменить классовым самоопределением, если в имперской политике этнонациональное самоопределение и развитие пытались подавлять провозглашением диктата одного этноса и одной религии. А теперь этнонациональное самоопределение общности, духа соборности этнонационального сотворчества и ответственности подменяется самоопределением личности, отрывая очередной раз индивидуальность человека от его родовых корней. Важно и то, и другое.
