открыто продвигать кого-то.
– Что ж… Вопрос брака стоит решить так или иначе, – заключил Чэнь Шэньсинь с удивительной непосредственностью. – Судя по всему, мне пригодится опыт моего предшественника: как бы ни был знатен и древен любой из родов, выше и древнее правящей семьи любого из кланов, отмеченной самими богами, не сыскать. Почти все нынешние правящие семьи малочисленны, молодые главы еще не обзавелись наследниками, так что единственный подходящий вариант – глава клана Цинь.
Лю Вэньмин мог бы оторопеть, застыть, задохнуться от изумления, но долгие годы службы при дворце все еще работали в его пользу. Он смешался – смешался искренне, как бывало порой в принимающих неожиданный поворот разговорах с воспитанником, – но ответить постарался связно и вежливо:
– Вы говорите серьезно, Ваше Величество? Будь это любой другой клан, я согласился бы с вами без лишних слов, однако… Цинь Сяньян только недавно вернулись из небытия, их позиция еще не упрочена, людям надо привыкнуть…
– Что может более упрочить их позицию, чем родство с императором? – сощурился Его Величество. – Я уже неоднократно виделся и говорил с госпожой Цинь Мисюин. Она прекрасно воспитана и образованна; несмотря на годы изгнания, понимает в управлении кланом, обладает добрым сердцем и сострадательностью, но при этом решительна и умеет добиваться своего.
Лю Вэньмин спрятал руки в рукава, не будучи уверенным в том, что сможет контролировать дрожь в пальцах:
– Как мне говорили, у нее уже был жених, то ли выходец из бродячих заклинателей, то ли закрепившийся в Цинь Сяньян чужак. Он погиб не так давно, и госпожа Цинь все еще в трауре. Она любила его всей душой.
– Ни на душу, ни на сердце я не претендую, любви также не ищу. – Чэнь Шэньсинь улыбнулся уголком рта, словно читая в глазах старого наставника все его страхи и неуверенность. – Согласитесь, советник Лю, лучшего варианта не найти. Если уж встал вопрос о браке и престолонаследии в будущем, разумнее будет устроить все на моих условиях. Само собой, неволить я никого не собираюсь, но доводы постараюсь привести убедительные.
Медля с ответом, советник вспомнил еще одну цитату из древнего трактата об искусстве войны: «Если ты знаешь врага и знаешь себя, твоя победа не подвергается сомнению; если ты знаешь Небеса и знаешь Землю, твоя победа может быть полной»[458]. Что ж, похоже, его нежный и чуткий принц Чэнь хорошо узнал и себя, и врага, прежде чем ввязаться в игру и нанести решающий удар.
– Я – ваш человек, Ваше Величество, – сказал он наконец. – Располагайте мной и далее. Да охранят Небеса ваше доброе сердце и светлый разум.
– И высокая гора не заслонит солнца, советник Лю, – ответил Его Величество, вновь склоняясь над документами. – Впереди еще много работы.
* * *
Шуньфэн, наверное, не признался бы в этом никому, но он ждал месяца персика[459], как не ждал даже в детстве Праздника весны. Месяц, когда фруктовые сады вокруг Рассветной Пристани одевались нежным розовым цветом, а в воздухе разливался тонкий аромат меда с ноткой легкой горчинки, всегда казался ему благословенным временем; стал таким и теперь – и в этой легкости и сладкой горечи должны были наконец затянуться раны на сердце, перестать болеть лишенная сил душа.
Осень и зима его прошли в заботах и суете. Совет кланов собирался каждый месяц во Дворце Дракона – как в резиденции клана, принимающего на своих землях императорскую столицу, – и у Шуньфэна была прекрасная возможность регулярно общаться с другими заклинателями – и особенно с молодежью в лице Хань Дацзюэ, У Иньлина с супругой, Чу Хэпина и Чжао Шаюя, который не так давно все же был избран новым главой.
Все так, как Шуньфэну когда-то мечталось.
Вопрос «но какой ценой мы этого добились?» все еще жил в нем, пусть с каждым днем и всплывал в памяти все реже, приносил все меньше боли… Но Шуньфэн помнил. Шуньфэн знал, что, если бы мог, вернул бы все назад. Ведь… какой ценой они добились этого мира? Смертью Янь Хайлань и других заклинателей? Страданиями братьев Вэй? Ни Вэй Юншэн, ни тем паче его брат так и не появились ни на одном из Советов; их клан уже на постоянной основе представлял Вэй Шахуэй, и Шуньфэн не знал даже, жив ли Вэй Юнмэй. Живы ли они оба.
На Праздник весны тем не менее помимо Совета устроили даже небольшой прием с угощениями и состязаниями по стрельбе из лука. Шуньфэн, само собой, носил траур, но не нашел в себе сил отказаться приехать и хоть немного отдохнуть от обязанностей главы и тишины родного дома. Принимающий гостей Хань Даичжи будто светился изнутри – не растеряв своего спокойствия небожителя, но напоминая теперь не замерзшую гору, а весеннее дерево, вдруг пустившее новые ростки спустя сотни зим. Оттаял и его племянник: удивительно, но Шуньфэну удалось вовлечь того в быстро ставший теплым и душевным разговор, когда они оказались за столом рядом. Наследник Хань Ин стал куда больше улыбаться – три улыбки за вечер (Шуньфэн не мог не подсчитать интереса ради) показались бы раньше неизмеримой драгоценностью.
После этого они часто переписывались, а сегодня Хань Дацзюэ вдруг взял да и приехал сам. После полудня, когда Шуньфэн только успел закончить положенные дела и урвать себе ши или около того для прогулки у моря, младший ученик доложил о прибытии гостя.
Хань Дацзюэ не изменял своей привычке соблюдать правила – даже сейчас, вне клана, он оделся как на прием во дворце: тщательно и изысканно. Однако Шуньфэн уже знал, что это не из тщеславия или желания показать себя – вот уж чего наследник Хань Ин был напрочь лишен! – а исключительно из стремления соответствовать статусу и положению в клане и не уронить себя перед дядей, которого Хань Дацзюэ искренне любил и глубоко уважал.
День и без того выдался ясным и солнечным, высокое небо словно само излучало чистый яркий свет, а с приходом гостя и вовсе засиял: нежно-голубое море, почти белый песок, серебристые волосы Хань Дацзюэ, белые одежды Шуньфэна… Только волосы его все еще темнели, трепеща на ветру, и выбивались из общей картины.
После обмена положенными приветствиями Хань Дацзюэ поинтересовался с неожиданной серьезностью:
– Как тебе твои обязанности, справляешься?
– Да что мне будет! – хмыкнул Шуньфэн, запрокидывая к солнцу лицо и щуря глаза. – Знаешь же, и через тысячу преград вода все равно течет в море. Поначалу, конечно, было непросто, но матушка при жизни построила всех хорошо и даже слишком – мне остается лишь следовать ее принципам и постепенно менять порядки под себя.
Собеседник понимающе кивнул:
– Мне тоже скоро предстоит это счастье. На Драконьей неделе в этом году дядя передаст мне обязанности официально, а сам уйдет на покой.
– Уже?! – поразился Шуньфэн. – Он же еще молод и полон сил, куда ему так спешить?
– Он женился недавно, – Хань Дацзюэ улыбнулся краешком губ, – хочет посвятить себя семейной жизни. Считаю, он заслужил это как никто, так что не смею и помыслить об осуждении. У нас говорят, что дядя много лет женат только на своей должности; но так ведь не могло продолжаться вечно.
– Эти новости оставляют меня в смешанных чувствах, скажу тебе прямо. До Пристани не доходила и тень слухов.
– Не держи на нас зла, глава Янь. Все произошло до того внезапно, что не ожидали даже мы – ни я, ни дядя. Но я невероятно рад за него. Дядя любил эту женщину всю свою жизнь, и вот наконец они воссоединились.
– Она из клана Хань Ин? – Шуньфэну стало безумно любопытно: оказывается, и небожители не чужды любви! Это как ничто другое объясняло стремительные перемены в главе Хань.
– Нет, из Вэй Далян.
При упоминании клана Вэй Шуньфэн резко помрачнел: мысль о Вэй Юншэне болезненно кольнула в самое естество. Само собой, он волновался и о его брате, но с Вэй Юнмэем они виделись лишь раз, и он не знал его так хорошо, как, казалось, знал его брата.
– Есть какие-то новости оттуда? – все же спросил он, отводя взгляд.
Хань Дацзюэ немного помолчал.
– Люди говорят разное, – осторожно сказал он наконец. – Я даже слышал, что глава Вэй ушел в отшельники на самую
