вырезая его с помощью заостренной кромки плоской кости.
Недоуменный взгляд Эйлы красноречиво сказал, что она ничего не поняла. «Наверное, ей неизвестны названия этих орудий на языке мамутои», – подумал Талут и, ненадолго выйдя из пристройки, вернулся с несколькими инструментами. Все они были снабжены длинными рукоятками. На конце одной из них была закреплена часть мамонтового ребра с заостренной нижней кромкой. Этот инструмент напоминал тяпку с длинным изогнутым лезвием. Эйла внимательно осмотрела орудие.
– Мне кажется, оно похоже на палку-копалку, – нерешительно сказала она, вопросительно взглянув на Талута.
Он улыбнулся:
– В общем, да, это мотыга. Иногда, конечно, мы пользуемся и заостренными палками-копалками. Ими можно быстрее выкопать яму, но мотыгой это сделать гораздо удобнее.
Затем он показал Эйле совок, изготовленный из широкой части огромного рога, принадлежавшего мегацеросу, разрезанного вдоль по ноздреватой сердцевине; нижний край рога был выровнен и заострен. Обычно для таких совковых лопаток использовались рога молодых животных; рога взрослого мегацероса могли достигать одиннадцати футов в длину и были слишком большими. Рукоятка крепилась с помощью крепкой кожаной веревки, продетой через три пары просверленных в центре отверстий. Рабочей была внутренняя ноздревая сторона совка, который использовался не для копания, а для сбора и откидывания суглинистой почвы, разрыхленной мотыгой, или при случае – для расчистки земли от снега. Талут также принес еще один совок более глубокой формы, сделанный из распиленного вдоль куска мамонтового бивня.
– Вот такие инструменты мы называем совками, – пояснил Талут специально для Эйлы.
Она понимающе кивнула, поскольку сама пыталась использовать подобным образом рога оленей. Только ее орудия были без рукояток.
– Нам просто повезло, что погода после вашего отъезда стояла довольно теплая, – продолжал вождь. – Но поскольку потепление было явно кратковременным, мы решили не копать на обычную глубину. Нижний слой земли сейчас уже очень твердый. В следующем году мы сможем углубиться в почву и сделаем несколько ям для хранения пищевых запасов, а может, даже соорудим еще одну баню, когда вернемся с Летнего схода.
– Но ведь вы вроде бы ждали теплой погоды, чтобы организовать очередную охотничью вылазку, – сказал Джондалар.
– Последняя охота на бизонов была очень успешной, а предсказания Мамута пока не сулили нам ничего хорошего. Проведя обряд Поиска, он смог обнаружить только нескольких бизонов, которых мы упустили, и нам не имело смысла тратить на них время и силы. Вместо этого мы решили сделать эту пристройку, чтобы обеспечить укрытие для лошадей Эйлы, которые, кстати, оказали нам большую помощь во время последней охоты.
– Мотыга и совок, конечно, очень удобны, Талут, но ведь вам пришлось выкопать так много земли… Как же вы успели проделать такую огромную работу? – удивленно воскликнула Эйла.
– Наша стоянка достаточно многолюдна, Эйла. Почти все с радостью согласились помочь мне в этом деле… Мы хотели сделать приятный сюрприз к твоему возвращению.
Чувство огромной благодарности захлестнуло молодую женщину, и она опустила голову, стараясь сдержать навернувшиеся на глаза слезы. Заметив ее состояние, Джондалар и Талут вежливо отвернулись в сторону, чтобы не усиливать смущение Эйлы.
Джондалара по-прежнему интересовала сама конструкция дома, и он внимательно присматривался к стенам.
– Похоже, вы также делаете углубление за этими скамьями, – заметил он.
– Да, для основных опор, – сказал Талут.
Он указал на шесть гигантских мамонтовых бивней, каждый из которых был установлен в специальную яму, плотно забитую по окружности мелкими заостренными костями, напоминавшими клинья. Для этой цели обычно использовали расколотые фаланги или позвонки. Эти опорные бивни равномерно располагались по обе стороны от сводчатых проходов, также образованных мамонтовыми бивнями. Эти длинные и мощные изогнутые бивни были главным элементом несущей конструкции будущего жилища.
Талут продолжал объяснять, как обычно строят свои углубленные в землю жилища охотники на мамонтов, а Эйла и Джондалар слушали с нарастающим вниманием и удивлением. Оба они примерно представляли себе процесс такого строительства, но на самом деле все оказалось гораздо сложнее. Посредине, между опорами и центром жилища, стояли шесть деревянных столбиков – заостренный нижний конец этих очищенных от коры стволов забивался в землю, а верхний завершался развилкой. С внутренней стороны к земляному валу, окружавшему пристройку, примыкал ряд костей, здесь располагались мамонтовые черепа, укрепленные с помощью плечевых, бедренных и спинных костей крупных животных, а в некоторых местах проходили длинные ножные или реберные кости, дополнительно укрепляющие конструкцию. Верхняя часть стены состояла в основном из лопаток, бедренных костей и небольших кусков бивней – из них формировалась крыша, которая поддерживалась деревянными балками, проходившими от внешнего каркаса к внутреннему кругу деревянных столбов. Тщательно отобранные и слегка обработанные кости образовывали мозаичное переплетение, напоминавшее хитроумную костяную головоломку, и все они были закреплены или привязаны к основным опорным бивням, создавая в итоге сводчатую форму жилища.
В речной долине можно было срубить деревья для столбов, но для такого строительства требовался изрядный запас костей мамонта, который не могла обеспечить охота на этих животных. Большая часть строительного материала набиралась из костяных куч на излучинах реки. В окрестных степях тоже порой находили крупные, обглоданные хищниками костяки. Но в основном на этих открытых просторах попадались разнообразные мелкие кости.
Мамутои год за годом старательно собирали рога, которые каждый год сбрасывали мигрирующие стада северных оленей, чтобы отрастить новые к будущему сезону. Центральная часть куполообразной крыши была сплетена из ветвистых оленьих рогов и образовывала прочный, хорошо скрепленный каркас, в центре которого оставалось отверстие для выхода дыма. Из длинных ивовых прутьев, срезанных в речной долине, были сплетены плотные сетки, которые привязывались к роговому каркасу и спускались вниз по костяной стене, служа внешним покрытием жилища. На эти ивовые сетки укладывался толстый слой соломы, которая препятствовала попаданию в дом воды, а поверх соломы укладывался слой плотного дерна. При этом использовался материал, полученный при расчистке участка земли для этой постройки, а недостающую часть дерна обычно срезали где-нибудь поблизости.
Толщина стен такого жилища составляла примерно от двух до трех футов. Однако дерновое покрытие было не последним, и сегодня обитателям стоянки предстояло покрыть пристройку завершающим слоем.
Выйдя из дома, Талут заканчивал свое подробное объяснение конструкции этого сооружения, а все восхищенные слушатели рассматривали внешнюю сторону земляного жилища.
– Я надеялся, что сегодняшняя погода нас не подведет, – сказал он, вздымая руки к ясному голубому небу. – Нам надо еще закончить строительство. Если не провести заключительных работ, то постройка будет менее прочной и долговечной.
– А как долго сохраняются такие жилища? – спросил Джондалар.
– Человек может прожить в таком доме всю жизнь, но порой он стоит и дольше. Эти земляные жилища являются зимними домами. В конце весны мы обычно покидаем
